Свет бродил по своим покоям словно дикий зверь, быстро, резко, бросаясь то к окну, то к двери.
Отец не растворился в мире. После бури, ознаменовавшей его уход, мир не пополнился ни граном тьмы, наоборот, она исчезла, нарушив Равновесие. Отец успел обзавестись телом. Не просто телом, а телом ребенка! Опасная задумка, но ему похоже плевать.
— А-а.
Стул пролетел всю комнату, врезался в стену и рассыпался на части, «кровоточа» белесым соком. Ширма хрустнула сминаясь. Цветы на изломанных ветвях тут же потускнели и осыпались, устилая пол снегом иссушенных лепестков.
Свет тяжело рухнул в кресло и прикрыл глаза. Нужно было подумать, но эмоции хлестали через край. Конечно, такая новость несла и хорошее. Убей он отца в теле смертного, и он исчезнет. Прекратит свое существование. Умрет, если так можно выразиться. Но это не входило в планы Света. Он хотел, чтобы отец наблюдал за проигрышем своих созданий. Чтобы он «наслаждался» их мучениями и смертью. Чтобы понял, что сын превзошел его. А теперь? А теперь мир исчезнет вместе с Тьмой. Мать расстроится, потеряв игрушку.
— Даже сдохнуть нормально не можешь, — зло процедил он в пространство. — Обязательно испортишь мне жизнь.
Прикрыв глаза, Свет принял более удобную для путешествий форму: как бы то ни было, план нужно воплощать.
Камо одного из листов, направленных в Коарнак удивленно распахнул глаза и рухнул на колени, завидев перед собой небольшую, яркую искру.
Свет мысленно презрительно улыбнулся, все же, мамины игрушки были до отвращения податливы.
***
Следующей целью Сауле неосознанно выбрала Коарнак. Им нужны были лошади и провизия, уже подходившая к концу, и этот город-воспоминание тянул к себе, обещая и в этот раз не доставлять хлопот.
Заходить в город гнолы Сауле не позволили. Спокойно объяснили, что слишком сильно несет от города светом. За лошадьми и провизией пошли сами. Активировав полученные от Темного артефакты.
Отпускать охрану Сауле очень не хотелось. И дело не столько в страхе, живущем глубоко внутри — страшно было все: и сама ситуация, и преследование, и опасный дух света — а скорее в опасении… тоже страхе, что защита не сработает, сработает плохо или вовсе отключиться в самый неподходящий момент и гнолов разорвет безумная толпа.
Но гнолы были непреклонны. Твердости мужчин других рас перед женщиной они не имели, зато могли повторять одну и ту же фразу без конца. В результате Сауле признала, что этот спор ей не выиграть и отпустила парочку в Коарнак, с некоторой тревогой вручив им послание для Шиес. Нужно было предупредить нкаран, что она в порядке.
Издалека, через прикрывающую от чужих тень деревьев, в приятной, расслабляющей прохладе леса, город смотрелся совсем обычным и ничуть не страшным. Сауле даже улыбнулась, вспомнив и кочевников, и путешествие, и даже неустанного скрипача, доведшего ее нынешнего мужа до ярости. Погрузившись в приятные воспоминания, незаметно перетекшие в спокойную дрему, она позволила беде подкрасться слишком близко.
***
Кахир немного полюбовавшись городом, заскучал. Он помнил, что говорил папа — если темному скучно — это плохой темный. Если ты не знаешь чем себя занять, тренируйся. И Кахир потренировался, но гадкая, липкая жара быстро утомила. Сделала его похожим на старого, обрюзгшего огра, которого они с папой видели в Цемре. Кахир поморщился, походить на такое существо ему не нравилось, сделал несколько ровных медленных вдохов и выдохов, как учил его Ашту и заозирался. Нужно было найти себе другое занятие.
Кахир хотел попросить маму рассказать что-нибудь об этих местах, но оказалось она спала. Папа всегда говорил, что если мама спит, не нужно ее будить. Она устает и имеет право на спокойный отдых. Так что Кахир отошел подальше.
Местный лес оказался совсем другим, не похожим на тот, что рос на полночи, куда брал его папа и Ашту. Не походил он и на старый, пугающе-прекрасный Вангор. Деревья здесь росли чаще, и были гораздо тоньше тех, других. Листики на них были большие, глянцево-зеленые. В густых кронах, каким-то непостижимым образом пропускающих солнечный свет, на сотни разных голосов пели невидимые птицы. Внизу, у ног этих стройных чужаков, росли разноцветные пушистые кустики. При ближайшем рассмотрении разноцветными конечно оказались не они, а цветы. Много-много разных цветов и перелетающие между ними бабочки, и пушистые мухи. За одной такой, цвета ночного неба, с переливами синих огней, он наблюдал очень долго, перебираясь вместе с ней от покрытого красными мелкими цветами куста к большим, оранжевым цветам растущим на тонкой лысой палке. Когда насекомое напилось и быстр убралось вон, скрывшись между деревьев, оказалось, что ни края леса, ни спящей под деревом мамы не видно.
В первое мгновение Кахир испугался — он не знал леса, не умел в нем ориентироваться — но в следующее уже вспомнил, что он темный. Сын Всадника. Прикрыв глаза и сделав глубокий вздох, он припомнил город, расчищенное на час от него поле, солнце, высоко в небе висящее над его левым углом.
— К солнцу, — констатировал он, открывая глаза.
Но повернуться к греющему правую щеку светилу не успел. Тонкие, но крепкие руки обхватили разом за живот, вздернув его над землей и прижав к чему-то большому и мягкому, и за лицо, перекрыв путь воздуху. Руки неожиданно приятно пахли корой и чем-то еще, острым. Разбирать Кахир не стал. Пнул сапожком назад, стараясь достать обидчика подкованным каблуком. Вонзил ногти в закрывающую рот ладонь. Опомнился. Сжался, поднимая колени к груди и стискивающей его руке. Выхватил спрятанный за сапожком тонкий и неказистый, но смертельно опасный метательный нож — подарок Ашту.
— А это нам не пригодиться, лайгаан, — хохотнул эльф, выступивший из-за спины, и схватил его за руку. Больно сжал и не отрывая взгляда от лица Кахира, подождал пока выпадет оружие.
Кахир так же не сводил взгляда с улыбающегося остроухого. Было больно, тонкие, длинные пальцы эльфа казалось, проткнули руку и достали до самых косточек. Но Кахир держался, не позволяя себе показать слабость. Держал в себе вырывающийся стон.
— Хм, — взгляд остроухого стал острым, испытующим, но в следующим миг он наконец отпустил кисть и велел держащему Кахира: — Не сжимай так, девка еще долго не очнётся.
— А если лохматые вернутся? — недовольно прозвучал над ухом звонкий голос, но руку эльф убрал.
Кахир сделал наконец глубокий, полный вдох, и продолжая себя сдерживать задышал рвано, но тихо.
— Аналинан предупредит, — поморщился эльф, как-то отстраненно глядя вглубь леса. Дернулся, словно очнулся от дремы и достал из-за спины веревку.
Кахир даже попытался выгнуть шею, рассмотреть, где именно прятал тот моток. Кричать он и не пытался — раз эльф говорит не проснётся, значит это правда. Но позволить себя просто так связать уже не мог, забился, лягаясь и кусаясь. Молча, как настоящий воин.
Пока связали мальчишку, эльфы стали напоминать демонов, только кожа была красной. Большая часть роскошных шевелюр осталась в руках Кахира и на ветвях окрестных кустов, а еще на голове выросли рога из этих же веток. Говорили они теперь так же в основном грубо и непонятно, забыв на время певучий язык предков.
— Нужно уходить, — прерывал эту ругань неожиданно спокойный голос и возле злой кучи приземлился очередной остроухий, спрыгнувший с дерева. — Что случилось? — недоуменно обвел он взглядом потрепанных подельников.
— Проклятый Светом щенок… — эльф хотел добавить еще что-то, но сдержался. — Ладно, уходим, и так времени столько потеряли.
Кахира закинул на плечо один из них, один пристроился спереди колонны, еще два — когда появился четвертый Кахир так и не понял — стали за спиной его носителя. Шагали эльфы не быстро, но Кахир замечал как меняется под их ногами трава. Сначала густая, высокая и зеленая, она быстро сошла на нет, а после и вовсе сменилась ровным, пушистым мхом, глубокого изумрудного цвета с вкраплениями ярко-оранжевых усиков. Усики пылили и оставляли на мягких сапогах эльфов зеленовато-оранжевую пыль. Эльфы шли по тропе. Кахир слышал о ней и от мамы, и от папы, и даже Ашту поделился парой воспоминаний. Остановились они на краю леса. Но там, впереди, больше не было Коарнака. Не было и солнца, оно находилось за спиной.
Эльфы сгрузили мальчика под деревом и присели сами, словно ожидая чего-то.
Оказалось не чего-то, а кого-то. Кахир успел устать от праздного сидения. Руки затекли, тело болело, а еще в нем стал подниматься неприятный, заставляющий стискивать зубы страх. Как гнолы найдут его? Ведь от поляны они пошли по тропе, а при таком передвижении нет запаха, по которому его смогли бы отследить. Глаза неприятно щипали непрошенные слезы и Кахир все быстрее моргал, пытаясь убрать их. Только бы эльфы не заметили. Но вместо того, чтобы прекратить течь, слезы подключили и подбородок. Он напрягся, выдвинулся вперед и мелко задрожал.
Кахир зло мотнул головой и вот тогда-то перед ним и возник пятый, последний из листа эльф.
— Этот?
— Да, камо, — быстро поклонился его главный обидчик.
Эльф уставился на Кахира задумчивым взглядом. Кахир не отставал, сверлил остроухого глазами как умел зло.
— А похож, — констатировал главный. — Нужно доставить его Свету как можно скорее. Так что подъем, до лошадей еще часа два пути.
— К Свету?
Кахир почувствовал как его заполняет уже не детский, обидный страх, а настоящий ужас, вместе с всепоглощающей ненавистью. Той, которую последние поколения темных впитали с кровью предков.
— Да, — спокойно ответил эльф, чуть повернув к нему голову. — Он желает лично убить тебя.
Кахир судорожно вздохнул. Расширившиеся глаза в панике искали на лицах эльфов признаки сочувствия или сожаления. Но ничего не находили. Эльфы деловито собирались, посматривая на него с насмешкой. И Кахир вдруг понял отца. Почему, несмотря на мирный договор он так злился, стоило упомянуть светлых. Прикрыв глаза он пытался унять дрожь. Под сомкнутыми веками внезапно взвихрилась тьма. Закрутила водоворот, бросилась в стороны и затянула разум. В ее глубине звучал папин голос, перекликаясь с его собственным: отдаю во владение тебе себя, кровь свою, плоть свою. Все мое — твое, Повелитель. Тьма обрушилась со всех сторон, окружила плотным коконом, убаюкала и уложила спать.
— И он послал за мной вас пятерых?
Голос раздавшийся со стороны связанного мальчишки заставил эльфов вздрогнуть. Все такой же по-детскому звонкий, он поражал глубиной и завораживающей силой.
— Кто ты?
Первым отмер камо — командующий листом.
Он видел, знал точно, теперь перед ним не мальчишка. Там, внутри маленького тела, находилось что-то другое. Грозное, сильное. Пугающее настолько, что хотелось склонить голову перед этим существом.
— А ты не знаешь? — насмешливо уточнило существо с ликом ребенка.
— Нет, — качнул головой камо и попятился, вытягивая из ножен тонкий клинок. Его лист стал по обе стороны от командующего, натянув тетиву луков.
— Это хорошо. Мальчишка все так же самоуверен и презирает вас. Так что, моя тайна еще поживет.
Мальчик улыбнулся и встал. Почерневшая веревка рваной линией осталась лежать на земле. Стоило подуть ветру, и она рассыпалась прахом, затерявшись среди густой травы.
— Как ты..? — подал голос Найааль, молодой, несдержанный подчиненный.
Мальчишка лишь хмыкнул, грустно улыбнувшись. А глаза его затянула тьма, что чернее ночи.
— Тьма, — шепнул камо, делая еще шаг назад.
— Угадал, мальчик, — грустно улыбнулся ему Предвечный, — но уже поздно.
С этими словами ребенок вскинул руку. Внутри эльфов зародилась маленькая искра. Но не теплая, дарящая радость и покой. Эта искра была карающей, испепеляющей неверные сердца.
Тьма старался сделать воздействие минимальным. Остановить жизнь, не потратив своих сил. Но светлая кровь сопротивлялась, и когда упал последний из пяти, рухнуло на землю и безвольное тело мальчика.
От спрятанного под рубахой медальона отделилось и полетело в сторону оставшегося вдали Коарнака едва заметное туманно-черное облачко.
***
Сауле трясло, но позволить себе слезы или другой вид истерики она не могла. Ходила туда-сюда все у того же дерева, где сморил ее странный сон. От его пут едва смогли избавить мягкие удары по щекам от Фаата.
Сами гнолы не замолкали ни на мгновение, пощелкивая, повизгивая и заходясь странным смехом. Они словно псы, или морки, обошли каждый шаг леса. Принюхивались к кустам и деревьям, ползали по земле на коленях, пытаясь отыскать куда пропали эльфы и Кахир.
Сауле сжала зубы, удерживая настойчивые слезы в себе. Она прекрасно помнила, как передвигаются эльфы, но с надеждой, пустой и беспочвенной, отгоняла от себя мысли, что больше никогда может не увидеть сына.
Вернувшиеся гнолы сразу обнаружили пропажу Кахира. Быстро они нашли и место, где на него напали. Чуть сложнее им пришлось с нежелающей просыпаться женщиной.
Сауле не сдержалась, тихо застонав. Темный будто знал, что их ждет. Предупреждал ее. А она, глупая женщина, так спокойно упустила своего сына. Еще хуже становилось от гнолов. Они не желали признавать вины Сауле и по очереди ползали перед ней на четвереньках, умоляя простить их. Простить за то, что не уберегли оставленного на их попечение малыша. За то, что не почуяли притаившихся эльфов. В конце концов за то, что ушли вместе, не оставив им никакой защиты.
Стемнело, но гнолы не бросали попыток. Сауле даже накричала на них. Она поняла, что шансов нет. Нужно было двигаться. Хоть куда. Надеясь на удачу или заступничество Тьмы. Но гнолы не успокаивались, рыскали по округе и не слушали никаких слов. Сама Сауле не выдержала и уже тихонько плакала, сидя под проклятым деревом. Она надеялась, что в темноте ее не рассмотрят.
Успокоившиеся лошади, приведенные гнолами, возмущенно, но тихо ржали, не понимая почему страшные владельцы заставляют их стоять без дела. К тому же траву, которую позволял достать повод, они уже объели.
— Фаат, Мас, хватит! — успокоившись и вытерев глаза, как можно тверже велела Сауле гнолам. — Мы не может больше здесь стоять. Нужно идти… в сторону Светограда. — Да, Темный говорил, что нужно держаться подальше от светлых. Но что-то ей казалось, что это имело смысл только пока с ними был Кахир. Теперь же… — Будем надеяться на удачу.
Гнолы замерли, вперив в маленькую фигурку горящие зеленью глаза. Постояли, словно смысл слов никак не мог дойти до их сознания, но, переглянувшись, наконец кивнули. Понурились, сгорбившись, и действительно стали напоминать монстров, а не разумных существ. Собирать ничего не пришлось. Никто вещей не разбирал. Оставалось только привесить сумки к седлу, что они сделали довольно быстро, и отправляться.
Ехать в темноте тоже было не слишком умным решением. Но высидеть здесь всю ночь Сауле не смогла бы. Так что, оставалось положиться на ночное зрение гнолов.
Уже верхом, все разом обернулись к вытоптанному пятачку леса, словно надеялись, что Кахир выйдет из-за кустов и засмеётся, крича что пошутил.
Сауле даже глаза протерла, когда маленькая фигурка на самом деле соткалась из темноты и шагнула вперед. Сауле слетела с коня быстрее, чем мозг смог сообразить, что ее сын не черен цветом и явно не прозрачный. Подлетела к миражу, потянулась руками и замерла. Фигурка отодвинулась на шаг.
Сауле оглянулась на запыхтевших, зафыркавших гномов.
— Фаат? — чуть испуганно протянула она.
— Павхнет. — Недоуменно захлопал глазами гнол. Его нос втягивал прогретый ночной воздух с громким свистом. — Кавхир? — наклонил он голову ушами в сторону, затем слез с коня и подошел к полупрозрачному мальчику ближе. Тот отодвинулся, не позволяя приблизиться дальше двух шагов. — Евдем. — Констатировал Фаат деловито, схватил Сауле за талию, донес ее до лошади и усадил в седло — та даже пикнуть не пыталась.
Сам немедля впрыгнул в седло и повернул коня к мальчишке.
Лошадь тот держал от себя на расстоянии двух корпусов, плавно продвигаясь сквозь черные от ночи кусты.
Идти по темному лесу животным не нравилось. Они то и дело нервно дергались, всхрапывая, запинались за корни и раскинувшие ветви-плети растения. Но неумолимая рука страшных владельцев гнала вперед.
Сауле до боли вглядывалась в черное ничто, заменившее собой привычный мир, но вместо того, чтобы рассмотреть что-либо, получала в глаза листьями и ветками.
Фаат, слушая болезненные ойканья, недовольно поводил носом, но в конце концов не сдержался и достал из сумки маленький светляк. Активировал шар артефакта и щурясь протянул его Сауле.
Та благодарно кивнула, пусть на самом деле стало только хуже. Без света она различала хотя бы более темные силуэты стволов и светлое небо над головой. А из-за светляка мир вдруг сжался, окружив яркой, но пугающей сферой, за пределами которой не было ничего. Такой ограниченный мир постепенно занял и ее мысли, загнав сознание в такую же тесную сферу мыслей: «Виновата! Упустила! А если это призрак, что если твоего сына больше нет?»
Просвет между деревьями показался только к утру, порадовав жизнерадостным сиянием солнца. Они пробились даже сквозь охвативший мысли мрак, заставив поднять голову, посмотреть на мир, а не в глубины отчаяния. Гнолы тихо переговаривались, порыкивая и фыркая, в кронах зазвенели пташки, радуясь утренней прохладе, черный туман в форме ее сына беззвучно скользил по траве, оставляя не тронутыми капли росы. Остатки мыслей, спугнутые наступившим утром, умчались, оставив голову пустой и отчего-то тяжелой.
Сауле оглядывалась бездумно. Даже не замечая блестящих на кустах самоцветов капель, прыгающих по тонким веткам ярких птиц и проснувшихся, поражающих воображение своим многообразием насекомых. Лишь расстояние до опушки отмечал ее взгляд. Считал шаги и минуты внутренний голос, такой же безжизненный и пустой, как и сама его хозяйка.
Стоило выехать из-под деревьев и яркое солнце ослепило, заставив потерять на мгновения ведущую их тень. Гнолы зарычали, схватившись за ножи. Их острое, но предпочитающее тьму ночи зрение пострадало сильнее. Пахло светлыми и смертью. И воины боялись, что пока они будут моргать, избавляясь от красного зарева под веками, на них нападут притаившиеся эльфы.
Сауле вскрикнула. Но не от боли, что подарило ей светило. Она потеряла из виду надежду, беззвучно летевшую перед ними. Прикрыв глаза локтем, она судорожно оглядывала представшее перед взором поле, кочки вывернутой подземными зверьками земли, купины высокой травы жесткой и не вкусной, которую оставили не тронутой олени и туры. Наконец ее взгляд нашел за что зацепиться. У деревьев, вселяя в душу ужас, лежало что-то маленькое и темное. Бездвижное.
Сауле закричала. Слетела с лошади, напугав все еще болезненно моргающих гнолов. Понеслась туда, к замершему комочку. Рухнула на колени, подняв маленькое тело, прижала его к груди. Молча, а оттого еще страшнее вжала лицо в мокрую, пахнущую лесом курточку.
Гнолы за ее спиной спрыгнули с лошадей, выискивая опасность, но заметили причину безумия и заскулили. Тонко и страшно.
— Мама, — тихо, на грани слышимости позвал знакомый голосок.
Сауле не сдержалась. Слезы хлынули потоком, смывая захватившее тело напряжение. Она то целовала сына, то отстранялась, вглядываясь в измученное, но постепенно возвращающее себе яркие краски лицо.
— Я обидел тебя? — заплетающимся языком, словно еще не очнулся ото сна, спросил Кахир.
— Нет, маленький, нет. Это я глупая, потеряла тебя и испугалась, — повторяла Сауле, уже улыбаясь сквозь слезы. — Ты прости меня. Я никогда больше тебя не потеряю. Никогда больше не отдам никому.
Скулили и визжали за спиной гнолы, а она все прижимала к себе находку. Кахир в ответ обнял ее за шею, прижавшись щекой к голове и заговорил, стараясь успокоить:
— А я не испугался даже. Я их хотел ножом, но не достал. Они подлые, со спины напали. Ты прости меня, я не смог победить, но я научусь. Вот приедет папа и покажет мне, как их победить. И я буду слушаться. Я больше не попадусь им!
Гнолы успокоились и, понимая, что женщине нужно еще время, замерли над мертвыми эльфами. Их беспокоило отсутствие крови и ран. Они осмотрели каждого, принюхивались, стараясь уловит отголоски заклятия, способного уничтожить существо без ран. Не уловили. Переглянулись, обменявшись парой переливчатых звуков.
Сауле наконец смогла оторваться от новообретенного сына и, тихонько шмыгая носом, взяла его за руку, собираясь вернуться к лошадям, уже разбредшимся на десятки метров друг от друга.
— Напи, — тявкнул Фаат, поклонившись и обратился уже к Кахиру: — сын Всадника, кто убивл их?
— Кахир! — возмущенно поправил мальчик. Он давно отвык, чтобы гнолы не звали его по имени. Но добавил задумчиво: — я не знаю. Я уснул.
Он с любопытством тянул шею, стараясь рассмотреть мертвых противников, но Сауле не позволяла, все отворачивая его голову.
— Нувжно ехавть, — переглянувшись с Масом, констатировал Фаат. Кто бы не убил эльфов, возможно он находится еще рядом и не факт, что не захочет лишить жизни и темных.
Сауле согласно кивнула и потянула Кахира к своей лошадке. Она тоже понимала, что встречаться с таким сильным существом не самая лучшая затея.