Взяли мы свои рюкзаки и пошли.
— Вот будет номер, если ваш бригадир нас подведёт.
Она мне в ответ да ещё с иронией:
— Не беспокойтесь. Такие не подводят. Посмотрите лучше на звёзды. Видите, как мерцают?
Подумаешь, звёзды, какие-то белые мошки. И ведь очень точное наблюдение Лермонтова, что звёзды на Кавказе кажутся очень маленькими. Не то что в Средней Азии. Я как-никак там практику дважды проходил. Вот это действительно звёзды. Как фонари в небе. И откуда только Лермонтов мог так понять пустыню? Ведь не был же он в Каракумах?
Билеты купили запросто. Клуб ничего, каменное здание. В зале пустых мест полно и одно старичьё. Фильм в двух сериях. Удивительная это манера. Зачем нужно делать по нескольку серий? Мне кажется, что само искусство кино это исключает. Фильм должен быть короткий и точный, как выстрел, потому что и время наше скоростное. А эти бесконечные серии мне невыносимы. Получается это оттого, что сценаристов настоящих мало, вот серии и шлёпают, а расход государству больше, за каждую отдельно плати. Другого смысла я в этом не вижу.
Сели в свой ряд. Я между ними. До этого не случалось нам никогда ходить вместе.
На нас смотрят — не здешние. И честно признаться, очень мне приятно с ними сидеть, даже какую-то гордость испытываю от этого.
Начался фильм. Но я как-то не могу следить за тем, что происходит на экране. Занят своими мыслями. Обе они смотрят, а я больше за ними слежу. Там страсти начали разыгрываться, я тоже начал смотреть и замечаю, что она нет-мет да и взглянет на меня, как я реагирую. А я реагирую так: две серии до половины десятого мы, конечно, не успеем посмотреть, и бригадиру придётся ждать, а это неудобно.
Началась вторая серия. Говорю:
— Нам пора.
А она:
— Ничего, ничего. Что это вас так волнует? — И показывает на экран. — Лучше смотрите.
Сижу. Взглянул на часы.
— Человек ждёт, — говорю, — надо бы идти.
— Ну и пусть подождёт, ничего с ним не случится. Что вы всё отвлекаетесь? Смотрите. А который час?
— Десять минут, — говорю, — уже ждёт, а ещё надо дойти. Давайте я пойду, предупрежу его.
А она мне:
— При чём тут вы? Разве он с вами договаривался?
Я и сам понимаю, не со мной, и глупо, что я больше их волнуюсь, но что с собой поделаешь. Сижу и мучаюсь. Она говорит мне шёпотом:
— Вот что, вы вдвоём сидите, вы первый раз смотрите, а я уже видела, я пойду. А то правда неудобно, — и поднимается.
Я ей:
— Куда же вы ночью одна? — А тут уже на нас шикать стали. Самый напряжённый момент. — Давайте все пойдём, не могу же я вас одну отпустить.
— Что за глупости, — говорит, да так сердито, — не мешайте людям.
И другая тоже с раздражением мне:
— Да посидите наконец спокойно! — А сама прямо вперилась в экран.
Она тихонько выходит из зала, а я сижу, будто на углях. И что там происходит на экране, совсем не вижу. Зачем, думаю, она пошла одна, меня не пустила?
Еле досидел до конца. Вышли мы из клуба, ветерок с моря подул. Моя спутница берёт меня под руку.
— Холодно, — говорит, — и спать хочу. — И жмётся ко мне.
А я даже ответить ей ничего не могу, потому что переживаю.
Доходим до Лермонтова. И что же вы думаете, — она с бригадиром стоит чуть ли не в обнимку. Свою куртку на него набросила. Нас увидела, даже не смутилась. И хоть бы что. К нам обращается:
— Нашего бригадира мы с вами совсем заморозили, никак отогреть не могу. — И руки его своими руками трёт.
Бригадир нас встречать вышел без пиджака, в пижонской рубашке, надо думать, продрог. Другая ко мне прижимается и спрашивает его:
— Куда мы пойдём? Где вы нас устроите? Ужасно спать хочу.
Бригадир вроде бы ко мне обращается, очень мило так говорит:
— Я здесь на частной квартире, один, у меня дом — три комнаты, прошу ко мне, места всем хватит. Посидим, закусим, поговорим.
Пошли какими-то задворками. Она с бригадиром впереди идёт, о чём-то болтает. А мы с другой позади тащимся, молчим. Никак не разберу, о чём они там говорят, только она всё время смеётся, заливается. И всё это мне не нравится. Врезать бы сейчас этому бригадиру. Он хоть и тяжелее меня, но ничего, получил бы будь здоров. У меня как-никак разряд по боксу. Так руки и чешутся.
Заходим в помещение. Домишко ничего, чисто. Стол уже накрыт — бутылка коньяку, какая-то закуска, вино, всё как полагается.
Бригадир приглашает садиться.
— Вы извините, если что не так, наспех всё.
Она расхваливает стол:
— Всё чудесно, тепло, уютно. Ах, как давно мы так не сидели. — Она рядом с ним, а я с другой рядом сел.
Выпили по стопке за знакомство. Всё вроде идёт нормально. Бригадир такой оживлённый, довольный. Без конца что-то рассказывает, а она во все глаза на него уставилась, слушает, ему поддакивает, страшно всем заинтересована. Это его ещё больше заводит. Парень он действительно начитанный — книг в комнате полно. В общем, разговор идёт бойко. Только я как-то в этом разговоре не могу принять участия, и другая сидит зевает.
Ещё выпили. Мы с бригадиром закурили. А она вдруг:
— Пойдёмте, — говорит, — хочу купаться при луне.
А луна огромная, только что взошла.
Бригадир ей:
— Никуда я вас не пущу, холодно, простудитесь. А потом у нас здесь не положено купаться по ночам.
— А у нас положено. В этом маршруте я каждую ночь купаюсь и сейчас хочу, — дразнит бригадира.