Карандаш следил за выступлениями Ю. Никулина и М. Шуйдина и нередко давал им свои советы — которым они, кстати сказать, не всегда следовали. Когда же 30 апреля 1971 года на проспекте Вернадского открылся Большой московский цирк на Ленинских горах, Карандаш спросил Никулина и Шуйдина: «Вы что, собираетесь в новом пирке работать?» — «Да». — «Надо работать только в старом. Новый цирк — это для зрелищ, а старый для искусства». Насколько Карандаш оказался прав, клоуны почувствовали сразу же, участвуя в первой программе нового цирка: зал слишком большой (23 ряда и 3400 мест), акустика неважная, публика сидит далеко. Ни о каком общении со зрителями (что как раз характерно для цирка) не могло быть и речи, и репризы проходили хуже. Места в зале круто уходят вверх, и у публики, сидящей в последних рядах, нет завораживающего ощущения высоты — воздушных гимнастов они видели почти на уровне своих глаз. Неуютной оказалась и закулисная часть: маленькие гардеробные, похожие на больничные палаты. А артистам нужен уют — ведь цирк, по существу, их второй дом. И Никулин с Шуйдиным никуда не двинулись из своего родного старого цирка.