— Ваш билет, гражданин!
Гражданин… Опять «гражданин»! За спиной стояла женщина-кондуктор с потертой сумкой на груди. Вытащив из кармана деньги, отобранные у торговцев, я заколебался: какую купюру подавать? Сколько нынче стоит билет? И докуда мне ехать? Что сейчас ей сказать?
— Сколько будет до переезда? — наобум спросил я.
Ведь должен же где-нибудь в округе быть хоть какой-нибудь переезд!
Однако тут же оказалось, что я промахнулся.
— До какого переезда? — раздраженно спросила кондукторша. — Тут нет никакого переезда…
— Так мы что, прямо едем? — нашелся я.
— Прямо, — подтвердила она. Теперь уже смотрела с некоторым сочувствием. — А вам куда надо?
Самому бы знать…
— Тогда до следующей остановки, — вздохнул я. — Автобус перепутал…
Кондукторшу, наверное, тронул мой расстроенный вид. Она вытащила какую-то купюру из тех, которые я сжимал в руке, оторвала и сунула мне билетик. Только потом сказала:
— Ты там сможешь до утра простоять. Время позднее, автобусы уже последние идут… Так куда тебе надо-то?
Что тут скажешь? Пришлось на ходу сочинять.
— По большому счету и сам не знаю, — начал я вполне искренне. — С женой поругался, хотел у друга переночевать, да вот не в тот автобус сел…
Кажется, выглядело более или менее убедительно.
— А с женой чего не поделил-то?
Чего я мог с женой не поделить?
— Домой поздно пришел. Да и выпимши…
— Все бы вам, алкашам, водку бы пить! — обронила кондукторша. — Когда только напьетесь-то…
Но без напора обронила, вроде даже как-то с сочувствием… Странные они все-таки, женщины: своих мужей за это дело пилят, а посторонним сочувствуют.
Куда это ее сочувствие подевается завтра, если вдруг ее будут допрашивать о данном происшествии? А то, что допрашивать будут, я почти не сомневался. Скорее всего, все автобусные бригады, которые работали на трассе ночью, допросят.
— Так что ж дальше будешь делать? Уж лучше домой возвращайся. Мало ли что в жизни случается — поругались, помиритесь.
Домой… Домой дороги нет.
— И то правда, — вслух сказал я совсем иное. — Скажи водиле своему, чтобы остановил автобус. Я тут выйду.
…Автобус затарахтел и укатил дальше. А я опять стоял на обочине со своим дурацким чемоданом. Стоял и не знал, что делать дальше.
Однако не стоять же тут до утра! Надо куда-то идти, что-то делать. Я подхватил свою ношу, еще немного прошел вперед, в ту сторону, где исчез автобус. А когда увидел уходящий вправо проселок, решительно свернул на него.
Там змеится Можайское шоссе. Когда-то по этой дороге отступали наши войска после Бородино. К слову, в честь тех событий здесь и железнодорожные платформы именуются по именам героев той войны — Дорохово, Тучково… Когда прокладывали железную дорогу, она много раз пересекалась Можайским шоссе, вдоль которого издавна было множество населенных пунктов. А потому когда строили Минское шоссе, его специально проложили чуть в стороне, чтобы не было пересечений ни с железной дорогой, ни со змеистым Можайским, да и населенных пунктов вдоль «Минки» очень мало…
Вот и рассудил я, что если выйти на «Можайку», там и на ночь устроиться полегче, и искать станут не так тщательно, как на большой магистрали.
До ближайшего населенного пункта я добрался только через час. Уставший, голодный, злой, проклинающий судьбу, Марину и себя, я решительно направился к первому попавшемуся светящемуся окошку. Если меня сейчас сюда не пустят, я просто раскачу этот дом по бревнышку. Если только на меня бросится собака, я ее попросту застрелю…
Однако все получилось намного проще и без проблем. Хоть тут повезло.
Калитка, которую я толкнул, громко и противно заскрипела. И тотчас же от крыльца раздался густой, прокуренный мужской голос:
— Кто там?
Что можно было ответить? Не кричать же в темноту, объясняя, откуда я появился!
— Я, — коротко отозвался.
— Колька, ты, что ли?
Не ответив, я громко выругался.
— Ты чего? — вновь раздалось из темноты.
— Да не видно, ёть, ни хрена.
В темноте слабо затрепетал огонек спички.
— А, во, теперь увидел.
На лавке возле крыльца сидел и курил мужчина. Под темным ватником ярко белела майка. Да еще белки глаз в темноте поблескивали.
— Ты чего пришел, Колька?
Теперь, когда я подошел вплотную, скрываться больше не было нужды.
— Я не Колька, — пришлось признаться.
Даже в темноте я почувствовал, как напрягся мужчина.
— А кто ты? И чего тебе надо?
— Погоди, мужик, — постарался я его успокоить голосом. — Погоди, ёть, послушай… — Я поставил чемодан на землю, подошел вплотную к нему, уселся рядом на лавку. — Будь другом, ёть, пусти переночевать, — сразу сказал главное.
— А кто такой? — хозяин держался настороже, но не паниковал. Значит, можно было рассчитывать, что с ним удастся договориться.
— Долго рассказывать, — постарался я уклониться от долгого разговора. — Понимаешь, ёть, сегодня выпил, а ко мне «мусор» прицепился. А я когда «поддатый», жутко заводной. Я его по морде съездил, да и дёру…