- А что же нам делать? Помирать с голоду, что ли! - сказал я.
- Сосойя! Возьми сию же минуту сундук и поставь на место! - приказала тетя.
Я откинул крышку сундука... Сердце у меня дрогнуло и больно сжалось... Я извлек из сундука кожаный полушубок отца. Каждое лето мы проветривали хранившуюся в сундуке одежду, и никогда ничего, кроме чувства любви и уважения к этому полушубку, я не испытывал. Теперь я вдруг испугался, словно сдирал его с покойника.
- Возьму это, и это, и это! - крикнул я, заглушая подступившие рыдания.
- Не делай этого, Coco! - взмолилась тетя.
- Возьму, возьму! Плачь, сколько хочешь! И сапоги возьму, и брюки, и халат! - кричал я, выбрасывая вещи одну за другой. Вдруг я осекся и замолчал. На самом дне сундука лежало сложенное вдвое розовое платье. Я достал платье, развернул его, потом снова сложил, опустил на дно, положил сверху халат и брюки отца и захлопнул крышку.
- Хорошо, тетя, не плачь... Возьму только сапоги и полушубок... Одолжу у Манасэ Таварткиладзе осла и утром отправлюсь в Набеглави.
Тетя молчала.
- Я пойду с тобой! - сказала Хатия,
* * *
Утром, чуть свет, я и Хатия стояли во дворе Манасэ и поглаживали по спине тощего, костлявого осла. Манасэ вертелся тут же, седлал осла и наставлял нас:
- У осла, дорогие мои, длинные уши, но человека он слушается плохо... Осел любит ласку, вежливое к себе отношение...
- Станет еще Сосойя объясняться в любви твоему ослу! - вставила Хатия.
- Не станет, так осел умеет и лягаться! Осел это тебе не лошадь свистни, она и побежит за тобой... Нет, брат, осел знает себе цену!
- Да ладно, дядя Манасэ, осел есть осел!
- Нет, дочка, не так! Наполеон, скажу я тебе, покорил Египет благодаря ослам! А бои на Кавказе? Не будь ослов, кто бы тащил пушки и боеприпасы через скалы?
Автомашины? Или лошади? Так что...
- А если предложить тебе обменять осла на хорошую лошадь... Согласишься? - спросил я.
- Что я, осел, что ли? Ишь ты! Осла на лошадь! Да я, если хочешь знать, этим ослом и живу!.. Все, готово! - Манасэ отступил на шаг, критическим взглядом оглядел оседланного осла, потом добавил: - Вдвоем на него не садитесь, он этого не любит, обязательно сбросит вас! Садитесь по очереди... Если он заупрямится, не бейте и не понукайте его! Он этого не любит!
- Не волнуйся, дядя Манасэ, все будет хорошо! - успокоила его Хатия.
- В тебе-то я уверен, умница моя, но вот твой отец, видно, спятил! Доверить ребенка Сосойе-сумасшедшему!
- Ничего, дядя Манасэ, ничего с нами не станет!
- Ну ладно, счастливого вам пути!.. Значит, договорились, Сосойя: плата за осла - полпуда кукурузы. Так?
- Так, дядя Манасэ, так!
- Ну, с богом!
Мы завернули к Хатии. Дядя Виссарион битый час слезно умолял меня оберегать Хатию, потом снял со стены двуствольную "централку":
- Прихвати-ка, ружье, Сосойя, авось найдется дурак, даст за него пуда полтора кукурузы...
Наконец мы тронулись. Дядя Виссарион проводил нас До-околицы и стоял там, пока мы не скрылись с глаз.
* * *
В те времена осел в Гурии считался такой же диковинкой, как и иностранные туристы... Мы шагаем по шоссе, ведущему в Набеглави, и вся детвора встретившегося по пути села с гиканьем несется за нами. Мне стыдно, я огрызаюсь на детей. Осел - ему-то начхать на всех - топает себе, смешно шевеля ушами. Хатия восседает на осле, как царица Тамар на белом скакуне, и блаженно улыбается.
- Что им нужно, Сосойя? Они что, осла не видели? - спрашивает Хатия.
- Отстань, ради бога, а то пошлю тебя обратно домой!
- Вернусь, если хочешь...
- Сиди и не болтай много!
- Сосойя, может, остановиться у кого-нибудь?
- У кого ты здесь остановишься? Село беднее нашего!
Мы наконец миновали село и вздохнули свободно.
К вечеру вступили в Набеглави. Я остановил осла у первых же ворот и крикнул:
- Эй, хозяин!
Из дома вышли среднего роста рябой дядька и носатый мальчик моих лет.
- Пожалуйте! - пригласил-рябой, распахивая ворота.
Я завел осла во двор, ссадил Хатию и поздоровался с хозяевами.
- Вы кто будете? - спросил рябой.
- Да вот, меняем сапоги и полушубок на кукурузу...
- Покажи!
Я показал. Рябой стал внимательно рассматривать вещи.
- Осел твой? - спросил носатый мальчик.
- Мой.
- А девочка кто?