По пути он воспользовался случаем и завернул на площадь Карла Маркса. Сюда со всего города везли, несли и вели раненых. Площадь превратилась в полевой госпиталь. Под деревьями стояли большие палатки с окнами, Между ними бегали врачи и медицинские сестры в белых халатах. Ухаживать за ранеными помогали школьницы и домашние хозяйки. Здесь пахло хлороформом, иодом, камфарой. Ветер вместе с опавшими листьями гнал по земле клочья ваты, обрывки марли.
Ашир уже приходил сюда, надеясь отыскать Светлану, но никаких следов ее не обнаружил. А сейчас из садика ему послышался ее голос.
Он перепрыгнул через пустые носилки и, натыкаясь на стоявшую прямо на земле посуду, плутая между койками и скамейками, обежал весь садик.
Нет! Ни одной девушки, даже похожей на Светлану!..
Ашир уже совсем было собрался уйти, по заметил возле крайней палатки безмолвно стоящую толпу.
— Профессор из Тбилиси оперирует, — переговаривались между собой две женщины в халатах. — Уже восемнадцатая операция у него сегодня.
Ашир подбежал к палатке.
— Кого оперируют?
— Тише!..
Женщина в халате приложила палец к губам.
— Скажите, — настаивал он.
— Девушку. Очень сложная операция.
— Какая девушка?
— Тише…
— Скажите, кто она? — Он взял женщину за руку и умоляюще прошептал: — Какая она, откуда ее привезли?
— Девушка как девушка… С длинными косами. Откуда — не знаю! Да что с тобой, ты тоже ранен?
Ашир забегал с другого конца и заглянул в палатку.
Врач с завязанным марлей ртом снимал перчатки. Больная лежала уже на носилках под белым покрывалом. Он успел заметить только пожелтевшую, бескровную руку. Девушку вынесли из палатки и положили на машину.
— Куда, куда ее увозят? — крикнул Ашир.
— На аэродром, — ответил кто-то.
Ашир бросился за машиной. Он бежал почти через весь город.
«Она, Светлана… ее рука», — одолевала его неотступная мысль.
Самолеты с ранеными отходили через каждые пять минут. Когда он прибежал на аэродром, самолет с девушкой уже улетел. На старт выруливала очередная машина.
«А может быть, это была и не она?»
Он так и не узнал…
С аэродрома он поспешил обратно, снова обошел всю площадь, заглянул в каждую палатку, надоедая врачам и сестрам своими расспросами.
— Не огорчайся, сынок, — сочувственно сказала ему седая женщина. — Отыщется.
Он и верил, и не верил…
Анны Сергеевны во дворе не оказалось. По соседству жила семья железнодорожника Мередовар Ашир решил зайти к Мередовым и поразился, увидев в саду заново построенный домик, примыкающий к остаткам кирпичной стены. Он был сколочен на скорую руку — с одним окном, вместо крыши на жердочках висела кошма. Из кирпичной стены торчала железная труба, и оттуда уже валил дым.
Неказистое сооружение, но на первое время домик мог защищать от непогоды.
«Кто его построил, ведь Мередов в командировке?» — удивился Ашир.
Дверь в новом жилище еще не успели навесить. Ашир вытер ботинки о разостланную мокрую тряпку и шагнул через порог. На большом узорчатом ковре вместе с женой, матерью и детьми Мередова сидели Анна Сергеевна и незнакомый солдат. Они пили чай и оживленно беседовали,
— Наконец-то пришел, пропавший! — воскликнула Анна Сергеевна.
Ашир поискал глазами Сережу и с немым вопросом посмотрел на старуху. Та сразу поняла его взгляд.
— Сережу увезли в Баку.
Не утешили Ашира слова Анны Сергеевны. Он остановился у порога и опустил голову.
— Поправится… Я говорила с врачом. Опасного ничего нет, — успокаивала не только Ашира, но и себя Анна Сергеевна.
Жена Мередова стройная женщина с большими печальными глазами, налила в пиалу чаю и подала Аширу. Он опустился на ковер и взял пиалу. К нему подошла босая девочка в длинном платьице с серебряным украшением на груди. Это была маленькая Джамал, дочка железнодорожника.
— А у нас уже новый дом! — похвалилась она. — Нам его сделал дядя… — Джамал запнулась и покраснела. — Забыла, как звать…
— Дядя Вася, — подсказала ей Анна Сергеевна.
Белокурый солдат сидел, неловко поджав под себя ноги. Он пил чай и смущенно улыбался. Одна рука у него была завязана платком, на щеке запеклась кровь. Девочка забралась к нему на колени.
— Дядя — мой!
Солдат потрепал ее за косички.
— Твой, твой!
Он допил чай и встал. Мать железнодорожника, тихая старушка со сморщенными, втянутыми губами подошла к солдату, обняла его дрожащими руками, поцеловала и быстро заговорила по-туркменски.
— Благодарит вас и вашей матери желает долгой жизни, — перевел ее слова Ашир.
Старуха еще раз обняла солдата. Когда он ушел, она долго махала ему рукой с порога.
На улице против нового домика Мередовых остановилась грузовая машина.
— Получайте продукты! — крикнула из кузова женщина в белом фартуке.