10. ЛАБИРИНТ
— Пришли в себя? Отлично! Лежите, лежите, не надо делать резких движений! Вы еще не восстановились как следует.
Ухоженный опрятный и не без щегольства одетый человек средних лет, смотревший на Зиха из-под круглых очков без оправы, выглядел вполне безобидно, и голос у него был дружелюбный и заботливый. Зих попробовал повернуть голову — движение отозвалось тошнотой и резкой болью в затылке.
— Где я? — выдохнул он.
— В безопасности, это главное. — Человек в очках взял охотника за запястье, прислушался к пульсу. — Сердце у вас немножечко частит, но это нормально. Все будет хорошо.
— Где я? — повторил Зих, с трудом понимая, что происходит.
— Там, куда и должны были попасть. Честно говоря, ваша последняя идея совсем не была удачной. И как вам, человеку разумному, пришло в голову в одиночку сунуться в эту клоаку! Не ожидали мы от вас этого, ей-Богу.
— Мы? Кто это — «мы»?
— Я не ожидал, — поправился человек в очках. — Но все обошлось, хотя отбить вас у мутантов оказалось совсем не просто. Чертовски они живучие.
Зих ничего не сказал — просто приходил в себя. Боль в побитом теле, как ни странно, помогла прояснить сознание, вернуться к реальности. Врач понимал, что происходит, терпеливо ждал — и улыбался.
— Что со мной было? — спросил Зих.
— Вам очень повезло. Вы просто-напросто провалились в шахту лифта. Вам вдвойне повезло, поскольку вы упали на большую кучу минеральной ваты, так что переломов и серьезных травм у вас нет. Так, пустяки, пара ушибов, сотрясение мозга и несколько царапин. Все могло закончиться для вас куда плачевнее. Кроме того, вы нахватались радиации, но в допустимых величинах. Считайте, что вы отделались самой малой кровью.
— Как я здесь оказался?
— Вас принесли сюда наши доблестные солдаты. Они успели вовремя, надо сказать — еще пара минут, и вас разорвали бы в клочья. И мы лишились бы такого замечательного представителя постъядерного человечества.
— А мои вещи? Мое оружие?
— Все здесь. Ваш рюкзак и винтовку солдаты принесли вместе с вами. Вы получите их обратно, не сомневайтесь.
— Хорошо, — Зих почувствовал некоторое облегчение. Его винтовка и платок для Лизы здесь, а остальное совсем неважно. — Кто вы?
— Профессор Уфимцев Валентин Богданович, к вашим услугам. А вас, насколько я знаю, зовут Зих? Или же мне называть вас Егор Чигарев?
— Откуда вы знаете мое имя?
— Знаю. Мы, врачи, должны знать имена пациентов. Зих — это ведь ваше прозвище, верно?
— Детская кличка.
— Как вы себя чувствуете? Не тошнит, не морозит?
— Нет.
— Давайте я смерю вам давление…Хм, сто тридцать пять на девяносто, вполне сносно. Вашему здоровью можно только позавидовать. Только вот беречь себя надо. А вы рискуете совершенно неоправданно. Вы ведь полезли в Госпиталь за диском, не так ли?
— Нет, я хотел…
— Ой, не лгите! — Уфимцев сверкнул глазами, шутливо погрозил охотнику пальцем. — Вы пришли в Госпиталь за диском Дроздова. Считали, что он мог спрятать его в своем кабинете. Не отрицайте, я это знаю наверняка. Уж очень интересуют Гласком наши медицинские тайны!
— Не понимаю, о чем вы. Я искал лекарство для жены, — ответил Зих после затянувшейся паузы. — Мне сказали, что если где и есть лекарство от снежной болезни, так только в старом военном госпитале в Каменном Лесу.
— Это вам гласкомовцы это сказали, не так ли? — Уфимцев поглядел на Зиха поверх очков. — Несерьезно, Егор Антонович. Мы же не дураки. А в квартиру Дроздова зачем полезли? Не обижайтесь на меня. Вы так хотели получить место на базе для вашей супруги, что с готовностью решились работать на Гласком. И не отрицайте, что это не так — вы были с группой этих забавных скаутов совсем недавно. Видимо, они смогли вас уговорить провести их к городу в обход наших постов.
— Я…
— Вы совсем не обратили внимание на одну мелочь. На записи, которую вам наверняка дали прослушать, есть одно логическое несоответствие. Все верно, доктор Дроздов работал в окружном военном госпитале до войны. Но по дате, когда якобы была составлена эта запись, выходило, что он чуть ли не сто пятьдесят лет прожил — не живут люди столько, особенно под землей! Мы заметили такое несоответствие позже, когда запись уже попала к нашим соперникам, но капитан Гернер, видимо, была достаточно убедительна. Или слишком глупа, чтобы не заметить такого ляпа.
— Я не знаю никакой Гернер.
— Полно вам, — Уфимцев улыбнулся так красноречиво, что Зих больше не сомневался — этот человек знает обо всем. — Мы ведь не дети. Мы все о вас знаем. Даже то, что вы застрелили двух солдат из нашей группы поиска. Нелепый инцидент, ужасно глупо все получилось.
— Накажете меня?
— Представьте себе, нет. Это была самозащита, ведь так?
— Да, — Зих ощутил огромное облегчение. — Я принял их за Диких. А во внешнем мире одно правило: сначала стреляй, потом смотри, в кого стрелял.
— Безусловно. Жаль, конечно, что два солдата погибли, но вы в этом не виноваты. В следующий раз наше командование будет тщательнее планировать свои операции.
— Так вы знаете про то, что запись Дроздова оказалась у отряда HEAVEN?
— Разумеется. Запись Дроздова всего лишь наживка, которую закинули мы. На самом деле она сделана не в 2115 году, а несколькими годами раньше.
— Теперь понятно, почему голос на записи звучал по-разному. — Зих с интересом посмотрел на Уфимцева. — И зачем вам это было нужно?
— Нужно, раз сделали. И сделали довольно топорно, надо признать, теперь я это понимаю особенно ясно. Только вот Гласком почему-то клюнул на эту ложь, и знаете, почему? Наши доблестные военные хотят быть спасителями человечества. Зарабатывают очки популярности среди поселенцев, но вот реальной помощи никакой не оказывают. Разве я не прав?
— Значит, все ложь, — Зих ощутил прилив раздражения, но он был слишком слаб для того, чтобы давать ему волю. — Не было никакого диска. Нет никакой войны между вами и HEAVEN. Нет никакого лекарства. Зачем Елена мне солгала?
— Это ее надо спросить. Но я рад, что вы согласились помогать нашим бравым союзникам-конкурентам. Вряд ли нам удалось бы по-другому привлечь к работе.
— К какой еще работе? Кто вы вообще такие?
— Я заместитель директора головной лаборатории института радиологических исследований имени Николая Тихомирова. Сокращенно — «Лабиринт». Уверен, капитан Гернер много вам о нас говорила, и не всегда это были лестные слова. Раньше мы были одним из научно-исследовательских подразделений Гласкома, но сейчас входим в международную военно-политическую организацию. Какие цели у этой организации, неважно. Главное — мы много, плодотворно и созидательно работаем, реально помогая возродить этот мир. Получаем всевозможную поддержку от наших друзей, доступ ко всем необходимым нам ресурсам и базам данных, поддерживаем устойчивую и очень полезную связь с коллегами по всему этому полудохлому миру, видите ли. Даже с вашими друзьями из Гласкома иногда имеем дело. Кроме нас, специалистов по постъядерным мутациям, тут собралась масса умных людей — генетики, бионики, кибернетики, спецы по искусственному интеллекту, ядерщики, врачи. И знаете, вы интересуете буквально всех. Мои коллеги все те четыре дня, которые вы провалялись без сознания, просто покоя мне не давали, все спрашивали о вас.
— И с чего бы такая честь? — Зих закрыл глаза, ему почему-то расхотелось смотреть на улыбающегося Уфимцева.
— А с того, что вы в какой-то степени уникальны. Вы привлекли наше внимание сразу после того, как начали работать на Усача. За это вам, кстати сказать, отдельное спасибо, вы очень обогатили науку о постатомной фауне. Наши люди в Гласкоме сразу взяли вас на заметку. Но главное — вам удавалось все время выживать, вот ведь что поразительно. Мои сотрудники даже пари заключали, какой же мутант вытащит из вас потроха. Но вы били всех. Даже живоглота умудрились прикончить. Ни разу не получили опасных ранений, не заразились одной из этих кошмарных инфекций, которые свирепствуют во Внешнем мире. Именно поэтому мы и остановили на вас выбор. Такой человек, как вы, просто был необходим нам. Не там, во Внешнем мире, а здесь, в нашем центре. Мы просто не могли допустить, чтобы такой мастер выживания работал только на этих дилетантов из Гласкома.
— Вот даже как? — Зих обреченно улыбнулся. — Разберете меня на препараты? Будете изучать, как редкого мутанта?
— Почти, — Уфимцев больше не улыбался. — И если бы вы знали, какова наша конечная цель, вы бы оставили свою иронию. Вы, мил человек, замечательный образчик человека новой эры. В каком-то смысле вы сами мутант — уж не обижайтесь. Уж очень нам хотелось познакомиться с вами, что называется, лично. И у нас в отношении вас очень большие планы.
— Мне на это плевать. Вы обманом захватили меня, превратили в подопытного. И вы думаете, что я соглашусь после всего с вами работать? Плохо вы меня знаете.
— Вы сгущаете краски. Не захватили, а сделали так, что вы пришли к нам сами, почти что по доброй воле. И вы для нас не подопытный, а очень ценный сотрудник, который поможет сохранить жизни тысячам людей. Не я, а вы истинный спаситель этого мира.
— Идите к черту!
— Непременно пойду. Но предварительно скажу вам «Отдыхайте, набирайтесь сил и не терзайте себя пустыми мыслями». Поверьте, я с вами совершенно искренен — мне очень нужна ваша помощь. Когда вы восстановитесь, как следует, мы встретимся с вами еще раз, и вы поймете, что я имею в виду. А награда будет такой, что вы ни разу не пожалеете о нашем сотрудничестве.
— Лекарство от снежной болезни — это тоже ложь?
— Нет, оно существует. Доктор Дроздов лечил инфекцию криптоланом, но такое лечение не могло быть эффективным — однажды вы узнаете, почему. Со своей достаточно примитивной диагностической базой Дроздов не мог этого определить, поэтому объявил себя спасителем человечества, уж очень хотелось ему в историю войти, — Уфимцев засмеялся. — Мы создали настоящее лекарство против снежной болезни. У него пока нет названия, однако первые эксперименты очень даже обнадеживают, поверьте. Мы сейчас как раз тестируем прототип вакцины. И одним из первых пациентов, которые получат ее, будет ваша жена. Она уже в нашем госпитале на базе «Сосновая падь». Очень скоро вы сможете с ней встретиться.
— Уфимцев! — Зих шумно вздохнул. — Ты вылечишь ее?
— Обязательно, — доктор слегка пожал запястье Зиха. — Отдыхайте. Сейчас придет медсестра, даст вам лекарства. Не думайте о плохом. Обещаю, все будет замечательно.
*********************
На огромном, во всю стену демонстрационного зала, плазменном экране сменялись кадры старой, почти стодвадцатилетней давности, кинохроники. Невиданное, превосходящее всякое воображение строительство. Сотни мощных карьерных самосвалов, доставляющих материалы по вновь проложенным секретным дорогам к местам строек. Эшелоны с грузами, следующие по ночам к необозначенным на картах станциям назначения. Тысячи рабочих, пробивающих в скалах туннели и шахты, монтирующих ядерные реакторы, водоочистные и вентиляционные установки, оборудующих жилые и служебные помещения самой современной техникой. И повсюду, на земле и в воздухе — вооруженная охрана. На следующих кадрах работники спецслужб тщательно отслеживают публикации в прессе и материалы в Интернете, чтобы истинная информация о таинственных стройках никуда не просочилась.
— В девяностые годы двадцатого века сразу несколько исследовательских центров оборонного характера независимо друг от друга производили расчеты вероятности начала глобального ядерного конфликта, — комментировал кадры голос Уфимцева. — Результат был шокирующий: вероятность уничтожающего ядерного удара по причинам техногенного характера составляла один и сорок три сотых процента. Недопустимо высокий процент. В качестве возможных причин конфликта назывались четыре — вирусная атака на системы управления ядерными силами сдерживания, сбой суперкомьютеров, ошибка систем слежения и противоракетной обороны, падение крупного астероида, провоцирующее самопроизвольный запуск ядерных ракет. Были спрогнозированы и возможные последствия такого ядерного конфликта — даже при запуске только тех ядерных средств, которые находились непосредственно на боевом дежурстве, были неминуемы гибель порядка 98,5 процента населения Земли в первые пять недель после обмена ядерными ударами, уничтожение всей планетарной инфраструктуры, экологическая катастрофа, глобальная ядерная зима продолжительностью от 65 до 100 лет. Как раз в это время к Земле на близкое расстояние подошел астероид Инкубус, и астрономы не исключили окончательно возможность столкновения с этим астероидом, а значит и того, что это столкновение может спровоцировать неконтролируемый запуск ядерных арсеналов. Поскольку старые убежища, построенные во второй половине ХХ века, не могли обеспечить выживание большого числа людей в течение долгого времени, в ряде стран, а именно в США, Китае, Японии и России, было решено запустить сверхсекретные глобальные проекты по строительству современных подземных городов на случай ядерной войны. Позже к этому проекту подключился и Евросоюз. Все работы велись в условиях строжайшей секретности. Официально объекты серии «Б» обозначались, как государственные стратегические хранилища. Общая сумма ассигнований на строительство объектов серии «Б», как их называли в специальных документах, превысила два триллиона долларов. Всего за пять лет предполагалось построить три объекта на пятьдесят тысяч мест, — настоящие подземные города, — пять объектов на десять тысяч мест и пять объектов на пять тысяч мест. Все стройки производились в местностях, которые, по мнению экспертов, меньше всего должны были пострадать от ядерных ударов — вдали от крупных городов, в горах или в тайге. Позже проект был пересмотрен, и в США, Европе, Канаде и России было построено еще несколько десятков убежищ, в каждом из которых предполагалось разместить от полутора до двух тысяч человек. Как правило, это были специализированные научные центры и хранилища с глубокой системой жизнеобеспечения. Лидером по строительству подобных подземных мегаполисов стал Китай, они до 2011 года построили пятнадцать таких объектов почти на полмиллиона мест. Данных по Южной Америке, Индии и Австралии у нас нет, однако там тоже строили малые убежища. В России с 1998 по 2010 год в рамках проекта «Афтершок» успели закончить строительство одиннадцати больших убежищ, причем четыре из них были построены в Европейской части — одно на Кавказе, второе на Южном Урале, еще два в Московской области. Будущих резидентов убежищ отбирали специальные службы. Всего в построенных убежищах планировалось разместить около ста двадцати пяти тысяч человек, причем убежище Б-А1 в Московской области получило статус «VIP» — оно предназначалось исключительно для политической, экономической и культурной элиты страны, а также рассматривалось как главное национальное хранилище для особо ценных культурно-исторических фондов…
На экране пошли другие кадры. Сплошные пожарища, черный непроницаемый дым, в котором невозможно было что-то разглядеть. В этом адской пелене только угадывались оплавленные, покрытые сажей, изуродованные пламенем и ударной волной остатки городов, пылающие леса и земля, опаленная ядерным пламенем до стекловидного состояния. И яростный, надрывный треск счетчиков жестких излучений.
— Это съемки, сделанные автоматическими роботами-разведчиками, после семнадцатого июня 2011 года, дня «Х», — продолжал Уфимцев все тем же безразличным комментирующим тоном. — Причиной фатального сбоя систем управления ядерными силами сдерживания стала начавшаяся шестнадцатого июня беспрецедентно мощная магнитная буря на Солнце, которую предсказывали уже давно. Поскольку прогнозы были крайне тревожные, и вероятность выхода из строя оборонных систем в результате электромагнитного удара считалась очень высокой, в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июня мировые правительства отдали приказ об эвакуации. Никто не думал о худшем, это была просто предосторожность. Но эта перестраховка спасла человечество — случилось то, чего все боялись. Отзвуки бури, докатившиеся до Земли, не только полностью нарушили работу многих систем — оборонные компьютеры расценили ситуацию, как начавшуюся ядерную атаку. Катастрофа продолжалась всего три часа. Съемки очень короткие, роботы выходили из строя через одну, максимум две минуты после выхода на поверхность. Через четыре дня после ядерных ударов температура на территории Евразии и Северной Америки опустилась до минус пятидесяти пяти — минус семидесяти градусов, прозрачность атмосферы составила 0,22 процента от нормы, содержание кислорода упало до 3 процентов, радиационный фон колебался от 95 до 2600 рентген в час. Озоновый слой был уничтожен, все живое на поверхности земли умерло в считанные дни. Более двух миллиардов человек погибли во время ядерных атак и в первые две недели после начала Армагеддона, еще более четырех миллиардов — в последующие две недели. Дольше всех умирали Африка и Австралия. Сразу после дня «Х» начали считать, сколько же людей уцелело. Общее число выживших в ядерной катастрофе уточнялось более года, и данные по России были поразительные, — Уфимцев помолчал. — Когда-нибудь читали Библию, Зих?
— Не приходилось.
— В Библии, а точнее в последней ее книге, рассказывающей о конце света, говорится о числе избранных, которые спасутся — сто сорок четыре тысячи человек. Так вот, в некоторых убежищах оказались неучтенные резиденты. Люди всегда люди, Зих — кто-то сумел в обход всех правил и запретов пристроить родственников, кто-то попал в убежища по фальшивым документам, но большинство неучтенных были людьми, оказавшимися в убежищах после спасательных операций, проводившихся в первые дни Катастрофы там, где это позволяли условия. Большинство из них умерли от травм, радиации и шока, но определенный процент выжил. Короче, к ста двадцати пяти тысячам плановых резидентов добавились еще девятнадцать тысяч зайцев. Сто сорок четыре тысячи, как в Апокалипсисе. Мистика, одно слово. Естественно, это была дополнительная нагрузка на мощности убежищ, только выгнать этих людей было некуда, а убить — цивилизованность и гуманность не позволяли. Но, так или иначе, эти люди были обречены.
— Почему?
— Солнце, Зих. Оно хоть и погубило наш мир, но жить без солнечного света люди не могут. Искусственное освещение в убежищах не могло заменить естественного. Какое-то время это не доставляло проблем. Но прошел месяц, два, три — и началось. Настоящая эпидемия депрессий, психических расстройств, убийств и самоубийств. Запертые в убежищах люди потихоньку сходили с ума. Лекарственные препараты, способные помочь в такой ситуации, оказались далеко не во всех убежищах. Потом к психическим заболеваниям добавились наркотики — изготавливать в лабораториях убежищ дурманящие химикаты было совсем несложно, — инфекции, прочие болезни, и население убежищ начало быстро сокращаться. Намного быстрее, чем это прогнозировалось до войны. Службы безопасности, конечно, принимали меры, но и они, в конце концов, тоже состояли из людей. Так что очень скоро во многих убежищах начался настоящий ад. Уцелели в нем лишь немногие.
— Я не понимаю, какое это ко мне имеет отношение? — Зих старался не смотреть на экран, на котором теперь показывались документальные съемки, сделанные в вымерших убежищах: разгромленные руками обезумевших вандалов жилые помещения, лаборатории и технические отсеки, искромсанные и обглоданные каннибалами трупы, высохшие черепа, расставленные в замысловатые композиции, созданные больным воображением психопатов, предсмертные записки самоубийц.
— Самое прямое. Ядерная зима продолжалась восемьдесят лет, и почти шестьдесят пять лет было невозможно выйти на поверхность без специальных защитных средств. С 2059 по 2067 год было предпринято шесть, — да, кажется, шесть, — попыток послать исследовательские группы на поверхность, но риск был слишком велик. Радиоактивный фон был все еще высок, и о долговременном пребывании вне убежищ не могло быть и речи. За это время умерли почти все, кто помнил мир до Катастрофы. Десятого мая 2075 года произошло событие, которого ждали потерявшие надежду остатки человечества, запертые в своих благоустроенных мега-могилах и понемногу сходящие с ума — аппаратная разведка поверхности Земли впервые сообщила о том, что радиационный фон на большей части земной суши снизился до допустимых показателей. Еще раньше восстановились прозрачность атмосферы и процент содержания кислорода — почти до нормы. Океаны, хоть и отравленные радиацией, все же спасли нас от удушья. Правда, вывод ученых был однозначный — поверхность Земли стала условно пригодной для жизни, ядерная зима не закончилась. Это был новый ледниковый период. Температура мая в районе экватора составляла один градус тепла, зимняя температура на большей части Европы колебалась от тридцати восьми до шестидесяти градусов мороза. Большая часть суши была покрыта радиоактивным снегом и льдом, вода была загрязнена радионуклидами, озоновый слой еще толком не восстановился. Но наиболее тяжелые шестьдесят пять лет остались позади, и обитателей убежищ остановить уже было невозможно. Как только информация о состоянии дел на поверхности разошлась по убежищам, начался исход, тем более что климат на поверхности начал медленно, но теплеть. Власти махнули рукой на тех, кому не терпелось вылезти на поверхность, и мир снова увидел человека. Произошла, как мы говорим, первая волна исхода. К моменту этого исхода выжившие убежища были заселены всего на 10–15 процентов. Так что все население нашей планеты на тот момент составляло не более полумиллиона человек. С другой стороны в этом был и свой плюс: сделанных в подземных хранилищах запасов провианта, медикаментов, топлива теперь можно было растянуть на более длительное время. По разным данным, убежища покинуло около ста тысяч человек, и большинство из них погибли, однако те, кто выжил, смогли адаптироваться к новым условиям и понемногу, что называется, пустить корни. Кто-то деградировал, став прародителями Диких, кто-то сохранил относительную цивилизованность, обеспечив новым выходцам из убежищ своего рода плацдарм для расселения.
— Слова, очень много слов. И все-таки, какое это имеет ко мне отношение? — спросил Зих, глядя Уфимцеву в глаза.
— Ваш отец, Антон Александрович Чигарев, был резидентом убежища, в котором располагался один из филиалов военно-медицинской службы Гласкома. Оно находится на южной окраине города, который теперь называется Каменный Лес — здесь, то есть. Обычное бомбоубежище, построенное еще в пятидесятые годы ХХ века, потом, правда, модернизированное и снабженное неплохой научно-исследовательской базой. Так или иначе, его обитателям удалось выживать в течение шестидесяти пяти лет. Видимо, убежищу очень повезло с администрацией и с медицинским персоналом. У нас сохранились документы, в которых говорится, что старший лаборант Антон Чигарев покинул убежище вместе с младшим братом Радием, пятого июля 2076 года. Вам сколько лет?
— Сорок два будет.
— Вы родились в убежище. Вам было около двух лет, когда ваш отец покинул его вместе с семьей. Честно говоря, меня очень удивляет его решение. Взять с собой маленького ребенка в такой мир…
— Это я и без вас знал. Что дальше?
— Ничего. Вы просили рассказать, как все было, и я выполнил вашу просьбу. Добавлю только, что вам и вашим родителям крупно повезло — Ленинск не подвергся напрямую ядерным ударам, и здесь радиационный фон был невысоким. Так что у выходцев из убежища был реальный шанс выжить, и они его, слава Богу, использовали.
— Я этого не помню, — сказал Зих, помолчав. — Ничего не помню.
— Неудивительно, вы были крошечным ребенком. Возможно, если попытаться активировать вашу память при помощи наших мнемонических технологий, кое-что вы вспомните, но это не главное. Важно другое — вы представитель первой волны исхода, и очень любопытный тип, я бы сказал. Я рад, что мы встретились.
— Зачем вы все это мне рассказали?
— Дал вам знать, как мы потеряли Землю, и как пытаемся ее теперь вернуть обратно. Конечно, солнечный свет потомкам тех, кто когда-то запер себя в подземных городах, увидеть все-таки довелось. Постъядерный мир приготовил для них много неприятных сюрпризов. Во-первых, отсутствие растительности. Во-вторых, мутировавшие микроорганизмы, против которых у новых жителей Земли не было иммунитета. В-третьих, радиация и холод. Так что пришлось много работать для того, чтобы не потерять этот мир во второй раз, и уже окончательно.
— Выводить мутантов, так?
— И это тоже. Было совершенно ясно, что человечество в том виде, в каком оно было до 2011 года, выжить в новом мире не сможет. В нескольких научных центрах по всему миру проводились исследования по контролируемым мутациям, чтобы понять, как можно увеличить сопротивляемость человеческого организма к новым инфекциям, постоянным низким температурам, нехватке растительной клетчатки и прочим неприятным штукам, поджидающим колонистов на поверхности. Все эти годы мы наблюдали за колонистами и пытались отработать различные методики выживания.
— Вы выращивали хищников, Уфимцев. Кровожадных хищников. Зачем вы это делали?
— У науки свои пути, мой друг. Иногда приходится делать больно, чтобы вылечить болезнь. Зато теперь мы вполне уверены, что справимся с любой живностью, которая может появиться во Внешнем мире. Между прочим, не без вашей помощи.
— А Дикие? Они откуда взялись?
— Деградировавшие потомки жителей некоторых убежищ. Новый мир менял людей в худшую сторону. Все хотели жить, а возможностей для выживания было не так уж много. Не все обладают твердыми моральными принципами, знаете ли. Кстати, одна из причин, по которой колонисты первой волны ушли из Ленинска, это как раз Дикие. В городе было много ресурсов для выживания — сохранившиеся склады, магазины, запасы топлива, — и за это добро началась настоящая война с Дикими. Люди предпочли покинуть город, чтобы сохранить жизни. Так вы попали в поселок № 13, как вы его называете.
— И все-таки, зачем вы выращивали мутантов?
— Количество животных, которые были когда-то сохранены в убежищах, было крайне невелико, и при этом нужно было обеспечить пищей поселенцев на поверхности. Поразительно, но поверхность Земли не была совершенно безжизненной. Ядерную войну смогли пережить не только некоторые виды микроорганизмов, но и мхи, лишайники, водоросли, некоторые животные — те же крысы, например. И не только выжили, заметьте, но и вполне неплохо адаптировались к новым условиям. Более крупные животные мутировали, те же собаки и кошки, к примеру, — они превратились в хорошо знакомых вам мутапсов и мартихор. С мартихорами вообще чудеса произошли — они не только очень сильно прибавили в размерах, но и стали жить в среднем в два раза дольше обычной домашней кошки. Часть новой фауны возникла после того, как были выпущены на волю животные, содержавшиеся в подземных зверинцах при убежищах. Некоторые из них мутировали за истекшие годы, некоторые нет. Но у всех новых форм жизни была одна общая особенность, Зих: они были плотоядными. Плоть была единственным источником жизни в мире, лишенном растительности. Да, мы занимались хищными мутантами, но делали это только ради того, чтобы попытаться найти им полезное применение. Например, уменьшить их опасность для людей. Или для борьбы с Дикими. Один живоглот в этом смысле эффективнее взвода автоматчиков. Однако иногда происходили спонтанные неконтролируемые мутации — так было, например, с живоглотами.
— Много, очень много умных слов. Я могу тут курить?
— Вообще-то не положено, но для вас сделаем исключение — курите.
— В голове одного из ваших убитых солдат был прибор. Елена назвала его нейрошунтом, — сказал Зих, зажигая сигарету. — Тоже мутанты?
— Клоны. Видите ли, в тех убежищах, которые еще остаются закрытыми, серьезные проблемы с рождаемостью. Странное дело — на поверхности люди успешно плодятся, несмотря на радиацию и прочие прелести Внешнего мира, а вот в убежищах рождаемость практически нулевая. Видимо, опять все дело в солнечном свете. Спасают лаборатории клонирования. Нет, они, конечно, абсолютно люди, но с некоторыми… усовершенствованиями. Научная этика не запрещает нам модернизировать клонов. Новому миру нужны идеальные солдаты, способные защитить нас от любых опасностей. И заметьте — именно потому, что клоны не совсем люди, вы избежали трибунала за убийство двух солдат. Ваша жизнь, уж поверьте, много ценнее жизней двух биоников.
— Понятно, — Зих вспомнил, что говорил ему майор Бескудников про своего сына. Опять ложь, Бескудников-младший всего лишь искусственно выращенное человекоподобное существо. Или все совсем не так просто, и не стоит пока обвинять Бескудникова в обмане? — Зачем вы сектантов тут собираете? Должны же понимать, что люди идут сюда совсем без оружия, погибают в дороге.
— Это часть их учения, — Уфимцев пожал плечами. — Смерть их не пугает. Они верят в Абсолютного Бога, который покажет им путь в Вечное Убежище, эдакий постатомный аналог Царства Небесного, где будет много чистой воды, хорошей пищи, света и тепла. Наследники Мира — это вторая волна исхода.
— Значит, как я понял, кто-то специально вызвал этот исход? Сидели себе люди по убежищам, ждали своего Очищения, а тут их позвали, так?
— Послушайте, Зих, я сказал вам все, что вам следовало знать. Но если вам интересно, то здесь Наследники Мира планируют создать свою столицу, что-то вроде Нового Иерусалима. Даже храм новый собираются построить на руинах. Сейчас не о них речь — о вас. Наше начальство просило вам передать, что у вас есть неделя на восстановление здоровья и отдых, а потом вы начнете работать.
— Я не понимаю, о какой работе разговор.
— Вам все расскажет другой человек. Более компетентный, чем я. Мне лишь поручено позаботиться о вас.
— Последний вопрос, Уфимцев. HEAVEN — кто они такие?
— Подразделение Гласкома, занятое сохранением довоенного наследия. Ищейки. Занимаются примерно тем же, что и наше спецподразделение 505. Сначала в их задачу входило проникновение в заброшенные и вымершие убежища и спасение сохранившихся там ресурсов, но позже их стали использовать для поиска полезных материалов, знаний и технологий вообще. Группы HEAVEN были сформированы еще во времена ядерной зимы по инициативе тогдашнего всемирного правительства, и подразделение имело международный статус. Отсюда и английское название. Потом, правда, единая глобальная структура HEAVEN была упразднена, но по традиции поисковые группы продолжают иногда так называть. Поскольку в руководстве Гласкома очень не любят названия на английском, такие группы чаще называют спецназ ПСВ или сборщиками пепла. Они лазают по заброшенным бункерам и складам и собирают то, что еще может пригодиться. Обычные чернорабочие.
— А как складно эта ваша Елена мне все свистела! — вздохнул Зих. — Мол, воюют они с вами. А вы одна шайка.
— Ошибаетесь, Зих. Не надо путать нас с Гласкомом. Когда начался исход, новых поселенцев надо было контролировать, защищать и снабжать самым необходимым. Нужно было с нуля сформировать хоть какие-то властные структуры. Естественно, на роль нового правительства тут же стали претендовать наши доблестные сотоварищи по несчастью, а точнее, Главное Соединенное Командование, Гласком, некогда созданное российским правительством на случай чрезвычайных ситуаций национального масштаба. Это якобы было прописано в их Уставе. Еще в самом начале ядерной зимы Гласком взял на себя управление всем уцелевшим населением страны со всеми заморочками, которые так любят военные — введением чрезвычайного положения, передачи всей власти в убежищах представителям военной администрации и тому подобным. Потом связь между убежищами была надолго потеряна, и каждый варился в своем соку — вы видели сейчас на экране, чем это порой заканчивалось. Короче, пятьдесят лет никакой единой власти и в помине не было, и Гласком был организацией-призраком, о которой все просто забыли. Настоящая власть была у администраций убежищ. Когда же начался исход, Гласком нежданно-негаданно воскрес и тут же провозгласил, что теперь они отвечают за восстановление нормальной жизни на той территории, которая когда-то была Российской Федерацией. Надо отдать им должное — они довольно быстро наладили связь между выжившими убежищами. Мы тогда входили в Гласком, и военные все время учили нас работать, совершенно не понимая того, что происходит в новой реальности и не имея для этого никаких реальных возможностей и средств. Они даже накормить колонистов не могли, потому что сами сидели на своих базах на голодном пайке. Так что наше руководство, посмотрев на этот бардак, просто-напросто послало их к черту и ушло в свободное плавание. Тем более что со временем выяснилось крайне важная вещь — в других частях Земли происходит то же, что и у нас, многие убежища уцелели, и люди пытаются выживать. Мы были не одиноки, но Гласкому на это было глубоко плевать. Их интересовала только власть, а не судьба выживших.
— И вы начали войну с ними?
— Никакой войны не было — во-первых, конфликт был нам совсем ни к чему, а во-вторых, без военных Внешний мир погрузился бы в хаос окончательно. Кто-то должен был ставить на место Диких и отстреливать мутантов.
— И вы не помогали им?
— Почему же, первое время мы даже продолжали сотрудничать, хотя в Гласкоме нас считали ренегатами и предателями национальных интересов. Однако без нашего интеллекта и технологий они далеко бы не уехали. Мы же временно нуждались в силовой поддержке. Так что некий симбиоз был, лет эдак пять-семь. Наше руководство делало свое дело и наблюдало за тем, что делает Гласком. Кое-что у них получалось неплохо, но, в общем, вели они себя по-дилетантски.
— Что же мешает вам забыть прошлое и работать вместе, профессор?
— У нас совершенно другая задача. Мы должны обеспечить выживание третьей волны исхода на нашей земле. — Уфимцев сделал ударение на слове «нашей». — Мы осуществляем планетарные миссии, мой друг. У нас теперь достаточно ресурсов, чтобы ставить себе самые головокружительные задачи. Гласкомовцы бедны, как церковные мыши, но главное — им не хватает широты мышления. Военные — они и есть военные. Их администрация обвиняет нас в отсутствии патриотизма, в попытках узурпации власти. Эти идиоты считают, что горстки выживших могут представлять страны, от которых остались одни названия! Конечно, мы предлагали Гласкому свою помощь, но они слишком горды для того, чтобы делиться властью. Мы их устраиваем только как подчиненные, хотя кое-чему они могли бы у нас поучиться. Естественно, что мы никогда не пойдем на то, чтобы снова стать частью структуры Гласкома.
— Даже после такой катастрофы люди продолжают делить друг друга на наших и не наших. Смешно.
— Вы наивны. О какой войне может идти речь, когда все человечество сегодня озабочено одним-единственным вопросом — выживанием? Просто вояки из Гласкома не любят нас, а мы не любим их. Иногда между нашими подразделениями происходят стычки, однако не следует говорить о войне — скорее, о небольшой напряженности, которую удается быстро разряжать. Обычное дело, если учесть, что на карту поставлено выживание, не больше не меньше. Гласком при всех своих амбициях прекрасно понимает, что реальная власть у нас, а не у них, и судьбу этого мира будем решать мы, без доморощенных умников и помощничков. Так что слово «война» не совсем верное. Скорее, естественная аллергическая реакция на вмешательство в наши дела. — Профессор слабо улыбнулся. — Вас это все не касается. Теперь я считаю вас нашим союзником, а это принесет вам очень большие плюсы, мой друг. Вы получите многое из того, о чем раньше только мечтать могли.
— Не верю, — сказал Зих. — Там, у силосной башни, ваш солдат стрелял в меня.
— И промахнулся. В вас не попал киберклон с самым современным интерфейсом нейроимпульсов, вооруженный высокоточной рефлекс-винтовкой «Шквал», из которой он с трехсот метров поражает мишень размером с крысу десять раз с десяти выстрелов. Забавно звучит. Может, у него был приказ не попадать в вас?
— Слова, слова, много слов, — Зих докурил сигарету, взял новую. — Хватит с меня слов. Где я могу отдохнуть?
********************
На экране под звуки торжественной мажорной музыки, на фоне сияющего солнечного неба трепетало сине-белое знамя со звездами, а потом в кадр вошли слова «Объединенный Комитет Возрождения». Заставка кончилась, на экране появилась молодая, отлично одетая, ухоженная улыбающаяся женщина. Зих вздрогнул — неизвестная чем-то напомнила ему Лизу. Ту, до болезни.
— Здравствуйте, Егор Антонович! — Женщина ослепительно улыбнулась с экрана. — Рада приветствовать вас от имени Комитета. Я Наталья Гордеева, директор информационной службы Объединенного Комитета Возрождения. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — Зих потянулся к стакану с водой на столике. — Лучше, чем многие.
— Приятно это слышать. Доктор Уфимцев в последние несколько дней очень много говорит о вас. Вы просто легенда!
— Мне сказали, мы будем говорить о деле.
— Прагматизм — это прекрасно, — женщина улыбнулась еще ослепительнее. — Хорошо, давайте перейдем к сути. Вы знаете, где вы находитесь?
— В месте под названием «Лабиринт».
— Можно и так сказать. На самом деле «Лабиринт» — это большая исследовательская организация, и у нее несколько баз вроде той, что сейчас работает в Ленинске. Валентин Богданович уже ввел вас в курс дела?
— Пока мы говорили о прошлом. Мне было сказано, что о будущем со мной будут говорить другие люди.
— Я представляю Объединенный Комитет Возрождения, законное правительство, которое ставит своей целью восстановить цивилизацию на этой территории. Задачи у нас глобальные, работа предстоит очень сложная. Я не буду расписывать вам наши ближайшие планы, скажу только, что для их осуществления у нас есть все необходимое, и мы обязательно добьемся успеха. Но нам нужна помощь. Поэтому мы стараемся привлечь к сотрудничеству всех, кто может способствовать возрождению мира. Мы считаем, что вы один из таких людей. Тем более что вы человек во многих смыслах необычный, настоящий образчик новой генерации человечества.
— И в чем же состоит моя необычность?
— В вашем прошлом. Валентин Богданович, вы рассказали нашему другу о работе группы Дроздова?
— Пока нет, — Уфимцев сверкнул в полутьме зала линзами очков. — Думаете, следует это сделать?
— О чем это вы? — насторожился Зих.
— О том, кто вы на самом деле, — улыбнулся Уфимцев. — Я уже говорил вам, что часть убежищ являлась специализированным лабораториями, которые, скажем так, работали на будущее. Всем было ясно, какую Землю мы получим в наследство, когда закончится ядерная зима. Поэтому мы и наши коллеги по всему миру пытались, условно говоря, направить эволюцию в нужном направлении. Больше всех, как теперь стало ясно, преуспел наш российский гений, Илья Александрович Дроздов.
— Говори яснее, до меня что-то туго доходит.
— Исследовательский центр Б90 в Ленинске входил в наше ведомство с самого начала и работал с одним очень специфичным вирусом, который был совершенно случайно получен незадолго до Катастрофы в одной из лабораторий военно-медицинской службы. Одна из форм этого вируса обладала крайне любопытным свойством — она могла работать как модификатор альтернативного сплайсинга белковых изоформ, сокращенно МАСБИ. Это по-научному, если же говорить простым языком, этот вирус мог на генном уровне менять очень важные параметры организма, например особенности строения нервной системы. Группа Дроздова занималась этим вирусом много лет. После Катастрофы Б90 оказалось идеальным полигоном для работы с МАСБИ: в замкнутой контролируемой среде не существовало опасности утечки вируса во внешний мир. Работа группы Дроздова принесла потрясающие результаты, но сам Илья Александрович результатов не увидел — он умер в 2037 году. Его младший сын, Виктор Ильич, тот самый, что оставил известную вам запись, не обладал, увы, талантами своего отца. Он был неплохим врачом, но не более того. Кроме того, Дроздов-младший был крайне неуравновешен психически. Тем не менее он взялся продолжать работу отца, в этом ему помогли некоторые из сотрудников Ильи Александровича. Результат был плачевный — эксперименты Дроздова с вирусом МАСБИ закончились вспышкой болезни, которую вы называете снежной, а мы синдромом Гриннинга. Вот так и появилась эта инфекция.
— Погоди, значит, это Дроздов выпустил из своей лаборатории эту болезнь, а потом сам же ее и лечил?
— Пытался лечить. Ему казалось, что он нашел средство. Но дело совсем в другом — от снежной болезни не умирали только те из обитателей убежища, кто участвовал в экспериментах Дроздова-старшего с мутагеном МАСБИ. На диске Дроздова есть список больных, которых убили по приказу коменданта. Мы сопоставили его с нашими базами данных и убедились, что комендант Б90 Русинов действовал правильно — он отдал приказ расстреливать тех резидентов убежища, родители которых не участвовали в экспериментах Дроздова-старшего с МАСБИ. Комендант действовал в рамках секретной инструкции, о которой наш доктор знать не мог.
— Это что же получается, людей, которым прививали вирус, было много?
— Половина от общего числа взрослых жителей Б90, что-то около двухсот человек. Вторая половина резидентов была контрольной группой подопытных — в этом и был смысл эксперимента с МАСБИ в замкнутой контролируемой среде. У потомков жителей, участвовавших в эксперименте Дроздова, болезнь протекала в несмертельной форме, и они выздоравливали, поскольку у них был стойкий иммунитет, а добрый чокнутый Дроздов-младший счел, что это его лечение спасло их. Самое смешное, что и сам Виктор Ильич имел подобный иммунитет, поскольку его отец испытал МАСБИ на самом себе. Он просто не знал всех моментов работы собственного батюшки. Среди выживших были ваш отец Антон Чигарев и его родной брат Радий, те из сотрудников Дроздова, кто участвовал в эксперименте с МАСБИ — и вы, дорогой друг. Вам тогда еще двух лет не было. Короче говоря, из-за ошибки Дроздова вирус вышел на свободу, и у нас появилась куча проблем.
— Значит, я мутант? — Зих почувствовал неопределенную животную злость на этого лощеного словоохотливого умника, вещающего об экспериментах над людьми с таким спокойствием. — И моя Лиза… она заболела потому, что это я ее заразил?
— Мутантами, строго говоря, были ваши дед и отец, которые участвовали в программе МАСБИ. А вот особенности их измененного генома передались вам. Так что вы косвенно мутант, милейший. Дроздов и его сотрудники сделали вам отличный подарок — у вас сильнейший иммунитет от рождения и совершенная нервная система. Вот вам разгадка вашего невероятного везения в охоте на мутантов и невероятной живучести. Насчет вашей жены: вам не стоит себя винить, вы тут совершенно ни при чем. Синдромом Гриннинга инфицированы очень многие люди, возможно, он был у вашей жены еще до встречи с вами.
— Бред, — Зих попытался смыть глотком воды вставший в горле противный ком, но ощущение кома не исчезло, он будто еще больше разбух, затрудняя дыхание. — Я вам не верю.
— Зачем мне вам лгать? И потом, какое это все имеет значение? Вы таков, какой есть, и именно такой человек нам сейчас необходим.
— Понимаете, Егор Антонович, — заговорила Наталья с экрана, — сегодня мы заинтересованы не только в знаниях и технологиях, но и в людях, особенно если они уникальны, как вы. Очень нам сейчас нужен герой. Образец для подражания. Человек, который мог бы стать символом стойкости и бесконечных возможностей человека. Вы обладаете всеми качествами такого человека. Вы опытный охотник, великолепный стрелок, мастер выживания в самых тяжелых условиях. А главное — люди доверяют вам, вы умеете расположить их к себе. Сегодня людям очень трудно. Потомки тех, кто в свое время покинул убежища, в большинстве своем одичали, превратились в жестоких двуногих хищников, которых вы называете Дикими. Колонии напоминают осажденные крепости. Мы стараемся помочь этим поселениям, но они разбросаны на огромной территории, и наши группы не всегда успевают оказать помощь. Про наших конкурентов из Гласкома и говорить не приходится — они озабочены только собственным выживанием. Сейчас это особенно важно — идет вторая волна исхода, которая, в отличие от первой, является организованной и подконтрольной нам. Мы хотим, чтобы эти люди смогли войти в этот мир без тех бедствий и лишений, которые испытало ваше поколение. И вы очень могли бы нам помочь.
— Вторая волна? Это про Наследников Мира разговор?
— Совершенно верно. Секта была создана давно и не без нашей помощи. Людям нужна вера, без нее они обречены. Что может объединить людей в борьбе за лучшую жизнь, если не хорошая светлая идея?
— Я не понимаю, в чем тут соль, но я видел, что происходит. Эти люди напоминают мне малых детей. Они плохо представляют себе, что ждет их за воротами их обителей и за выходом из убежища. Их вера, о которой вы так красиво говорите, не защищает их от холода, заразы и ножей Диких. И они гибнут. Я уже видел это.
— Вере нужны мученики. Придет время, и те, кто погиб сегодня на пути к храму будет канонизирован.
— Интересная у вас логика, девушка, — Зих чиркнул спичкой, выпустил клуб дыма. — Чем больше погибнет народу, тем крепче будет вера, так что ли?
— Нет. Мы как раз стараемся, чтобы жертвы были сведены к минимуму. И предлагаем вам помочь в этом. Вы станете героем нового мира, защитником Наследников. Вот, послушайте, какое сообщение мы готовим для трансляции в колониях…
Наталья замолчала, и в динамиках зазвучал другой голос — мужской, звучный и бодрый. Тот самый, который услышал из репродуктора на рынке Зих в свой первый день в этом городе.
— Информационной службе Комитета стало известно, что одна из групп Наследников несколько дней назад подверглась нападению шайки Диких, — говорил голос. — Измученные долгой тяжелой дорогой и безоружные люди были захвачены людоедами, и их участь была бы ужасной, если бы совершенно неожиданно вблизи поселка Родник не оказался опытный охотник на мутантов, известный в наших краях под прозвищем Зих. Этот отважный человек, рискуя своей жизнью ради совершенно чужих ему людей, перебил бандитов и освободил паломников, не взяв с них за это никакой платы. Удивительное по нынешним жестоким временам бескорыстие, поразительная отзывчивость! Напомним, что это уже не первый случай, когда Зих оказывает колонистам неоценимые услуги — он и преждепроявил себя, как умелый истребитель хищников, а совсем недавно уничтожил близ городка № 13 особо опасного мутанта, известного как живоглот. Уничтожил в одиночку, по частному контракту, выполняя работу тех, кто называет себя законной властью, но ничего не делает для защиты поселенцев от мутантов. Мы рукоплещем храброму охотнику и следим за его подвигами! Очень похоже на то, что в этом несчастном мире наконец-то появился герой, который заставляет говорить о себе все чаще и чаще…
— Ну, как вам? — спросил Уфимцев, когда смолкла бравурная музыка, которой закончилось сообщение. — И попробуйте сказать, что в этом релизе есть хоть одно слово лжи.
— Все правда, — Зих сделал еще глоток воды из стакана: ком в горле понемногу проходил. — Только вот не пойму на кой ляд вам это нужно.
— И не надо. Вы уже оказали нам огромную услугу, побывав у доктора Дыбкова. Мы бы могли запереть вас в нашем исследовательском центре и работать с вами, как с подопытным, но нас гораздо больше интересует ваш… коэффициент выживания, скажем так. Ну, и конечно, вы очень поможете нам, всему человечеству, если согласитесь на предложение Натальи Николаевны.
— И для этого вам ничего особенного не придется делать, — продолжила женщина с экрана. — Просто нужно оставаться самим собой, вот и все.
— Ладно, я все понял. А что я буду с этого иметь?
— Все, что захотите, — серьезно сказала Гордеева. — Самое современное снаряжение, оружие, продукты, лекарства, причем совершенно бесплатно. Вы будете у нас на полном довольствии. Все подразделения Комитета будут оказывать вам всевозможное содействие. Правительственные контракты будут хорошо оплачиваться. Ну, и конечно, ваша жена получит необходимую помощь. Доктор Уфимцев считает, что ее полное выздоровление — вопрос времени.
— Да, умеете вы уговаривать людей! — Зих опустил взгляд. — Я согласен.
— Чудесно! — Гордеева лучезарно улыбнулась с экрана. — Я знала, что вы примете верное решение.
— Одно слово, — Зих протянул руку с незажженной сигаретой в пальцах к экрану, будто хотел коснуться плеча хорошо одетой и цветущей женщины, говорившей с ним. — Я соглашаюсь только ради Лизы. Если вы не спасете мою жену, я не буду на вас работать. Вот мое решение.