- Вернут, непременно вернут. Ну, давай прощаться, Овдюшка. Беги домой, да никому, кроме Андрея, ни слова. Поняла?
- Поняла.
Овдя пошла, но не домой, а в луга, где ее ждали Васек и Мишка.
5
Рано утром, когда взошло солнце. Мишка первым увидел, что из посада к ним идет Ерош.
- Овдя, гляди-ка, Ерош! - сказал Мишка. - Чего он вскочил чуть свет?
Испугалась Овдя, подумала: "Может, догадались, что я Сергу выпустила?" - и кинулась в кусты, притаилась.
"Если что, убегу к дедушке на хутор", - решила она.
Ерош подошел поближе, спросил, улыбаясь:
- Не спите, ребятки? Гоните коней по домам.
- Чего в такую рань? - недовольным голосом спросил Мишка. - Пусть еще попасутся.
- Пусть, - миролюбиво ответил Ерош. - Ваши пусть пасутся, я за хозяйскими пришел, надо рестанта в уезд везти.
Овдя облегченно вздохнула, вышла из-за куста, спросила:
- Всех погоним или только Буланка?
- Давай всех, солнышко-то вон уж где, не так и рано...
Вдвоем они погнали коней к посаду.
Неподалеку от половых ворот Ерош остановился и, оглядевшись по сторонам, нет ли кого поблизости, достал из-за пазухи смятую газету, сказал:
- Ну-ка, девка, ты грамотная, сказывай, про что тут написано. Да побыстрей, покуда нас не увидел кто.
Овдя, развернув газетный лист, прочла:
- "Солдатская правда". Газета так называется, - пояснила она и стала читать: - "Если сами крестьяне и батраки не объединятся, если не возьмут собственную судьбу в свои руки, то никто не освободит их от кабалы помещиков и кулаков-мироедов".
- Так и написано? - спросил Ерош.
- Так и написано.
- Ну-ну, читай дальше!
- Дальше вот что: "Солдаты! Вы - крестьяне, одетые в солдатские шинели. Помогите объединению и вооружению своих братьев - рабочих и крестьян..." - Овдя пробежала статью глазами. - Еще тут написано, что скоро народ получит всю землю и что кто был ничем, тот станет всем.
- Выходит, мне землю Амона отдадут, а сам он станет на меня батрачить? - недоверчиво проговорил Ерош.
Вдруг он выхватил газету из рук девочки, сунул за пазуху.
По большой дороге в тучах пыли мчалась упряжка. Под высокой расписной дугой сытый конь вороной масти. Шерсть на коне блестит, словно масленая сковорода. В плетушке, развалясь, сидит урядник в белом мундире.
- Иди, девка, домой, - сказал Ерош, - я коней сам отведу.
На свой двор Овдя прошла огородами.
Уже совсем рассвело. В домах топились печи. Над Мишкиным домом, словно пар, стоял легкий дым, их изба топилась по-черному, дым выходил через дыру в потолке и через щели в крыше. У Амона большая печь, кирпичный дымоход, дым поднимается в небо густыми клубами. Над Овдиной избой труба не дымилась, мать, как всегда, встала еще по темну и уже истопила печь.
Огород у них с матерью небольшой и весь распахан, лишь узкая межа оставлена - в баню ходить.
Проходя по меже, Овдя выдернула с картофельной грядки кустик жабрея, оборвала цветки, высосала из них сладкий сок-нектар. Потом выгнала из огорода кур, поправила сушившиеся холсты. Хотела свернуть к грядке с луком, но тут услышала, что кто-то вошел во двор с улицы. Шаги были тяжелые, четкие - не в лаптях шел человек.
"Кто ж такой? Вдруг отец с войны вернулся?" - подумала Овдя, и сердце у нее радостно забилось.
Она отряхнула пыльный подол дубаса, заправила под платок выбившуюся прядь волос и поднялась на крыльцо. В сенях остановилась. Из дома доносился голос Амона.
Овдя притаилась у неплотно прикрытой двери.
- Где твоя девка? - кричал Амон. - Где, я тебя спрашиваю!
Мать ответила робко:
- Как где? В ночном твоих же лошадей стережет. Да что случилось-то?
- То случилось, что твоя холера бандита из-под замка выпустила! Амон со злостью плюнул под ноги.
- Господи милостивый! - мать всплеснула руками. - Какого еще бандита?
- Такого, что с Микитой по амбарам и погребам шарит, а теперь, того гляди, дом подожжет! Ох и дурак же я! Что бы его вчера хряснуть по башке и поминай как звали!
- Да о ком ты говоришь, Амонушко? - испуганно спросила мать. - Я что-то ничего в толк не возьму.
- О ком? - заревел Амон. - О квартиранте твоем, вот о ком! Кончаков Сергей в посаде объявился, не слыхала, что ль?
- Как не слыхать! Бабы сказывали. Только он теперь не мой квартирант, говорят, ты его к себе взял.
- Так ты еще и зубы скалить! Уж не ты ли подослала свою девку каторжника выпустить? Ну-ка айда в волостное правление, отведаешь розог, будешь у меня знать!
- В чем же моя вина?
- Урядник разберется. Пошли, пошли, нечего мне тут с тобой долго разговаривать.
- Амон, отвяжись ты от меня, ради бога, - жалобно проговорила мать. Вспомни, ведь мы с тобой хоть и дальняя, а все-таки родня.
- Водяной тебе родня! - взревел Амон с такой злобой, что Овдя в страхе выскочила из сеней и спряталась за дверью сарая.