Потрескивали сучья в костре, плясало весёлое пламя. Все спали, до Эйлин доносились лишь уханье ночной птицы да возня флайлиза. Как хорошо, как спокойно было вокруг! Совсем как в старые добрые времена, когда они начали свой путь. Вот только Солус больше не бурчит, что посуду нужно мыть с помощью магии, что Нелли плохо воспитана, а Мелис слишком труслив… Эйлин погрустнела. Смогут ли они справиться с той напастью, что настигла его?
От печальных мыслей её отвлекло какое-то шевеление. Эйлин насторожилась. Обернувшись к Торментиру, она заметила, что он весь словно оцепенел, руки судорожно сжаты в кулаки, а губы безмолвно шевелятся. Она переползла поближе к нему и прислушалась.
Сильно напрягать слух ей не пришлось, потому что этот шёпот становился все громче, пока не перешел в крик. Торментир выкрикивал слова на каком-то не известном Эйлин языке, грубом и гортанном. Больше всего это напоминало немецкие ругательства, хотя ими и не являлось.
Мелис и Нелли вскочили, ничего не понимая спросонок. Зато Лидброт сразу понял, что происходит. Он отправил Мелиса и Нелл в фургон. Нелли уносила клетку с беспокойно метавшимся флайлизом. Молодые люди получили строгий приказ: не выходить наружу, пока их не позовут.
Эйлин в целях безопасности потихоньку извлекла волшебную палочку Торментира и отдала её подошедшему Лидброту.
— Боюсь, его разумом кто-то овладевает, — обеспокоенно произнёс он.
— Что за слова он говорит?
Лидброт только пожал плечами.
— Эйлин, будьте осторожны. Солус может стать опасным для окружающих. Если кто-то и сможет ему помочь, то, думаю, это только вы.
Она только вздохнула:
— Тогда отойдите подальше и вы, Ильманус. Кристаллы, что нашла Нелл, я оставлю у себя. Чуть что — буду звать вас на помощь.
Лидброт печально покивал кривоватым носом и отправился к Мелису с Нелл. Из уютного и безопасного фургона они втроём наблюдали, как Эйлин старается утихомирить раненого мага.
Торментир продолжал выкрикивать бессвязные и непонятные слова, метался, нашаривая что-то вокруг себя руками. «Ищет волшебную палочку», — догадалась Эйлин и порадовалась, что убрала её подальше.
Раны на груди приняли странный вид, покрываясь тёмной стекловидной массой. Эта масса твердела, окутывая грудь Торментира прочным панцирем. У Эйлин сложилось впечатление, что он произносит заклинания, которые ускоряют этот процесс. И колдунья поняла, что Солус до утра не дотянет. Надо остановить изменения! Немедленно!
Случайно она наткнулась рукой на кристаллы со Скалы Теней. И Эйлин, отбросив сомнения, приложила оба тёплых светящихся кристалла на остекленевшую рану…
Боль пришла ниоткуда и отовсюду, грозя раздавить её. Ей просто нужно подчиниться. Подчиниться и служить вечно. Перед её затуманенным взором вставала высокая тёмная фигура. Слова, которые выкрикивал человек рядом, стали близки и понятны. Служить… Она будет служить до скончания времён… За ослушание — боль, оглушающая, ослепляющая…
На мгновение взгляд Эйлин смог сфокусироваться на лице дочери. Бледное, с расширенными от ужаса глазами.
— Играй, Нелли! Играй! — Эйлин показалось, что она кричит во весь голос, но на самом деле Нелли услышала лишь хрипение.
Мелис рядом с ней замер. Лицо его стало странно пустым и бессмысленным. Он выбрался из фургона и двинулся с Торментиру, подчиняясь чужой воле. Губы Мелиса тоже шевелились, будто повторяя те слова, которые выкрикивал волшебник. Мелиса никто не задерживал, потому что Нелли и Лидброт были поглощены тем, чтобы оказать хоть какую-нибудь помощь. Юноша шёл, как во сне, и остановился за спиной Эйлин.
К счастью, Нелли мгновенно догадалась, что ей следует сделать. Без промедления она выхватила скрипку. И звуки музыки рассеяли дьявольское наваждение. В глазах Эйлин прояснилось, боль утихла. Видения исчезли. Желание служить — также. Она заметила, что Торментир тоже немного успокоился. Стекловидная масса поверх раны стала таять под действием тепла кристаллов.
На подмогу ей уже спешил Лидброт, держа в руках какой-то пузырёк и губку.
— Обтирайте его вот этим, — он протянул Эйлин склянку и губку.
— Минуту, — и Эйлин подняла руки над телом Торментира.
Таяние обсидиана ускорилось. Благодаря стараниям Эйлин обсидиан исчезал, словно растворялся в воздухе. Камни по-прежнему лежали поверх ран, лучась и сияя.
Когда исчезли последние следы стекловидной массы, Эйлин рискнула снять камни с груди Торментира. Она стала обтирать его тем снадобьем, что подал ей Лидброт. Торментир слабо застонал и приоткрыл глаза.
— Лежи, лежи тихо, — приговаривала Эйлин.
Торментир кивнул и еле слышно шепнул:
— Спасибо… Эйми.
От неожиданности Эйлин выронила губку. Губы её задрожали. Но она взяла себя в руки и продолжала обтирать раны.
«Не знаю, что это за раствор, но раны выглядят значительно лучше. Хотя я хотела бы сейчас его просто добить. Чтобы ни он, ни я не мучились. Да кто, чёрт возьми, эта Эйми?», — мысли Эйлин лихорадочно перескакивали с одного на другое. Ей было обидно до слёз. То, что она сочла обидой, невыносимо жгло её изнутри.
— Госпожа Эйлин, — услышала она тихий голос.
Обернувшись, она увидела, что Мелис сидит на траве неподалёку от них с Торментиром.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросила Эйлин. — Ты должен находиться в повозке!
Мелис продолжал пристально смотреть на неё.
— Не расстраивайтесь, госпожа Эйлин, — продолжил он, будто не слыша её слов. — Он сейчас не в себе.
— Я это вижу, Мелис, но ты должен вернуться в фургон, — уже мягче продолжила Эйлин. — Заодно принесёшь воды. И не болтай там лишнего! — крикнула она уже ему вдогонку.