Вардочка: Конечно не буду.
Агув: Так что же ты мне предлагаешь делать?
Вардочка: Не знаю. Спокойной ночи.
Агув: Вот так, без поцелуя на прощанье, без прощанья даже. Так вот сухо. Как будто я не оставил здесь своих лучших чувств. Что же ты со мной сделала? (Целует ее в шею).
Вардочка: Хватит.
Агув (прекращает): Я буду тебе писать.
Вардочка: Ответа не будет.
Агув: Но я все равно буду ждать, обижаться, досадовать, буду грызть себя как червь, и каждое утро мучиться и нервно ждать, пока придет почта, и тоска меня будет душить по ночам. (Вардочка уходит. Он кричит ей вслед) Я буду писать! Когда ты вернешься? Я уже вижу, как ты спускаешься по трапу с самолета, зрелая женщина, и я, старый пень, жду тебя внизу.
Картина 33
Комната Вардочки
Садовник: Вардочка, накануне вашего отъезда мы обращаемся к вам с последней просьбой - забыть то, что было. Наши действия столь ничтожны, что склонны просто раствориться в воздухе. Одно ваше движение головой - и все воспоминания улетучились. И мы останемся в ваших воспоминаниях красивыми, а не смешными, дабы нам не пришлось сворачиваться калачиком от стыда каждый раз, когда бы думаем о вас.
Повар: Но если вы все же примете отрицательное решение относительно нас обоих, то тогда я попрошу вас забыть только о моих поступках, не считаясь с садовником, ибо я еще более наивен, чем он, не вступаю в конфликты, и вы склоняетесь к тому, чтобы пойти мне навстречу. (Садовнику). Извини.
Садовник: Так каков ваш ответ?
Вардочка: Успокойтесь, я уже давно забыла о том, что вы сделали, а вскоре я вообще забуду о вашем существовании.
Садовник: Как? Вообще?
Вардочка: Да.
Садовник: То есть, мы исчезнем из вашей памяти?
Вардочка: Да.
Садовник: Но мы не хотим этого. Мы хотим, чтобы вы о нас хорошо вспоминали.
Вардочка: Извините.
Садовник: Если вам не трудно, вы можете вспоминать нас как сквозь пелену тумана. Ну, может, иногда, вечерами, когда так уж нечем заняться.
Повар: Может, вы будете вспоминать только меня, я много места не займу.
Вардочка: Спокойной ночи.
Садовник: Не забывайте нас насовсем!
Повар: А мне все равно. Я вас обожаю. У садовника - амбиции, а у меня нет. Вспоминайте мои смешные поступки, или забудьте меня совсем, я же ничего не требую. Если я вам буду нужен презираемый, я умею себя презирать, а если хотите меня забыть, я умею забываться. Я - тесто, Вардочка, я - тесто. Вы можете меня месить, как хотите. (Садовнику)
Извини, что я только о себе забочусь, но ты меня просто не интересуешь. Жаль, что ты вообще живешь. (Уходят).
Картина 34
Комната Вардочки
Водитель: Вы красивая. Я не сомневаюсь, что вы родились, чтобы мне досаждать. Каждое ваше движение меня оскорбляет, и ваше присутствие кричит: "Водитель, ты в отчаянии!" И даже бесконечно терпение, с которым вы ко мне относитесь, меня оскорбляет до глубины души. Порой я заезжаю во двор и вижу вас стоящей в окне наверху во все вашей красе, которую я так и не смог заполучить, и вот я думаю, что самое замечательное и самое оскорбительное в вас то, что вы нас вообще не видите. Не прощаете, не отвечаете, не видите меня. Так будьте же вы вечно такой как сейчас.
Картина 35
Комната Вардочки
Отец: Если я пойду и обниму ее и раскрою перед ней сердце, так может у нее не хватит терпения и она сделает небольшое отталкивающее движение рукой или плечом и это меня обидит и тогда зачем мне это нужно. Она всегда была так нежна и терпелива по отношению ко мне, так стоит ли подвергать все это испытанию за два часа до ее отлета? Не лучше ли потерпеть еще немного, или вообще пойти к себе в комнату, никого не видеть, ни с кем не разговаривать и тогда я со всеми буду в хороших отношениях, не будет обид и моя честь не будет затронута. А через два часа, когда она уедет, я смогу с полным правом сказать, что моя дорогая дочь Вардочка никогда не обижала отца, никогда. Я выйду из этой ситуации без шрамов. (Выходит).
Няня: У тебя, Вардочка, замечательные волосы. Европа, Европа. Ты знаешь - я здесь пропаду без тебя. Что я буду делать одна после стольких лет, проведенных с тобой? Да, была я самостоятельным человеком, но это было много лет тому, и я уже давно забыла этот вкус.
Вардочка: Спасибо.
Картина 36
Дом Агува
Агув: Мама, у меня ничего не получилось.
Мать Агува: Ты Вардочку не заполучишь, ее дети не будут моими внуками, и я не впишусь в их семью. Сыночка, поищи себе что-нибудь другое, подешевле.
Агув: Ты меня учила верить, что я достоин самого лучшего. Так где же оно?!
Мать Агува: Если бы у тебя было хоть столечко силы воли твоей матери, ты бы ее получил, она ведь не на небе. Но у тебя никакой воли нет. Ты бледная тень твоей мамочки. Ты такой молодой и уже высохший.
Агув: Помоги мне, мамочка. Я ее хочу, ну что я могу поделать? Дай мне почувствовать, что главное еще впереди, и что я ее еще заполучу.
Мать Агува: До каких пор я буду стоять за твоей спиной и нашептывать тебе, что ты должен делать? А когда ты будешь заботиться обо мне? Когда? Да, с сыном у меня ничего не получилось. Ничего не получилось.
Агув: Что ты от меня хочешь? Куда ты меня толкаешь все эти годы? Толкаешь, толкаешь, толкаешь, на виду у всех, позоришь меня, так вот у меня уже и нет силы воли, я уже не знаю - куда и зачем мне идти, я хочу отдохнуть, остановиться, оглянуться, я хочу улаживать свою жизнь сам! А теперь у меня из-за тебя тошнота на всю жизнь! Моя любимая мамочка, если ты умерла, когда я еще был маленьким, ты бы осталась у меня в сердце самым дорогим воспоминанием, я бы вспоминал тебя с нежностью всю жизнь.Я бы искал твой образ в каждой женщине, твой образ в моей памяти становился бы все прекрасней, и я бы вызывал его по мере надобности, согласно собственноручно составленному расписанию. Но зато я был бы свободен, свободен от настоящей, живой мамочки, которая выматывает меня, всюду ходит за мной по сей день, стареет и седеет на моих глазах, теряет свою розовую, нежную и мягкую плоть, и становится крикливой, визжащей старухой, седой и тощей, и мозолит мне глаза своим существованием, и давит на меня и от ее вида меня в дрожь бросает и перебегает мне дорогу повсюду, где бы я ни находился, и нет мне от нее ни спасения, ни укрытия. Когда ты уже поймешь, что надо умереть, чтобы освободить дорогу, которая стала слишком узкой для нас двоих? Когда ты дашь мне иллюзию, будто я - самостоятельный человек, и сам определяю свою жизнь. Каждый твой вдох вводит меня в отчаяние. Пока ты жива - я пропащий человек. Умри, старуха, умри же, ну!
Мать Агува: Мой сыночек раздосадован тем, что его мамочка еще жива. Я жива! Дайте мне фанфары - я жива! Чего ты хотел? Свободы? От меня? Сменяй меня на Вардочку - у нее и тело помоложе, и помягче и пахнет лучше. Ты ведь выяснил, что твоя мамочка - самая лучшая и самая жуткая! Нет другой женщины, кроме меня, что соответствовала бы твоей мечте. Кто еще, кроме меня, может так слепо тебя прикрывать от всех бед, принимать тебя таким, как ты есть, со всеми твоими мерзкими чертами характера, не обращать внимания на твои ужасающие слабости? Чего тебе искать в мире вне объятий мамочки? Ты уже ведь пробовал - и пролетел. Сыночка, вернись к мамочке, я тебе приготовлю вкусную еду, и ты будешь сытым и сонным, будешь болтать со мной длинными вечрами, пока не заснешь в кресле, и я тебя заботливо укрою и появлюсь в твоих снах. Лучше мамочки нету на свете.
Агув: А когда ты, наконец, умрешь и замолчишь, и больше не сможешь ни на что реагировать, даже на мою самую судьбоносную ошибку - лишь тогда наступит между нами полное примирение, вечная любовь, которую ничто не в силах уничтожить - ни досада, ни обида. Не будет ничего, кроме приятного шелеста дерева на твоей могиле. Раз в год я буду приходить к тебе со своей женой - может, это все же будет Вардочка, и с детьми и я скажу им - здесь лежит моя мамочка, не надо смеяться.
Мать Агува: Я бы хотела увидеть внуков еще при жизни.
Агув: Я в этом не уверен.
Мать Агува: Господи, дай мне силы выстоять и выдержать все эти испытания, как я выдерживала все это до сих пор! (Выходит).
Агув: Мамаша меня сейчас не занимает. Я вспомню о ней, когда она умрет. Передо мною постепенно раскрывается следующая картина: