Ишкамо стоял опустив голову, ожидая приказа, а Свет сверлил взглядом зеленые стены дворца.
Планы рушились один за другим. Мальчишка — носитель Тьмы — ускользал. Посланные за ним отряды погибли, одни в схватке с его защитниками, другие изломанные силами, неподвластными Свету. Не справились ни светлые, ни темные.
Боги не принадлежали ни Свету и Тьме, ни Пустоте. Они порождения мира. Как и многие другие сущности, в том числе и Смерть, Страх, Боль и Хаос. Да, сильнейшие из них, младшие дети Вечности. Стоило создать первый мир, появились Порядок и Смерть, а с ними Время. С рождением второго мира появились Хаос и Расстояние. Когда пустота заселила жизнью мир, родились и Страх с Болью. Но только после того как Свет и Тьма наделили мир индивидуальностью, подарив свою искру, стала появляться вера, а вместе с ней и низшие сущности, они же боги. Чем сильнее была вера, тем мощнее получался бог и тем больше сейчас от него проблем. Но самое главное, ни один из них не подвластен ни Первозданным, ни Первородному.
Зло зашипев, Свет резко повернул голову к стоящему перед ним эльфу.
— Он двинулся, оставаться на заходнем берегу Вечи не станет, он обречен и Тьма это знает, — Свет, вроде как и обращался к эльфу, но отсутствующий вид показывал, что господин далеко от дворца с его залами. — Пойдете к нему на встречу, — резко сфокусировав взгляд на эльфе, велел он.
— Повелитель, — рискнул влезть в разговор застывший по правую руку от трона Неущий страх. Он хорошо помнил, чем закончились такие бега за Несущим смерть.
— Говори, — полюбовавшись напряженной фигурой темного, велел Свет.
— Тьма в ребенке и я уверен, прекрасно понимает всю опасность такого состояния. Могу предположить, что, зная ваше желание его достать, рисковать он не станет и попытается убраться с Этнаи. Так что, возможно, лучше ловить его в Коорхане? Других портов способных принять крупные корабли, на том побережье нет.
Свет прищурил глаза, задумавшись. Толк в словах Всадника был. Прятаться в лесах отец не станет, знает, чем грозит. Но и противостоять Свету он, как минимум пока, не способен, а значит будет избегать встречи. Тем более и беглецы из Светограда и остальных светлых городов, расположенных у эльфийского леса, кинулись как раз в ту сторону. Бежали и укрылись в Коорхане — Тьма об этом должен знать. Насколько Тьма сохранил свои способности в человеческом теле, Свет не знал, не довелось ему так прятаться. Но свои искры он должен ощущать даже будучи при смерти.
— Хорошо, — прошипел Свет, возвращая взгляд к эльфу и улыбнулся.
От такого проявления радости, эльф едва не попятился, опустив голову еще ниже.
— Возьмешь свой орн, подключишь темных, — взгляд уставился на Всадника, намекая, чтобы тот не думал задавать вопросов. Тот и не думал, кивнул согласно. — Еще соберешь в Светограде добровольцев и жрецов. Пойдешь очищать Коорхан от Тьмы, — на лице Света вновь появилась пугающая улыбка.
— Но Повелитель, — согнувшись уже в пояснице несколько испуганно произнес эльф.
— Да? — удивленно вздернул Свет брови.
— Коорхан город, как бы выразиться, свободный. Там много темных — теперь, когда мы выгнали их отсюда, еще больше. Там всегда весьма спокойно относились к темным и наверняка будут недовольны. Да и пираты, по договору они предоставляют помощь Коорхану в случае нападения. Конечно, мы идем освобождать город от Тьмы, но если местный градоправитель, или хуже того, бежавший Император, попросят о помощи…
— То что? — с холодной злостью, протянул Свет.
— Ничего, мой Повелитель, — сглотнув прошептал эльф, ощутив пробежавшую по жилам — пока тихую — боль.
— Именно, ничего, — довольно констатировал Свет. — Очистите город. Пираты? Посмеют влезть, уничтожите и их. — Свет побарабанил пальцами по подлокотникам. — Отобьете корабли и идете на полночь, к тому времени, думаю, мы станем у границ.
— Повелитель?! — вздрогнул Несущий страх.
— Вы начинаете меня злить, — со спокойной и даже доброжелательной улыбкой, сказал Свет.
— Прошу меня простить, — стискивая руки в кулаки, произнес Всадник, — но к тому времени, как они смогут дойти до наших берегов, станет лед. Светлые корабли, да и корабли пиратов не способны их пройти, а дороги они не знают. Спешу заверить, что из моих солдат ее тоже никто не знает. Обычно лоцманом на суда мы берем адругов и нерканов, а у меня их нет. Остальные же, не моряки.
— Адруги, — со злым довольством протянул Свет, — спасибо, что предупредил. Я дам вам адругов, но если они решат покинуть мир — не волнуйся, в этот год лед не станет. Благодаря моему отцу мир пошатнулся. Равновесие нарушено и это уже хорошо ощущается, — со смешком произнес Свет и, подтверждая свои слова, оттянул камзол, словно пропуская воздух под него. — Больше возражений нет? — полюбовавшись молчаливыми подданными, он констатировал, — нет, и это хорошо. Свободны.
Эльф и Всадник разом поклонились господину и, не позволяя противнику обогнать себя, пошли бок о бок.
***
Свят пытался отделаться от дополнительного сопровождения в виде разношёрстной троицы. Но темная закатила такой скандал, что проще было махнуть рукой и сбежать, чем донести свою мысль. Да еще и Сауле посмотрела так укоризненно, будто он их на голодную смерть обрекал. Так что, пришлось отправляться в путь почти отрядом.
В Гортье въехали к полудню. Всегда шумный, полный подозрительного люда город встретил путников тишиной и странным запустением. Даже вездесущие собаки старались не попадаться на глаза и съёжившимися тенями мелькали на краю зрения. Многочисленные мрачные личности провожали наездников тяжелыми подозрительными взглядами, а стоило обратить на них чуть больше внимания, чем мимолетный взгляд, старались скрыться, затерявшись среди груд мусора в темных улочках.
Чем дальше продвигались по тихому городу, тем чаще все поглядывали на хмурого Свята. Тот с напускным безразличием игнорировал разом всех, украдкой осматриваясь по сторонам. Гнолы откровенно щерились, из-подо лба оглядывая каждую кучу мусора. Только Кахир, сейчас нормальный, с любопытством вытягивал шею из цепких объятий Сауле.
Остановиться решили в памятном Сауле доме. Пусть с клопами, пусть с дрянной едой, но, по крайней мере, они там спокойно поспали и так же без проблем уехали.
Принять лошадей к ним никто не вышел, и Багрд первым нарушил молчание, буркнув едва различимо:
— Не нравится мне это все.
Свят глянул на него как на предателя, со всем возможным осуждением.
— Не поднимай страх раньше времени, — осадил он несдержанного демона, стрельнув глазами на женщин.
Но те, казалось, даже не заметили обмена любезностями, настороженно разглядывая пустой двор.
Хозяйка дома встретила гостей довольно странной, обреченной фразой:
— Бегут! — и облокотилась на стойку, приготовившись внимать заказам.
— Кто бежит? — на всякий случай решил уточнить Свят, опережая всех спутников и первым подступаясь к женщине.
— Да все бегут. Вот и вы тоже, — со вздохом пояснила она. — Только зря сюда поехали, надо было через пустые земли. Там и с рогатым пройти можно… было.
Все обернулись на Багрда. Демон смущенно потупился от такого внимания и даже шаркнул ногой, тут же себя одернув и вытянувшись словно в карауле.
— Почему зря? — нахмурившись уточнил Свят, возвращаясь взглядом к женщине.
— Так не пройдете вы дальше, — вздохнула она, огладив ладонью стойку, словно стирая с нее пыль. — Нет больше переправы.
— Как нет? — зашумели все разом, заставив Свята, обернуться и зло цыкнуть успокаивая.
— А так нет. Веча наша ошалела. То утром через нее и гуси пешком переходят, а к обеду вдруг несет бурые потоки, с деревами с корнем выдранными, а к вечеру и вовсе станет, болотом гнилым пованивая.
— Что за, — пробормотал Свят. — А как же вы на тот берег переходите?
— А никак. Те, кто успел перебраться, те и ушли, а мы сидим, ждем, что на нас следующим обвалится.
— Следующим? А перейти пока река мелкая, или…
Свят договорить не успел, женщина обреченно махнула рукой, пояснив свое пренебрежение:
— Поток не самое страшное, что река нам принесла. В ней завелось что-то. Лодки целиком на дно уволакивает. А людей так и вовсе прям с поверхности всасывает. Даже в мелкой воде оно умудрялось стянуть парочку, пока другие визжали да пищали.
— Демон, — зло выдохнул Свят.
— Что? — встрепенулся Багрд, очнувшись от задумчивости.
— Тьфу, нечисть, — выругался Свят на смех других, и велел, вернувшись к прерванному разговору: — Подай нам, хозяйка, еды на всех. А вы идите, садитесь, — кивнул он остальным, ловившим каждое его слово, но похоже, совсем не улавливающих сути.
Разношерстная толпа тут же пришла в движение, сдвинув пару столиков и усевшись, словно дети в ожидании завтрака.
Свят не сдержавшись выругался, именно детей его нынешнее войско и напоминало, несмышленых, голозадых еще.
Хозяйка работала в доме одна за всех. Так что ужина пришлось ждать долго.
Наконец на столе оказались все миски с похлебкой и большое блюдо с мясом. По крайней мере все надеялись, что это мясо, а не онучи из солдатских сапог, которое то напоминало и видом и запахом. Дождавшись когда хозяйка оставит их, Свят обвел своих спутников мрачным взглядом. Все притихли, резко разобрав, что шутки сейчас не уместны и, словно цыплята завороженные змем, застыли, следя за каждым движением мужчины.
— Значит так, — начал Свят и осекся, понимая, что под прицелом этих взглядов чувствует себя великим полководцем прошлого. — Да перестаньте вы так смотреть, — проворчал он недовольно, но стало только хуже. Глаза всех разом забегали по окружающим предметам, словно у обнюхавшихся дурной травой орков, и из полководца Свят тут же обернулся идиотом.
— Все, хватит, — стукнув по столешнице так, что подскочили миски, рявкнул Свят. Больше не обращая внимания на остальных он заговорил, глядя в одну точку посреди стола, — все слышали, что у нас впереди?
Все дружно кивнули.
— Есть что сказать?
Все так же дружно мотнули головой, вернув Святу последние ощущения.
— Тогда слушаем меня и потом в проблемах не виним, — тише добавил он, сам понимая, на что собирается их толкать. — Возвращаться некуда. Сами знаете, что на полуночи творится. Ко всему, эльфы еще эти. Так что пойдем через реку.
— Но как, мы ведь не знаем, что там. А вдруг там не одна тварь? — осторожно встрял Багрд.
— И не узнаем, — отрезал Свят. — Нет у нас другого варианта. Через дельту идти то же, что и здесь, ноо там река шире. У монстра будет вдоволь времени чтобы не только нас сожрать, но еще и выбрать кого на обед, а кого на ужин припасти.
***
Из всех предложенных способов единственным получившим одобрение, пусть и вынужденное, был Багрдов: «одолжить» у горожан бревна и наладить мостки по мелкой воде.
Оставив женщин в доме, Свят, Багрд и оба гнола ушли подготавливать необходимое. До самой ночи они таскали то, что могло пригодиться для стройки, нагло присвоив сваленные на пустыре, на краю города, бревна. Уставшие и грязные, они вернулись лишь когда Свят перестал различать, где вода, а где земля. Практически засыпая над мисками, съели предложенную на ужин жидкую похлебку, и наконец позволили себе долгожданный отдых. К счастью, поднимать их утром никто не стал — река взъярилась, взвихрилась водоворотами, чуть не забрав с собой все подготовленные бревна. Но обошлось, вода остановилась, не добравшись до припасов. Только к обеду ее уровень стал спадать. Водовороты сперва обернулись мелкими бурунами, несущими водную траву, а после сошли на нет.
В этот раз, к строительству присоединились и оставшиеся в Гортье мужчины, пожелавшие с чужаками уйти от обреченного города.
Пока взрослые грузились на лошадей, Кахир сидел на утоптанной земле двора, в тени от дома. Гнолы тоскливо проводили мельтешащих людей поворотами усатых морд, но бросить ребенка не думали. В горячке сборов даже Сауле забыла о существовании сына, пока тот не напомнил о себе, звонким детским голосом вскричав, указывая куда-то в пустоту двора:
— Мама, смотри, там Ашту!
— Что? — от такого заявления Сауле уронила удерживаемую в руках сумку на землю и села, не в силах удержаться на ногах.
Как бы хотелось ей не верить в то, что Кахир видит тьму. Как бы она не отговаривала себя от того, что сын меняется, но такое заявление проигнорировать было выше сил. Если Ашту оказался во тьме, то, что же с Анваром.? Ведь это значит, что они попали в передрягу. В смертельную передрягу.
— А папа? Как же Анвар? — прижав руки к груди, едва слышно зашептала Сауле, не замечая как ползут по щекам горячие слезы.
— Успокойся, — опустив свою ношу возле лошади, Свят подошел и присел рядом.
— Нету, — улыбнулся Кахир, отворачиваясь и вновь глядя в пустоту двора.
Курица, подумав, что такое внимание предназначено ей, протянула удивленное — коо — и смущенно утопала за угол сарая.
— Свят? — с ужасом взглянула на брата Сауле.
— Успокойся, говорю, тьма принимает и раненых. Такое ведь ваше учение. Анвара там нет и хорошо.
— А если… если он там появится?
— Вот если появится тогда и реветь будешь, — грозно велел Свят, вспомнив как поучал сестру батюшка. — А сейчас времени нет сопли размазывать!
Сауле хлюпнула носом, поднимаясь. И вправду, чего она разнервничалась. Ведь и весной Анвара Темный вызывал оттого, что Ашту во тьме оказался и ничего, вернулся. Но тоска и что-то еще, грызущее, пугающее не отпускало, занимая мысли.
На берегу реки собралась ощутимая толпа, разбавленная козами, овцами и лошадьми, а также парой клетушек с птицей и одной телегой — едва удалось доказать ее хозяину, что она не пройдет по переправе. Да и то, послушался тот, лишь когда гнолы, натравленные Святом, показали в оскале острые клыки. Отошел в сторонку, и притаился, видно понадеявшись, что о нем забудут и можно будет все же попытаться свое добро перевезти.
Поставить нормальный мост не удалось. Мужчины боялись надолго задерживаться в воде, да и работать приходилось только половине, остальные в это время напряженно вглядывались в реку, выискивая признаки появления монстра. Так что, переправа получилась хлипкой. Едва связанные по четыре штуки бревна опирались на положенные поперек реки. Первое время мужчины еще пытались стесать верх до ровного, удобного для передвижения, но быстро поняли, что так провозятся слишком долго и оставили все как есть. Ко всему прочему, собранная мостиком вода перелилась через верх, сделав ошкуренные стволы скользкими, но времени исправлять недочеты уже не было.
— Ну что ж, — выдохнул Свят, недоверчиво оглядывая получившийся мост, — пусть ваш Тьма поможет, — и первый шагнул вперед.
Лошадей вели женщины, Кахира нес на спине Фаат. Остальные мужчины должны были, вооружившись, растянуться между ними и быть готовыми в любой момент дать отпор неизвестной твари. То, что она позволила спокойно закончить работы вселяло в сердца беспокойство. Что если проголодавшаяся тварь уже запомнила, когда трогать людей не стоит, а когда уже можно. На берегу строй держался, но стоило Святу пройти до середины уже совсем неширокой речки, собравшаяся толпа местных лавиной пошла следом, забыв предосторожности и наставления.
— Куда?! Стоять! — взревел Свят, растопырившись на мокрых бревнах. Но его не услышали.
Под торопливыми шагами людей и животных бревна поползли, прокручиваясь и скидывая с себя одного за другим. Паника захлестнула толпу. Крики смешались с блеяньем и кудахтаньем. Грозный рев Свята и гнолов не мог пробить этой вакханалии. И тогда появился оно, он… вихрь, выросший посреди реки. Он вытянулся над водой на два человеческих роста, качнулся туда-обратно, выбирая жертву и кинулся вниз, поглотив визжащую женщину, сидящую в воде.
Свят пытался пробиться сквозь толпу ближе к центру, ближе к только что ступившим на бревна Багрду и Масу.
Следующим исчез раскачивающий клеткой с курами хозяин телеги. Только ведомая в поводу лошадь испуганно попятилась от взбурлившей воды.
Вихрь вновь поднялся вверх. Он обзавелся чем-то вроде женского лица, страшного, с раззявленной в крике пастью, с развивающимися пенными волосами. Теперь он не спешил. Медленно изогнулся, словно переборчивая хозяйка над лотком с хлебом, и только тогда выхватил из толпы дородного мужика, застрявшего ногой между бревнами. Громкий вопль оборвался, вода окрасилась алым, так и не освободившаяся нога осталась торчать пугающей вешкой.
Багрда окатило волной. Демон не удержал равновесия, рухнув в мутную воду плашмя.
Мас бросился к Багрду на помощь и оказался следующим. Тварь словно слизнула его, не замечая остроты меча.
Фаат, забыв приказ, всучил Кахира застывшей Шиес и бросился вперед, не обращая внимания на испуганные, громкие просьбы мальчика вернуться. Сауле вскрикнула, попыталась перехватить его за огромную мохнатую лапу, но гнол даже не заметил помехи. Взлетев на бревна, Фаат взмахнул мечом, словно это могло навредить воде. К его счастью, вихрь уже выбрал себе другую жертву и, будто ленивый великан, отмахнулся от досадной помехи безвольным телом.
Реку Фаат перешел быстрее всех. Рухнул сломанной куклой и застыл без движения.
Над рекой пролетел горестный крик Кахира. Мальчик забился в руках сцепившей зубы Шиес, а после резко замолк, обмяк. Шиес испуганно потрясла его, заглядывая в лицо, но маленькое тело колыхалось безвольно. Что делать нкаран не знала, обреченное бессилие сжало грудь, слезы сами собой появились на глазах. Зло мотнув головой, она с ненавистью уставилась на хищный вихрь. Дождалась, пока тот схватит очередную жертву и бегом бросилась на другой берег.
Свят с ужасом видел, как бежит к вихрю Сауле. Что задумала глупая девчонка он не знал и знать не хотел. Он хотел задержать ее, развернуть, отправить в безопасность. Остановился он только когда до сестры осталось меньше двух шагов, внезапно разобрав, что девчонка не просто стоит, растопырив руки, а взывает к реке.
— Веча, мать и кормилица, добрая и нежная, не гневись на детей своих. Одари нас ласкою своей, накорми, напои нас, неразумных. Скрой от гнева Света и Тьмы. Обласкай водами своими.
Свят с ужасом глядел как вновь вытягивается вихрь. Как склоняется он к маленькой девушке. Как застывает напротив ее чумазой мордашки пугающее лицо, обзаведшееся провалами глаз. Как смягчаются черты и светлеет вода.
— Веча, Мать земель, — потрясенно прошептал он и, вторя голосу сестры, завел песнь. В отличие от Сауле, проведшей в монастыре почти всю жизнь, Свят плохо знал воззвания богам, но это помнил. Батюшка всегда предупреждал, что Вечу помнить стоит. Что забытая Мать земель принесет много бед. Вот его слова и сбылись.
Вокруг установилось потрясенное молчание. Люди во все глаза таращились на явление богини, а после, кто знал, присоединился к Сауле, добавляя свой голос к общей песне. Продолжая бормотать слова Свят жестом показал людям двигаться, а сам поспешил к лошадям — после воззвания бога нужно одарить, и лучше если это будет не животная пища. Продолжая говорить, люди перешли на другой берег, уже мало заботясь идут они по бревнам или по илистому дну. Только воздевшая руки вихрю Сауле и сидящий у ее ног Свят остались во владениях реки.
— Прими от нас этот дар Мать земель, — закончила Сауле, и Свят высыпал в воду крупу из подготовленного мешочка.
Вихрь, еще на мгновение задержавшись, опал, обратившись ровной гладью воды.
— Уходим, — подхватив сестру под руку, велел Свят. — Задобренная богиня воду должна вернуть.
И словно услышав его слова по просохшему руслу пронесся рокот, а за ним стала прибывать и вода. Они едва успели добежать до другого берега, когда пришла единая волна, возвращая реке ее первоначальную глубину. Бревна моста огромными рыбинами мелькнули на краю потока, задели и обвалили край берега и унеслись прочь.
— Так что ж это оно, нам стал быть можно и не уходить, када это Веча. Ее ж припомнили, токмо и знай, приноси подношения? — заговорил седой старичок, обращаясь к Сауле.
Она, сообразив вдруг, что только что произошло, Свята не отпускала, боялась, что ноги не выдержат.
— Нет, — понимая, что девушка не в силах ответить взял слово Свят. — С богами что-то происходит. Вечу помнят и дары приносят, но видишь, что-то не так. Скорее, и о этих дарах она забудет и вернется…
Люди, переглянувшись, помрачнели и, словно стадо, побрели, растягиваясь в поле.
Приходить в себя Кахир не желал. Беспамятство его обернулось глубоким сном, пробудить от которого не удавалось, как не пытались. От переправы уходили мрачные, тихие, некоторые и со слезами. От реки отошли на два часа. Остановились, не разбирая вещей. Сложили кострище из сухой травы и нескольких взятых с собой полешек и, положив сверху небольшой камень, устроили обряд погребения. Пусть тело Маса и исчезло в водах реки, во тьму его решили проводить по правилам. Тоскливый, страшный вой гнола прозвучал вместо колокола.
Еще горячий посмертный камень установили чуть поодаль от тропы, изображающей на этой стороне дорогу.
Кахир пришел в себя к вечеру. Ласку и поцелуи матери выдержал словно наказание и вновь погрузился в мрачное молчание, пугающее даже больше беспамятства.
Сула изменилась не меньше Гортье. В деревне чувствовалось напряжение и страх. Рынок молчал. Только ветер трепал пологи на устроенных местах, да крикливые птицы ходили по вытоптанной площади, выискивая потерянные людьми остатки еды. А еще запах. Вонь протухшей рыбы, скотобойни и гнили. Весь берег реки стал похож на единый вспухший и неживой организм. Тела десятков унесенных Вечей существ, вздувшиеся, побелевшие, с обвисшей кожей, оплывшими безглазыми мордами и заострившимися зубами. К счастью мертвые. Берег моря закрыло одним сплошным покрывалом из бессчётного количества дохлой рыбы и вынесенных на берег растений.
Вместо патрулей, изредка попадались местные охранники, в потрепанном, оборванном обмундировании.
Задерживаться в таком поселении не хотелось, но удар реки не прошел даром, сломав ногу гнолу и повредив ребра. С каждым днем в седле его состояние все ухудшалось. Ехать дальше он не мог, но и оставлять его в вымершем светлом поселении было страшно.
Решил все сам Фаат. Отведя в сторону Сауле он попросил уезжать, увезти мальчика подальше отсюда. На робкие увещевания женщины гнол расфыркался-рассмеялся и объяснил, что одному ему будет гораздо проще справиться с проблемами. Даже в таком состоянии. Не зря ведь он отрядный Несущего смерть. Если эльфийская погоня прибудет, он точно сможет сократить ее число. Или, по крайней мере, как-нибудь предупредить.
Сауле пришлось согласиться. Оставив гнолу достаточно средств, чтобы можно было и вылечиться и еще домой добраться они двинулись дальше.
***
Эльфы пришли. Всего через несколько дней, со стороны покинутых земель заявились два отряда. Фаат не выпустил из Сулы ни одного из них. Ощерив зубы, окрашенные кровью, он завел победную… прощальную песню, лежа на теле последнего своего противника.
***
Коорхан встретил путников прохладным морским бризом, приятно разбавившим раскалённый воздух; пронзительными криками птиц и шумом запыленной толпы беженцев. По дорогам одна за другой тянулись груженые добром телеги и пешие беглецы, обвешанные котомками, мешками и голосящими младенцами. На широкой центральной улице, словно частокол у лесной избушки, стояла многочисленная стража. Изнывающие от жары воины словами и пинками направляли гостей туда, где можно получить ночлег и пищу. Подходы к рынку и порту, от которых в стороны шли улицы побогаче, были и вовсе перекрыты тяжелыми деревянными щитами. Пройти за них могли только местные или те, кто способен был доказать свою платежеспособность. Остальных бесцеремонно разворачивали, посылая в дома сообразно их материальным благам.
Идти к морю не стали, несмотря на достаточное количество денег. Вместо этого Свят узнал у местных, не охраны, где находится самый приятный в обслуживании дом средней руки.
Пока до него добирались Свят заметил некоторую, не очень приятную в их положении особенность. Люди в городе явно разделились. Одни провожали Багрда, разглядывающего город с детской непосредственностью, восхищенными и немного сочувствующими взглядами. Другие, и их было гораздо больше, опускали глаза и старались как можно скорее убраться подальше. А еще были третьи, и их было слишком много. Те, кто смотрел на него, и соответственно спутников, неприязненно, жестко и зло. Эти взгляды напрягали Свята, заставляли вспоминать глубоко запрятанные знания и следить. За каждым таким типом следить, подгоняя свою компанию, словно девочка гусей. Только взглянув в лицо этому новому Святу, никто из них не посмел возразить и, как те самые послушные гуси, семенили вперед, стараясь держаться друг друга и идти как можно быстрее.
Дом действительно оказался приятным местом, только уж больно людным. Хозяйка, крупная улыбчивая женщина с черными волосами и почти такими же глазами, принимала в свое заведение всех нуждающихся. Они заняли уже не только все комнаты, но и полностью заполнили трапезный зал.
Убедившись, что хозяйка дома равно относится и к светлым, и к темным, Свят оставил всю компанию обустраиваться, а сам налегке отправился в порт. Что-то ему казалось — не стоит задерживаться в этом гостеприимном городе надолго.
В Коорхане Свят был давно, еще в прошлой жизни. Точнее не так, именно осознанно Свят был здесь в прошлой жизни. Этот, новый Свят, посещал порт, когда возвращался от ублюдка-торговца, когда спешил найти оставленную у демонов Сауле и братьев. Но тогда он не смотрел ни на красоту белого города, ни на блеск солнца в лазурных волнах. Тогда он обращал внимание только внутрь себя. Зато сейчас можно было вспомнить бурную молодость. Длинные ночи на берегу с не очень чистыми женщинами и буйными приятелями. Ночные дороги, заполненные тишиной и пением цикад… а еще криками боли и безумия.
Свят потряс головой, выгоняя непрошенные воспоминания — давно они не возвращались — и оглядел раскинувшийся между двумя клешнями мола порт. Смешные, пухлые корабли пиратов, опутанные паутиной веревок. Несуразные, громоздкие торговцы с копошащимися на них муравьями-моряками. Свят всегда не любил корабли, а уж посидев месяц в трюме и вовсе предпочел бы их никогда не видеть. Но выхода не было. Отсюда только две дороги: одна к оборотням, но доверять им мог лишь истинный глупец; вторая в Айвану и для этого нужен был корабль. Еще в Коорнских горах жили карлики-гномы, но эти никогда чужих в свои владения не пускали. Исключение лишь порт Онол горад, но в него можно было попасть только морем и защищать беглецов там никто не станет.
Разговор с моряками оставил тяжелый след. Торговцы почти не слушали его слов, стоило завести речь о компании мотали отрицательно головой. Пираты… пираты тяжело вздыхали и смотрели на него из-подо лба. Выслушав о количестве беженцев ему указали на один из кораблей, «Великий Гарот» и велели договариваться с ним. Именно велели, а не советовали.
Капитан «Гарота» осмотрел Свята пронзительным взглядом, вслушиваясь в краткий пересказ их злоключений, и все таким же тоном, словно вопроса о путешествии чужаков и не стояло, сказал явиться утром и перечислил то, что стоило иметь с собой.
К остальным Свят вернулся только к темноте. Устроился на выделенном ему пятачке пола, рядом с Багрдом и Шиес, и погрузился в дрему, мутную и неспокойную, как и все происходящее вокруг.