После школы начиналась его третья сторона жизни Нечаева. Он приходил домой, обедал, лез в душ. Потом, неспешным шагом — шел к Алёне. Ее родители приходили домой куда позже шести вечера, поэтому как минимум два-три часа в день юноша занимался отработкой физических ласк разной степени извращенности. Массаж ног, ступней, рук, ладоней, шеи, спины, лица, живота, груди…
Тебе надо научиться снимать лифчик с женщины, — решила однажды Алёна.
Этому занятию — сниманию лифчиков, они посвятили как минимум три часа. Только и исключительно одной рукой. Лифчики на кнопках. На завязках. На большом крючке. На маленьком крючке. На двух маленьких крючках, на трех. На трех s-образных застежках. Последний Марату одной рукой снять так и не удалось.
Родители Алёны явно не бедствовали, и лифчиков у нее было не просто море, а какой-то бездонный океан.
А трусики? — поинтересовался на следующий день Марат.
Во-первых, — ответила Алена, томно прикрыв глаза. — Прекрасно можно и через трусики. А во-вторых. Женщина их должна сама снять. Если это делает мужчина — это не считается. Тебе надо научиться довести ее до такого состояния, что она понимает — трусики лишние… И вообще, — она приоткрыла глаза, и в них вспыхнуло веселое пламя. — Сегодня я хочу быть удовлетворенной.
Алена схватила его за шею и потянула Марата вниз.
Он с улыбкой подчинился. Зубами схватил резинку, на которой держались два тонких клочка материи. Алена зарычала, и быстрым движением развязала лямки резинок. Теперь ничто не было скрыто от Марата. Алена буквально ткнула его между своих ног, и юноша почувствовал как ее тело сотрясает крупная дрожь, почти конвульсии. Да она просто едва на ногах держится!
Наконец то, — глухо произнесла Алена. — Еще! — требовала она.
Спроси меня…, - сказал она через минуту.
Что спросить? — не понял Марат.
Ты делаешь неправильно. Надо спросить как мне приятней…
Как тебе приятней? — тупо повторил юноша.
Вот болван, — рассмеялась Алена. — Комплименты научился делать, а спрашивать не умеешь. Надо сначала восхититься. Потом сказать — я вот так могу. И вот так… А еще мне нравится у тебя вот это… А тебе что нравится?
Понял, — сообразил Марат.
Марат был в небольшом замешательстве. То, что с ним происходило… Можно ли это назвать, и как это вообще назвать? Глубокие ласки? Наверно так… Все таки секс подразумевает что партнёрша после действий партнёра может забеременеть, так? Но он был внутри… Чувствовал её губы, язык и тепло, там же, внутри. Он все ещё девственник, или уже нет?
Полудевственник, — буркнул сам себе Марат. — Полумальчик, полумужчина.
Но чертовски приятно, что есть, то есть. Вспоминать — и то приятно… Зазвонил телефон в кармане.
Маратка! — раздался в динамике голос Комбата. — Ползи к Строму на хату.
Чего там? — спросил Марат. — Что-то серьезное?
Все нормально здесь. Девки пришли, трахаться будем, «паравозик» намечается. Трамвайчик, точнее.
Молодой человек напрягся. Что-то не понравилось ему в голосе старшего друга.
Чего намечается? — спросил он осторожно.
Трамвай, балбес, — раздражённо отозвался Комбат. — Натаха пришла, Козырева, ты ее не знаешь, сейчас всем давать будет. Подлетай, короче, возьми там с собой чего хочешь, пива там… А лучше коньяку, и побольше…
Комбат отключился. А Марат задумался.
Интересно девки пляшут. И каждый день — по разному.
Натаха.
Козырева.
Это прозвище Натахи, или фамилия? Твою же мать…, типа всем давать будет, по очереди, трамвайчиком…
Где располагается хата Строма — Марат знал, был там пару раз. И самого Строма он знал. Стромов Вячеслав, здоровенный квадратный мужик лет на десять старше, боксер. Причем даже не кандидат, а настоящий мастер спорта. Призер много чего. Прошел путь от зачинщика, до графа, а потом и крейсера. Правда, что-то там произошло, нехорошее. На любовной почве, кстати. То ли его подруга бросила, то ли он ее. И Стром опустился, стал много пить, потом даже кололся, потом слез с иглы, но в среде спортсменов и шпаны свой авторитет серьезно подорвал. Стал никем. Вроде и герой, и с заслугами — но ненадежный.
Зато у Строма была огромная квартира, четырёхкомнатная, с двумя балконами, с шикарной мебелью и техникой. Которую Стром не пропил, и не спустил. Наверно, потому что тогда с ним жили родители.
Пока не умерла мать. А потом у отца Строма появилась новая молодая любовь, и он, владелец нескольких лесопилок, переехал в столицу, поближе к модным бутикам и ночным развлечениям. А Стром — остался. Один в огромной квартире, нелюдимый, угрюмый и страшный. Лицо у него действительно было… ужасное. Много раз сломанный нос, налитые кровью глаза — наискось. Чудовищный шрам, разрывающий половину лица — от щеки до уха. Шипящий зловещий бас от этого. Сломанные зубы, которые Стром упорно не желал менять. Ходячий ужас, а не человек, от которого даже полицаи шарахались…
При этом Стром обладал просто ужасающим ударом справа. Профессиональные навыки никуда не делись. Поэтому пьяницы и бомжи обходили его подальше, а спортсмены и шпана частенько собирались у него. Чуть ли не каждый вечер, а на выходные вообще был проходной двор.
Парни приходили, приносили хорошее вино, коньяк, редкие ликеры, сок. Пить водку считалось дурным тоном. Всегда работал огромный телевизор в полстены, почти всегда шла эротика. Какой-нибудь "Плейбой" или "Пентхауз".
Порнографию Стром не любил, а вот на красивых женщин смотрел с нескрываемым удовольствием. Но только на экране. При встрече с девушкой или женщиной в реале Стром становился просто невыносим. Брюзжащий агрессивный слон. Женщинам он явно не нравился. Они его боялись.
Марат поднялся на второй этаж, несколько раз надавил на кнопку в ритме гимна Металлистов. Дверь открыл сам хозяин.
Здорово, мелкий, — проворчал Стром. — Проходи.
В большой комнате сидело около десятка парней. Половину Марат знал, других видел мельком.
Что, мелкий, член дымится? — со смехом спросил Марата сидевший в дальнем кресле Комбат. Парни засмеялись, и в смехе слышалась напряжённость. На стене в полный рост танцевала на экране мисс Август из Плэйбоя.
Чего там у вас? — как можно грубей спросил Марат. — Кто последний?
Смех перешёл в хохот. На шум в зал заглянула девушка. Марат ее знал, ее звали Ольга. Алексей, ее самый настоящий муж, сидел тут же, среди мужиков. Она хотела было что то сказать, но была отодвинута в сторону крепкой рукой. В комнату, поправляя ремень на джинсах, и стараясь не стукнутся головой об косяк или люстру — вошёл баскетболист Попон.
Почему у него было такое прозвище — Марат не знал. Но парень был нереально высок. Два метра, и ещё десять сантиметров. Каждая рука длиной примерно с Марата. Как, наверно, здорово быть таким высоким…
Я отстрелялся, — проговорил он баском. — Давайте, через пять минут… Следующий. Выпить дайте, нет, вон того, покрепче.
Как там она? — спросил кто-то.
В экстазе, — коротко ответил Попон.
Баскетболист был сосредоточен и мрачен. Как будто к финальной встрече готовился, а не слез только что с девушки.
Ну, кто? — спросил из кресла Граф. Смех стих.
Да вот пусть мелкий идёт, — подал голос Комбат. — Будет у девушки разнообразие. Сначала дылда, потом коротыш… Что, готов? — спросил Комбат уже обращаясь к Марату.
Всегда готов, — отозвался тот, хотя почувствовал, что внутри все закипает.
А что вообще, твою мать происходит? Что это вообще? И почему все такие странные? Ольга исчезла из проема двери, потом показалась вновь.
Можно! — сказала она так, как будто была рефери. — Следующий пошел!
Все уставились на Марата.
Марат, всем нутром ожидая подвох, пошел за Ольгой. Сзади царила тишина. Дверь в спальню открылась, запуская молодого человека. Некоторое время он стоял, напряжённый до звона, глаза постепенно привыкали к темноте.
На широкой, двуспальной кровати царил бардак, как будто там бомба взорвалась. И в самой середине… Да нет, этого быть не может! Да таких людей просто не бывает! Это же морж, натуральный, весом в тонну. На животе как минимум четыре толстые жировые складки, и под подбородком тоже. И она вообще голая, абсолютно! Да ….!
Мальчик, — произнес в темноте глухой сиплый голос. — Иди сюда, мальчик…
Эээ, — проблеял Марат. — Наташа?
В голове — тысячи мыслей и ни одной связной. Хотя одна более менее оформленная есть, на три слова: "Вот я попал".
А тебя как зовут? — величественная гора жира приподнималась на кровати. Марат увидел квадратное лицо, с обвислыми щеками. Вверх пошла рука, откидывая жидкую прядь волос со лба.
А…Александр…, - соврал Марат, не двигаясь с места.
Иди ко мне, Саша, — произнес голос со вздохом.
Через силу молодой человек заставил тело подчиниться. Подошёл к краю кровати, и даже робко положил руку на гигантское бедро. Казалось, что от этого прикосновения дрогнули бетонные стены, а кровать жалобно вскрипнула.
Я тебе совсем не нравлюсь? — тихо спросила женщина, а Марат в это время впился глазами в темный треугольник, поросший густыми черными волосами. Да боже мой, туда же не пробиться, ни через складки, ни через эти чёртовы волосы… Да и чем пробиваться? Марату показалось, что его мужское достоинство, ещё минуту назад полунапряженное, предвкушавшее развлечение — теперь пыталось спрятаться внутрь его поджарого тела.
"Да ты чего? — обратился Марат сам к себе. — Вылезай. Это же женщина, настоящая голая женщина, и она хочет…"
«Да мне насрать что она хочет! — вопило все внизу живота. — Хозяин, руки в ноги, и рвать отсюда когти, это ловушка!»
Ну почему же, нравитесь, — говорил Марат, а сам пятился к выходу. — Просто я не ожидал… Да я просто не могу! — чуть не заорал он, уже захлопывая дверь за собой. — Вот же вы суки!
В комнате с мужиками нарастал хохот. Смеялся Попон, смеялся Граф, Комбат мерзко хихикал, а Стром заливисто ржал, держась за живот.
Твари вы, вот кто, — вне себя от злости и пережитого бросил Марат парням. Это вызвало ещё больший шквал смеха.
Ладно, пойдем на кухню, — отсмеявшись сказал Стром.
На кухне бывший боксер налил Марату чаю, положил четыре ложки сахара. Достал как фокусник шоколадку.
Пей. Ешь, — сказал Стром. — Слушай. Эта Натаха ко мне приперлась неделю назад. Прикинь, как я обалдел… Простилась замуж. Типа мы две страхолюдины… Почему нет? Но она же метр девяносто, на каблуках на голову меня выше, ну куда это годится…?
Марат отхлебывал чай мелкими глоточками, жевал горький шоколад.
История получалась интересная. Наташа Козырева ещё с детства отличалась огромными габаритами. Доставалось ей, конечно… А к совершеннолетию естественно нашли у нее и гормональные отклонения, и органы начали отказывать. Какое уж тут замужество — все шарахаются, как от прокаженной. Да ещё врачи рожать запретили. Хоть волком вой, хоть в петлю. Одна одинешенька, даже родители косо просматривают. Остальные то в ее семье нормальные, старший брат вообще красавец, и младший тоже ничего.
В общем решила Наталья — будь что будет, надо искать, не найду — рожать. Плевать на всех врачей и противопоказания. Искала долго, да так и не нашла никого. Водки и других крепких напитков было выпито море, а с мужиками полный облом. Вот и вспомнила она о Строме…
А ты пойми, я же на наркоте был, у меня там неправильно фурычит все, — объяснял Стром Марату. — Вот я ей и говорю, спокойно… Будут тебе и мужики, и беременность, и ребёночка родишь всем на зависть. Богатырь будет! Вы же все спортсмены, причем я подобрал чтобы все с наградами, но без всяких препаратов этого добились. А то знаю я, сам принимал, горстями. И нам не привыкать трудности преодолевать. Сказано: сделать! Значит — сделаем! Мы — железные, йопа мать! Мы — металлисты!
Марат даже вздрогнул. Да, он железный! Именно это кричали ребята и тренера, когда кто-то из их школы начинал проигрывать на ковре или ринге.
Мы — железо!
Я железо, — продолжил за Стромом Марат их общую речевку.
Ты железо! — заревели они вдвоем.
Кто сильней?! — гаркнули Марат и Стром в два горла.
Мы сильней! — ворвался в кухню дружный рев металлистов, засевших в зале.
На, держи, — сказал Стром и протянул Марату синюю таблетку. — Допинг тебе.
Виагра? — нахмурился молодой человек. Первый раз — и с допингом? Как-то… не так он представлял все это…
Ну, не Виагра. То же самое, название другое, — ответил боксер. — И дешевле гораздо. Пей, через час реально дымиться будешь. И вот что, поделай перед заходом полуприсед. Раз десять, чтобы кровь прилила к тому месту куда надо. Без балды. Тут тоже особая тренировка нужна, понял?
Понял, — проворчал Марат, закидывая таблетку в рот. — Глотать или жевать?
Глотай, у нее вкус горький, как скорлупы тухлых грецких орехов наелся…
Давай, занимай место в зале, как почувствуешь, что готов — залетай, — Стром положил свою ручищу на плечо Марату. И не щемись. Тут у всех с первого разу не встало, сам же видел. Граф с Комбатом уж как бахвалились, и тоже вылетели через минуту, глаза по пять рублей…
Марат, опять под смех присутствующих — прошел в зал, рухнул на свободное кресло, и стал ждать.
Интересно, как это будет? Парни уходили и приходили, Ольга пристально следила за порядком. Ну, прямо как в поликлинике, елы-палы…
На большом экране жарко извивалась уже мисс Декабрь, и тут Марат почувствовал. Да, вот это ощущения… Да он сейчас лопнет нахрен! Это что такое?
"Ты чего там?" — мысленно обратился молодой человек к восставшему органу.
"Да все в порядке, хозяин. Но если не потрахаемся сейчас — будет худо…"
Я готов, — сказал Марат твердо.
Ничего из спиртного не пил? — строго окинула его взглядом Ольга.
Нет, — ответил Марат.
Сейчас Комбат выйдет, и твоя очередь, — предупредила девушка.
Комбат вышел буквально через минуту. Все его лицо блестело от пота, промокли даже его пышные кучерявые волосы, и шея была красной, как у вареного рака.
Следующий, — просипел он, и ринулся к столику. С бульканьем налил полстакана коньяку, и, дёргая кадыком, выпил в три глотка.
Марат нырнул в темноту спальни как в омут.
Сейчас здесь не было жарко — кто-то открыл окно, и холодный воздух волнами залетал в помещение. Марат, помня наставления Строма, сделал пять полуприседов.
"Хозяин! — взревел орган внизу живота. — Ты чего там? Охренел?! Я сейчас трещинами пойду, а ты ещё крови подгоняешь? Ты меня сейчас из своих джинсов вытащить не сможешь!"
Смогу, — вслух сказал Марат. — Все я смогу.
Саша? Мальчик мой, иди сюда…
Надо же, запомнила! Марат расстегнул молнию на джинсах, а потом вообще снял их и отбросил в сторону.
Ееее… Где там у нас мокрая теплая дырка? Сейчас мы загоним туда длинного и толстого! Марат без рук впрыгнул на кровать, рухнул на колени, и, обхватив руками неподьемные моржовые окорока, титаническим усилием сдвинул женщину на себя. Странно, а кожа у нее на ногах мягкая, влажная и приятная… И тут он почувствовал, как входит в боевой транс. Тело само по себе начало двигаться, в бешенном ритме. Он чувствовал каждую свою клеточку, предугадывал любое движение, свое и чужое. Подстраивал мышцы, кости и связки таким образом, чтобы они искали наиболее оптимальные пути решения чрезвычайно сложных физических задач.
А мозг тем временем словно наблюдал. Холодно и отстранено.
Подсказывая и направляя. Выстраивая ежесекундную тактику, и следуя выбранной стратегии. Как интересно. Такое ощущение… ммм… что совокупляешься с ведром, полным теплого желе. Наталья попыталась изогнуться. Но железные руки крепко держали ее. Ещё не хватало, чтобы она его внутрь своей бездонной дыры засосала… Хм, Алёна зубками куда жёстче прихватывает, а уж что творит языком!
Но там он — как игрушка, а здесь — полноправный хозяин. И он видел, что Наталье приятно, и мгновенно подстраивал свое тело так, чтобы было ещё приятней. Это как в борьбе, только там надо делать жёстко и больно, а здесь — мягко и приятно…
Ох, мой мальчик! — вдруг вырвалось у Наташи через стиснутые зубы. Ее начало реально колбасить, выгибать и изгибать. Марату с трудом удавалось гасить и контролировать движения огромного тела.
Вот, ещё! Чуть-чуть…, - Марату показалось что он лопнул, что кровать перевернулась, и его накрыло взрывом. В голове звенело. Внизу была сладкая пустота. С трудом он оторвался от огромного тела.
Это было… неплохо, — сказал Марат, чуть задыхаясь.
Ну вот он и стал мужчиной. Настоящим, прямо реальным.
Побудь со мной, — вдруг сказал с кровати мелодичный голос.
Да, конечно, — согласился Марат. Недолго раздумывая, он лег рядом. Такое ощущение, что лежишь рядом с лошадью. Огромное, теплое, приятное животное…
Что это было? — продолжал все тот же мелодичный женский голос. — Мне никогда не было так хорошо. Вообще никогда…
Мне тоже, — признался Марат. — Я ещё ни разу…
Ты — девственник? — в голосе было слышно изумление, сдерживаемое веселье и капелька сочувствия.
И как тебе? — здесь уже было беспокойство.
Ве-ли-ко-лепно, — ответил он по слогам.
Потом приподнялся на руках.
Можно ещё? — спросил он в темноту.
Да, конечно, — голос словно принадлежал большой кошке, не одной буквы «р», но такое впечатление, что слушаешь мурлыкание.