Как нажрался я вчера
Пили с ночи до утра
А теперь башка трещит
Словно я в тисках
«Сектор Газа»
Стоило разуму пробудиться, как в голове вспылили именно эти строки.
— Бум, бум, бум, — отдавалось в ней гулким эхом.
Нет, это не похмелье так веселилось в моей черепушке и не глюки. Просто какой-то идиот с утра пораньше под бабкиными окнами что-то долбил или забивал. Вот этот размеренный бум, бум, бум и вырвал меня из бредового похмельного сна.
Я вздохнул и огляделся. В окна бил яркий солнечный свет, а на улице, параллельно стуку шла петушиная перекличка. Утреннюю картину довершил нежный аромат, донесшийся с кухни.
— Ну нахер, больше не пью, — заявил я окну, сев на кровати. — До вечера — точно!
Через секунду я понял, это было огромной ошибкой. Голова закружилась, тело пробила дрожь, а в желудке…
Желудок просто выворачивало наизнанку. Не хотелось абсолютно ничего. Точнее организм требовал облегчения и покоя.
— Мда, зря вчера в гараже посиделки продолжили, — зародилась в похмельной голове здравая мысль. — А потом ещё и за моей старушкой, брошенной в полях, поехали. Кстати, где она? Как домой попал — нихрена не помню.
Решил сходить облегчиться, разведать обстановку, водички испить, покурить и снова в кроватку.
— Сашенька, вставай охламон гулёный, — развеяла мечты об отдыхе подозрительно ласковая бабуля.
Ответ дался мне не сразу. Язык к небу прилип, в горле всё пересохло.
— Иду, — отозвался я, собравшись с силами.
Когда моё тело, держась за стену, вошло в кухню, бабка, оценив моё состояние опытным взглядом, лишь развела руками. Я приложил палец к пересохшим губам и, удерживая подкатившую рвоту, поковылял во двор к умывальнику.
Свежий деревенский воздух и прохладная вода бодрили. Пара глотков живительной влаги из стоявшего у умывальника ведра добавили ещё пару XP к пошатнувшемуся здоровью. Окончательно же настроение улучшилось, когда я обнаружил в сарае свою старушку, а потом и источник стука нашёлся.
Какие-то незнакомые и судя по всему, как и я, уставшие после вчерашнего мужики, чинили бабкин палисадник.
— Вы кто? — уточнил я хриплым голосом.
— Саныч прислал. Забор чиним, — буркнул похмельный тип.
Решив, что это бригадир, я жестом подозвал его.
— А пивка нет? — озираясь по сторонам, поинтересовался я.
— В рабочее время ни-ни, — шумно сглотнув слюну, огорчил меня работяга.
Горестно вздохнув, я поплелся домой. На столе меня ждала стопка оладушек и трехлитровая банка с молоком. Опохмелом в этот раз даже и не пахло.
Бросив беглый взгляд на притаившуюся в углу флягу, я расстроился ещё больше. Крышка была обмотана мощной цепью, концы которой были прикованы к ручке амбарным замком.
— Даже и не косись туда, — погрозила мне полотенцем бабка. — Предлагала же нормальной самогонки, так нет же, виску энту, на старых портках настоянную они пить изволят, — намеренно коверкая слова и рецептуру изготовления элитного алкоголя, ворчала старушка. — А теперь головка бо-бо? Так тебе и надо! Сиди, ешь оладушки и молоко, вон, пей.
В дебаты с бабкой решил не вступать. Морщась, словно это был чистый спирт, я залпом опрокинул в себя первый стакан натурального молочка. Прислушался к протестующему желудку. Через минуту решился и налив ещё, принялся через силу жевать оладушек. Есть не хотелось, но я понимал — надо.
— Ты бы хоть сегодня дома посидел, — запричитала бабка, наблюдая за моими потугами.
— Ба, да я уже понял, что мне давно не пятнадцать лет, — аргументировал я, стараясь протолкнуть жирный оладушек в желудок.
— Ну да, ну да, — хмыкнула бабка. — Вырос он, а культурно выпивать так и не научился. Колька вон, мужиками который командует, что полисадник мой чинят, норму знает. Вчера вечером в луже полежал и пузыри носом попускал, а с утра на работу пошёл. А знаешь почему? Потому что меру знает. А ты её не знаешь, а ещё и пьешь всякую дрянь, — назидательно жестикулируя, вразумляла меня старушка.
Я вздохнул. Хотел выдать бабке что-то на тему сына маминой подруги, но передумал. Не хотелось бабулю расстраивать. Она же не со зла. Наверное.
Справившись с очередным рвотным позывом, я вновь приложился к стакану с молоком. Натурпродукт, как оказалось, сушняк лучше минералки сбивает.
Спокойно поесть мне не дали.
— А дядь Санька дома? — прервал мои страдания бодрый голос Чижика. — Батя зовет. И участковый, — добавил юнец, ехидно улыбаясь.
Я аж закашлялся. Такое внимание к моей персоне совершенно не радовало.
— Подождут! Сейчас он поест и выйдет, — стуча мне по спине кулаком, огрызнулась бабуля. — А ты не спеши, не убежит от тебя улица эта, — это уже мне адресовалось.
После таких слов я очередной флешьбэк словил. Хотя поначалу показалось, белочку. Глянул на засланаца исподтишка, вылитая копия юного Саныча в дверях мнётся, подмигивает мне и большой показывает. Мол, тема есть. Давай вкидывай калорию и погнали уже! Помотал головой — отпустило. Не Саныч, а Чижик в дверях тусил.
— Дядь Сань, давай быстрее. Петрович злой чего-то. И батя сильно не в духе, — проканючил засланец.
— Петрович — это кто?
— Говорю же, участковый. Требует выдать ему вандалов, порушивших часть любавинского культурного учреждения, — ввёл меня в курс дела малой.
Мда, час от часа не легче. Но, то ли бодун на меня так повлиял, то ли эта морда, что вчера втихаря тырила у нас вискарь, а сегодня бодра и свежа, меня на троллинг спровоцировала…
— Ба, суши нам с Чижиком сухари. Чую, ждет нас с подельником дорога дальняя, дом казенный, — превозмогая страдания, подмигнул я засланцу.
— Типун тебе на язык, — всплеснула руками бабка.
Чижик, по-видимому, тоже восприняв мой похмельный юмор всерьез. Почесал затылок, буркнул, что на улице подождет и свалил.
Мучить страждущих я не стал. Тем более что еда не очень-то и лезла в меня. Через три минуты при полном параде вышел к оболтусу.
— Стук знакомый замка, снова будит меня. Вновь на сердце тоска заключённого дня, — жалостливым голосом напевал я, медленно шествуя по селу в сопровождении Чижика и подставляя солнечным лучам свою похмельную морду.
Засланец моей показной жизнерадостности не разделял. Но и следов волнения не было видно.
— Дядь Сань, харош нагнетать! Батя щас поорёт, а потом отмажет. Ты же ничего такого не сделал? — самоуверенно прервал мой творческий порыв Чижик.
Меня от такой наглости аж зло взяло. Пришлось переходить к более действенным методам.
— Угу, отмажет. Он из-за пропущенной драки вчера вон как расстроился. А сейчас в дона Карлеоне играть будет, — начал я разогревать попутчика. — Я тут что прикинул. Бери всё на себя. Тебе восемнадцати нет, суд учтёт и срок скостят. А может, даже, условкой отделаешься, — обрисовывал я перспективу. — Так-то драку ты затеял.
— Тролишь? — насторожился малой.
— Подъебываю, — уточнил я, отвесив Чижику лёгкий подзатыльник.
— За что? — завопил обиженный попутчик.
— За вчера и за сейчас.
— Чегоооо?
— За базаром чтобы следил! — прояснил я ситуацию.
И пока Чижик в непонятках мотал головой, отвесил ему смачного пенделя.
— За базар отвечать нужно. Вчера огреб за свое языкастое мажорство, сегодня опять на те же грабли наступить хочешь. Иди, давай, — злился я. — Сам же вчера ныл, то батя тебя бросил как котёнка. Значит разруливай проблемы сам! А ты только жаренным запахло, сразу за родительской задницей сныкаться решил?
Так, коротая время за дружеской беседой и передачей бесценного жизненного опыта, мы добрались до фермерского дома.
Во дворе за круглым столом, стоявшим под внушительным навесом, нашу делегацию с запотевшей кружкой пива поджидал Саныч. Рядом с ним, играя пышными усами, сидел хмурый участковый.
— Здравия желаю, товарищ начальник, — обозначил я свое присутствие.
— Майор Забалуйко. Сергей Петрович, — не отрываясь от бумаг, представился мент.
Саныч, хитро лыбясь, салютовал мне пивом. Даже завидно стало. Уж больно вид у него бодрый был. Как будто спал всю ночь, а не с вискарем и портвейном боролся путем активного потребления.
— Куда малолетнего разорителя палисадников сдавать? Говорят, за них награда положена? — попробовал я разрядить обстановку.
Шутка юмора явно не удалась. Участковый и усом не повёл, Саныч пивом подавился, а Чижик сделал вид, что ему срочно нужно что-то в мобилке найти. И вообще он задание выполнил, дядю привёл, а теперь и в уголке затихариться можно.
— Кто такой? Зачем несовершеннолетним телесные повреждения нанес да еще имуществом, признанным объектом культурного наследия? — оторвавшись от бумаг, поинтересовался участковый.
— Александр Филин. Приехал к бабушке в гости. А по поводу драки, так они первые начали. У нас самооборона. Честное слово, — состроив невинную морду, рапортовал я. — Эти несознательные элементы из села Любавино, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, начали дружественного мне пилота мотоцикла марки “Чезет” пользовать вместо боксерской груши. Меня это, как истинного борца за справедливость, возмутило. И мне пришлось внести поправки, скинув пелену с глаз тренирующихся. Доказательство правоты моих слов, как говорится, можно обнаружить на лице моего юного спутника.
Выслушав мои доводы с каменным лицом, Забалуйко снял фуражку, протер блестящую лысину платочком и вновь уставился на меня немигающим взглядом.
— Да хрен с ней, с дракой. Ты мне объясни, объект культурного наследия нахрена ломать нужно было? — вновь завел свою шарманку майор.
— Это вы про что? — затупил я.
— Забор, — скрипнул зубами усатый мент. — Забор у клуба нахрена разворотил? Он, между прочим, в прошлом веке построен и признан культурным наследием. А за разрушение таких объектов знаешь, что тебе светит?
Я натурально завис, не въезжая, стебётся майор или на полном серьезе вчехляет мне эту дичь.
— Так, это. Словесные доводы были исчерпаны, — развел я руками.
Итак башка болит, мент тут ещё со своими ребусами пристал.
Саныч с наслаждением потягивая пиво, за беседой наблюдал с интересом, но никаких сигналов мне не посылал. Чижик же со скучающим видом, прислонившись к стене, листал ленту новостей в своем мобильнике. Словно происходящее его абсолютно не касалось.
И это меня и добило.
— Ау, дятел малолетний. Я за тебя отвечать не собираюсь. А ну быстро дяде участковому прояснил ситуацию, как ты накосячил, а потом батиными связями прикрывался! — вспылил я.
От моих откровений Саныч подавился пивом.
— Дядь Саш, я не знаю, зачем вы пацанов избили. Я вчера весь вечер дома был, — состроив невинное выражение лица, выдал Чижик. — Бать, ведь так было?
Участковый перевел взгляд на Саныча.
— Не в то горло пошло, — отплевываясь, оправдывался фермер. — Участковый, сходи, покури, пожалуйста. У меня к этим двум дегенератам разговор есть.
Мент хмыкнув, взял лежавшую около хозяина здешних земель пачку дорогих сигарет и, насвистывая, вышел со двора. Видать Саныч до сих пор был не в курсе, из-за чего драка началась, а тут ещё и воспитательный процесс не в ту степь пошёл.
— Слышь, сына. Тебя вроде не Павликом звать, да и фамилия у тебя не Морозов. Так что же ты свистишь-то? — начал злиться Саныч. — Значит, тёлочку ты склеить хотел, а местным это не понравилось? Да? Или как было? И мобильник убери, а то кое у кого телесных повреждений-то прибавится, — уже орал мой недоопохмелённый дружан.
Глазки у малого забегали.
— Да ничего такого. Я там чиксу заприметил, а тут они. И давай до меня докапываться. Дай сигаретку, добавь на пузырь. Я их послал. Они привязались, чего я в их колхоз приехал. Ну и им и объяснил, что колхоз, скорее не их, а мой, ведь им мой батя руководит. И потому, ходить могу, где хочу и когда хочу. И участковый друг бати моего хороший. Они с ним вместе водку пьют и на охоту в баню ездят.
Оправдания сына Саныч слушал скрипя зубами.
— От сучёныш. Теперь на каждом углу что ли орать, кто твой отец и с кем он в бане парится? — вопил фермер. — Я смотрю, не жизнь у тебя, а малина. Батя за него тут порешал, там поговорил или подмазал и все! Все двери перед ним открыты и везде ему улыбаются. Хозяином жизни себя почуял? А вот хер тебе! С сегодняшнего дня всё сам. Как хочешь! — орал Саныч.
Закончив тираду, красный как рак фермер, шумно глотал ртом воздух. Чижик водил носком кроссовка по плитке, а я, решив, что в ногах правды нет, шлепнулся рядом с другом детства.
— Довел ты батю, — назидательно изрек я, прерывая неловкую паузу.
— Я больше не буду, — пробубнил Чижик.
— А мне пох, — вновь обрел спокойствие Саныч. — Петрович, — заорал он, призывая службу. — Забирай этих мелких мозгоебов и делай с ними, что хочешь. Хоть на Колыму лес с насильниками валить отправляй. Мне пох.
— Э, Саныч, меня-то за что? — возмутился я.
— А за компанию. Считай, что я самодур, — отмахнулся дружан и просто ушёл, оставив нас на растерзание местного Аниськина.
Такой подставы я не ожидал.
Разбирательство с представителем власти, получившим свободу действий, получилось нудным. Еле-еле удалось договориться порешать всё миром. Про забор, он всё-таки тролил.
— Значит по рукам. Вы новый забор у Дядькинского ДК ставите, кабинетик мой ремонтируете, а я дело закрываю за отсутствием состава правонарушения, — поставил точку в разговоре Петрович.
— Угу, — согласился я.
— Вот и ладненько. Можете приступать. Через неделю, все должно быть готово.
— Эй, дядь, а материал, когда привезёшь? — вклинился в разговор Чижик.
— А за дядю ещё и снаружи клуб покрасите, — назидательно произнес участковый.
Не успел Чижик раскрыть рот, как я тут же запечатал его своей ладонью.
— Товарищ майор, сделаем всё в лучшем виде. Не переживайте, — затараторил я, чухнув, что выпавший карт-бланш Петрович решил использовать по полной.
— Я и не сомневаюсь, — заржал участковый, укладывая бумаги в папку. — К шестнадцати нуль-нуль жду у себя. Фронт работ покажу.
Только за участковым закрылась калитка, я оторвал ладонь от рта Чижика и отвесил ему смачный подзатыльник.
— За что? — тут же заныл потерпевший.
— Чтоб не пиздел. Третий раз за день, на одни и те же грабли.
— Да иди ты, — огрызнулся юнец и, потирая ушибленный затылок, поковылял в дом.
Я, было, тоже стал собираться, как в дверях показался Саныч.
— Слушай, Мелкий, дело есть. Я смотрю ты с Матвеем вроде как задружился. Помоги по старой памяти.
Дружеская беседа затянулась почти на час. Если вкратце, то пару месяцев назад Саныч был на курсах, повышал свои управленческие навыки. И там ему бонусом прочитали несколько лекций по воспитанию подростков. Решил он перевоспитать сына по передовым технологиям.
Не срослось. Позвонил профессору, благо статус позволял, тот и объяснил нерадивому и великовозрастному студенту, что чтобы заставить подростка жить по правилам взрослых и делать то, что требуется, нужно чтобы взрослый стал для подрастающего поколения непререкаемым авторитетом.
— Ты пойми. Матвей привык мной прикрываться и сам нихрена не хочет и ни во что меня не ставит. Мать ещё с этими лицеями и лагерями элитными. Упустил я его. А как он потом? Пропадёт же, — откровенничал Саныч. — А ты сейчас авторитет его завоюешь и научишь жизни. А не получится, так и шут с ним. Я в армию этого мажора тогда отправлю.
— Да я ж с детьми не умею. Я больше всякую херню продавать, — пытался отмазаться я.
— Да не очкуй. Просто присмотришь за моим дебилом и всё. Где что поможешь, подскажешь. Мне это не с руки. Статус. А ты и по возрасту не сильно далеко от них и по морде за своего сойдешь.
— Кто? — охерел я. — Я половину класса уже пережил. А ты меня в молодежь.
— Мелкий, ты современных подростков видел? Ему только семнадцать стукнуло, а он старше тебя выглядит. Сейчас молодежь — сплошные дегенераты.
— Ты хотел сказать "акселераты"?
— Во-во! Они самые! Выручи друга, а!? Да и сам отдохнешь. Вспомнишь молодость. Только теперь ты главным будешь, — подливал масла в огонь Саныч.
— Уболтал. Но за последствия я не отвечаю, — после недолгих раздумий согласился я.
Вот, правда, же говорят, мысли материальны. Ляпнул вчера по пьяни мальцу, что нас ждут великие дела и приключения. Но это же чисто, чтобы успокоить, а не нянькой становиться.
А с другой стороны, хотел как в юности? Получите и распишитесь. Через тернии и скуку, а через пару дней, чую, придем мы к веселью.