Мы поправили покосившийся крест на могиле Бежаны и присели тут же на снегу.
- Холодно, - сказал Анатолий.
Я достал из кармана пол-литровую бутылку с водкой и протянул Анатолию. Он отпил несколько глотков и возвратил бутылку мне. Я тоже отпил. Потом мы вскинули на плечи лопаты и направились к Бежаниному дому...
...Над селом уже спускались сумерки, когда мы, продрогшие и проголодавшиеся, возвращались домой. У ворот Лукайи Поцхишвили Анатолий остановился. Дом утопал в снегу почти до самых перил балкона, на крыше снег лежал метровым слоем. Над дверью висела давешняя траурная лента. Скулившая и прыгавшая на балконе собака при нашем появлении с лаем сбежала вниз, но сразу же по живот увязла в снегу и, тявкнув ради приличия еще несколько раз, вернулась обратно.
- Зайдем! - предложил Анатолий.
- Зачем?
Анатолий молча направился к воротам, открыл калитку и вошел во двор. Я последовал за ним. Собака снова залаяла. На балкон вышел Лукайя.
- Кто там? - крикнул он, приставив к глазам ладонь козырьком. Я посмотрел на Лукайю и поразился: как быстро и беспощадно сломило горе этого сильного, кряжистого мужчину.
- Это мы, дядя Лукайя! Здравствуй! - ответил я.
- Пожалуйте в дом! Привет Сосойе и Сосоиному русскомy!
Анатолий оглядел прислоненную к дому лестницу и стал взбираться по ней.
- Сосойя, куда он лезет? - забеспокоился Лукайя. - Пригласи человека в комнату!
- Сперва сметем крышу, дядя Лукайя, - ответил я и тоже полез на лестницу.
- Зачем беспокоитесь, дети, дай бог вам здоровья! Эх, старость не радость. Да еще такая старость, как у меня.
Нет больше моих сил. А снегу-то навалило! Еще ночь, и рухнул бы дом! Дай бог вам радости и здоровья! И баба моя совсем скисла. Эй, хозяйка, принимай гостей! - Лукайя открыл дверь. Воспользовавшись этим, собака вмиг шмыгнула в комнату.
Почти час мы сметали снег с крыши. Руки у меня окоченели. Я подобрался к дымовой трубе и протянул руки к вившемуся из нее дыму. Вместе с приятным теплом я почувствовал нечто более соблазнительное.
- Анатолий! - крикнул я. - Поди сюда!
- Ничего, мне не холодно! - ответил он, продолжая лопатой сгребать снег.
- Иди, говорю, сюда!
Анатолий нехотя подошел.
- Ну?
- Смотри! - Я взял Анатолия за голову и наклонил ее к самому отверстию трубы. - Чуешь?
Из трубы несло сногсшибательным ароматом мчади и ветчины. Спустя несколько минут я, Анатолий и дядя Лукайя сидели за низким столиком у камина и уплетали дымящийся мчади и поджаренную ветчину. Жена Лукайи, тетя Варвара, сидела на тахте и молча смотрела на нас.
Дядя Лукайя разлил в стаканы водку, подал Анатолию.
- Выпей, Сосоин русский, хорошо с мороза!
- Спасибо, не хочу! - Анатолий передал стакан мне.
- Первый раз вижу солдата, не пьющего водку, - удивился Лукайя. - Неси вино, хозяйка!
Тетя Варвара вышла и вскоре вернулась с кувшином.
Лукайя разлил вино.
- Тамада из меня - никудышный, - сказал он, - не случись со мной этого несчастья, не померкни в моем доме свет и счастье, - знаешь ли, Сосойя, был мой Кукури и тамадой, и надеждой, и кормильцем в доме. А теперь... что ж, видно, такова судьба моя. Благодарю вас, дорогие мои.
Да избавит вас бог от всех бед и да будет ваша жизнь полна радостей и благополучия!
Лукайя поднес стакан ко рту, взглянул на висевший на стене портрет сына и выпил.
С портрета улыбался Кукури, улыбался так весело, гак заразительно, что, прочти я хоть сотню похоронных, поверить в его гибель было невозможно.
- Этот, да? - тихо спросил меня Анатолий. Я кивнул. Анатолий молча опорожнил свой стакан и сам налил себе.
- Пей, сынок, пей на здоровье!
- Дядя Лука, будьте здоровы, тетя Варвара, у вас хорошее русское имя, будьте здоровы! - сказал Анатолий и выпил.
- Будьте здоровы! - сказал я и тоже выпил.
Анатолий тут же наполнил стаканы.
- Погоди, сынок, - остановил его Лукайя. Он капнул из своего стакана на кусок мчади. - Обычно в моем доме первый стакан поднимается за него, - и он взглянул на портрет Кукури.
- Сынок, сынок... - простонала тетя Варвара и поспешно покинула комнату.
- Чтоб не видать в жизни света и счастья моему губителю, - продолжал Лукайя, - чтоб в доме его не переводились траур и слезы... - Из соседней комнаты донеслись глухие рыдания тети Варвары. - Чтоб плакали о нем жена и дети его... За память моего Кукури! - Лукайя выпил и посмотрел на Анатолия. Тот отвел глаза.
- Выпей, Анатолий! - попросил я.
- Будем здоровы! - Анатолий быстро опрокинул стакан.
- Не так, Анатолий, надо выпить за память Кукури! - подсказал я и наполнил его стакан.
- Нет, за его память я пить не стану! - Анатолий отодвинул стакан.
Лукайя изумленно посмотрел на меня.
- Не может больше, - постарался я сгладить неловкость.
- С чего ты взял? - Анатолий выпил, потом снова налил и выпил еще.
- Напился... Ты извини, дядя Лукайя... - Анатолий встал. - Кто я? спросил он и пошатнулся.