- Раздели теперь двенадцать на два!
- Это еще почему? - насторожился Эдемика.
- Потому! Половину-то молока берете сами?
- Берем...
- Ну вот... Следовательно, в чем заключается задача?
- Узнать, чем доятся козы - кровью или молоком! - ответил за всех Бежана.
- Заткнись, олух! Задача заключается в том, чтобы определить, кто выдаивает чужих коз!
Грянули аплодисменты.
- Нечего тут определять и устанавливать! Мне все известно! - заявил Эдемика.
- Ну так говори, черт!
- Я бы сказал, да неудобно... - и Эдемика искоса взглянул на тетю.
- Говори, Эдемика! - проговорила побледневшая тетя.
- Кето, ты знаешь, ради тебя я готов идти в огонь и в воду... - сказал, запинаясь, Эдемика, - но если я промолчу, будет хуже для твоего мальчика...
В классе наступила напряженная тишина. Все повернулись ко мне и вдруг зашумели:
- Врешь, бессовестный!
- Кто тебе поверит!
- Сам лопает молоко, а сваливает на других!
- Садись, Эдемика, и молчи!
- Докажи, что это так!
- Погодите,-люди! Дайте ему досказать!.. Говори, Эдемика, что тебе известно? - сказала спокойно тетя.
- Мне, дорогая Кето, известно одно: пришел как-то ко мне утром Сосойя, с ним была и Хатия... - Эдемика взглянул на Хатиго. Она сидела не двигаясь и улыбалась. - Попросили они у меня козье молоко, сказали - для больного... Я отказал им. А вечером моя коза вернулась с пустым выменем... Дети в тот день побывали и у Маки, и у Машико, и их козы также пришли домой выдоенными... Так продолжается вот уже неделя... Правду я говорю, женщины? Отвечайте!
Но женщины молчали. Молчали все - то ли от неожиданности, то ли из-за уважения к тете.
- Да врет он! - встал вдруг Бежана. - Сочиняет все! При чем тут Сосойя и Хатия? Коз выдаиваю я!
- Записать? - спросил растерявшийся Зосим.
Председатель кивнул.
- А что мне остается делать? В колхозе я не состою, трудодней не вырабатываю... А насчет того, что, мол, кто не работает, тот не ест, неправда это! Козы ведь тоже не работают в колхозе, однако жрут дай бог! Надо мне кушатЬ или нет? Вот я и стал выдаивать коз! Вот так! - Бежана засунул в рот оба больших пальца. - Сказал ведь сегодня наш председатель, что у войны ненасытное брюхо? У меня тоже есть брюхо, и тоже ненасытное.
И я стараюсь наполнить его... Правда, козье молоко без соли - не очень вкусно, но что поделаешь... А ты, Эдемика, повесил бы своей козе вместо дурацкого колокольчика кусок мчади и щепотку соли, было бы лучше... И не приставайте, ради бога, ко мне - как, да почему, да по какому праву я выдаиваю ваших коз! Ничего вы со мной не сделаете, - я сумасшедший! Я даже в выборах не участвую! Понятно? Если вы не отстанете от меня, я начну бушевать, вам же будет хуже! А ты, Эдемика, встань и держи ответ за клеветничество, за оскорбление неповинных детей! Вот так!
Огорошенный Эдемика не нашелся что ответить.
Молчали и соседи.
- Ты закончил, Бежана? - нарушила тишину тетя.
- Да, дорогая Кето! - улыбнулся ей Бежана.
- Ну так садись...
Бежана, подмигнув мне, сел. Тетя встала и глухо заговорила:
- Простите меня, соседи! "Это я во всем виновата.
Coco и Хатия каждый день приносили молоко и говорили, что это от соседей. Я верила им... А молоко действительно нужно было для раненого... Бежана нашел его в плантации и Приволок к нам - голодного, полумертвого... Благодаря вашему молоку и заботам Аквиринэ нам удалось выходить человека... Простите меня, соседи...
Я постараюсь отплатить добром...
Тут вскочил Эдемика и, задыхаясь от волнения, набросился на меня:
- Что же это ты опозорил меня, Сосойя, перед честным народом? Сделал меня посмешищем? Сказал бы, сукин ты сын, в чем дело, да я бы подарил тебе эту проклятую козу! Что мне теперь делать! Бежана и тот смеется надо мной! Эх ты, Сосойя!..
- Сосойя Мамаладзе! Встань и доложи собранию, как было дело! Мы-то уверены, что на дурной поступок ты не способен! - сказал мне с улыбкой Кишварди.
Я встал, подошел к столу.
- Дядя Кишварди, дядя Эдемика... Я и Хатия... Дядя Эдемика... Клянусь памятью матери... Мы не выпили ни одной капли того молока...
У меня потемнело в глазах, люди стали двоиться, к горлу подступил горький комок... Потом комната исчезла... Кто-то подошел ко мне, обнял. Я прислонился головой к его плечам и тихо заплакал...
Вдруг дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвался наш сельский почтальон Коция с огромной сумкой за плечом. Он еле стоял на ногах. Натыкаясь на стены, он с трудом добрался до стола, оперся на него руками, расставил ноги и окинул собрание мутным взглядом.
- Что, боитесь смотреть мне в глаза? - произнес он заплетающимся языком.
- Здравствуй, Коция! - приветствовал его дядя Герасим.
- Здравствуй! Где председатель? - спросил Коция стоявшего рядом Кишварди.
- Вот же я, не узнаешь меня? - Кишварди хлопнул почтальона по плечу.
- Ты - Кишварди? Ну да, узнал! Это ты меня назначил почтальоном?
- Я!