Голгофа — Лобное место. Это был каменистый холм высокий и обрывистый, имевший форму черепа. Вели к нему осужденных через Судные ворота.
Казнили по приказу Прокуратора часто. В назидание, столбы стояли и на перекрестках дорог и не далеко от ворот самого города на возвышенности. Это было удачное место для регулярных казней на перекладине с долгой демонстрацией останков казненных.
В полдень, когда солнце было над самой головой, Ариэль вывез закутанную в темную накидку Ивановну к рыночной площади Храмовой горы, где начиналась улица, ведущая к Судным вратам, через которые выводили осужденных за пределы города.
Как всегда, когда происходили казни, эти улицы заполнялись народом: знакомыми и родственниками осужденных, шпионами власти, врагами и просто любопытствующими.
Ариэль взяв Ивановну под руку, протискивался сквозь толпу вверх по узкой улице, между людьми, что так жадно смотрели на появившихся римских воинов, стражников и самого осужденного, который нес на своих плечах тяжелую перекладину. Не в обычаях римлян нести ее. На своих плечах осужденный нес ее сам до места казни, где уже был приготовлен столб, освобожденный от предыдущего мученика.
Ивановна сразу узнала его, по многочисленным рисункам и иконам. Зажав рот рукой, она захлебнулась в крике. Ариэль прижал к себе, вздрагивающее от рыданий, тело женщины. Но она взяла себя в руки и отодвинув Ариэля, пробиралась вперед за движущейся толпой. Люди что-то кричали, некоторые плевались в сторону осужденного, другие качали головами и смотрели с жалостью.
Иисус, в красной, рваной рубахе, окровавленный и босой, еле двигался, покачиваясь, под тяжестью мощной перекладины. Некоторые протягивали к осужденному руки, будто хотели дотронуться или ударить, но стражники четко следили за этим и своими длинными палки преграждали любые попытки, возбужденной толпы. При повороте налево, Иисус качнулся, бревно потянуло его в сторону, и он упал набок. Перекладина ударила его сверху, и над толпой прокатился вздох из крика и аханья. Римский воин остановился и поманил стоящего с края мужчину. Тот робко вышел, и римлянин, показывая на упавшего и перекладину, приказал помочь тому встать и взвалить ему на плечи ношу. Мужчина торопливо закивал и принялся помогать подниматься Иисусу. Страдальческое выражение на лице осужденного сменилось на виноватую улыбку своему случайному помощнику. Подхватив вновь перекладину на плечи, он тяжело вздохнул и двинулся вверх. Ивановна продвигалась вместе со всеми, прижимаясь к кромке узкого тротуара, чтобы не выпустить из виду своего Бога. Она уже не плакала, она молилась ему, за него. Она просила Высшие силы помочь этому человеку, просто помочь идти и нести эту тяжесть. И в следующую минуту, Иисус вновь качнулся и рухнул на колени. Перекладина слетела с его плеч и поползла в сторону любопытных, задевая их ноги. Раздались крики боли. Стражники кинулись в толпу, и, выхватив из нее человека, крепкого на вид, заставили взять на свои плечи это бревно, а Иисуса подхватили под руки и потащили. И опять говорливая толпа с возмущением смотрела на осужденного и кричала нехорошо, показывая пальцами на мужчину, что тащил его перекладину. Но ему было не до них. Голова была опущена, и он еле переставлял ноги, опираясь на подставленную палку стражника.
Наконец достигли Судных ворот, и, преодолев последние ступени города, толпа с осужденным высыпала на открытую территорию, где уже видна была
площадка с приготовленным столбом. Мужчина, что нес перекладину, с ужасом глядел на место казни и был растерян, не зная, что ему делать дальше. Остановился возле столба. Стражник приказал тому сбросить перекладину рядом, а самого палкой погнал обратно в толпу, что окружила место казни. Подвели качающегося Иисуса. Он оставил поддержку стражника и развернулся к толпе. Терновый венок, ранивший его голову, смотрелся как мученическая корона. Кровь заливала лицо, но глаза смотрели внимательно и остро на толпящийся народ, будто искал кого-то. И судя по его спокойному лицу и легкой улыбке, находил и был удовлетворен.
И тут, пробравшаяся к самому переднему ряду, Ивановна рванулась к нему и упала перед ним на колени, припав губами к его рубахе. Иисус качнулся назад, но тут же наклонился и схватил женщину под руки, поднимая ее. Он взглянул на ее заплаканное лицо и его губы, что-то произнесли. В голове Ивановны послышался голос.
— Встань! У тебя все будет хорошо. И ты будешь здорова.
Тут же подскочил стражник и палкой отогнал Ивановну от Иисуса. Ариэль выбежал из толпы и, схватив под руку, потащил ее назад. Она вдруг резко обернулась и поклонилась низко, глядя на стоящего перед ней Бога. Потом выпрямилась, утерла глаза и …перекрестила его!
Тот прищурился и кивнул.
Ариэль повел всхлипывающую Ивановну, поддерживая ее под руку и что-то тихонько говоря на своем языке. Подсадил в повозку, и они двинулись в сторону дома, где ждали и волновались ее современники.
Так женщина из двадцать первого века, волею судьбы попавшая в древние века, своими глазами увидела живого Бога и даже прикоснулась к нему.
На душе у нее было чисто и светло, как после легкого дождя, омывшего усталую почерневшую землю.
После обеда, сидя за столом, она рассказала, что видела. Все молчали. Потом Ариэль рассказал, что успел услышать в толпе об осужденном.
Это был вождь многотысячного войска из северной области Галилеи. Они подняли на мятеж народ против римлян. Прокуратор Пилат послал на подавление своего трибуна с пятьюстами отборных солдат и двумястами стражников. Когорта в шесть центурий ветеранов под командованием трибуна встретилась под Масличной горой с передовым отрядом в пять тысяч вооруженных мятежников, где и состоялся бой. Это сражение закончилось поражением восставших. Взяты были в плен главы зеелотского движения. В их число попал и Иисус, где был выдан одним из шпионов, засланным к мятежникам.
Прокуратор Пилат, царь Антипа и Синедрион безумно боялись всякого восстания. Гнев Рима, особенно его императора Тиберия, был страшен, если народ бунтовал в его провинциях и не был подавлен в самом его зародыше. Казнили мятежников тысячами и применяли позорное наказание — привязывали к перекладине головой вверх, то есть по уголовному мотиву, как воров и убийц, а не головой вниз, признавая тем самым в них политических преступников.
И хотя по предварительному следствию, Иисус не призывал к мятежу с оружием в руках, священники и власть его боялись больше, чем любого другого главу восставших. Слава о новом Мессии и его чудесах, простиралась по всем провинциям Иудеи и его проповеди передавались из уст в уста. Они-то и подрывали устоявшуюся власть верхушки священников и царя, а также затрагивала политику римского наместника Пятого Прокуратора Иудеи Понтия Пилата.
Ариэль замолчал, оглядывая приунывшую группу. Ивановна вытирала слезы и читала молитвы, девочки прижались к плечу Антона, Николай тихо вздыхал, покачивая головой, Толян, опустив голову, что-то чертил на столе черенком деревянной ложки, Герман обнимал поникшие плечи Клары.
Тойбе прижалась к Ариэлю, обхватив его руку, и с жалостью смотрела на притихших людей. Она не понимала всей этой истории, но ее сердце билось от жалости и сочувствия к этим хорошим людям из другого времени и другой жизни.
— Думаю, что нам надо решать, что делать дальше, — сказал Герман, нарушая тишину.
Все задвигались и женщины принялись наливать в стоящие чашки и кружки кипяток для чая и кофе. Ивановна вышла из столовой. Клара посмотрела ей в след, и начала подниматься, но была остановлена рукой Германа.
— Не надо. Она сама справится.
Придвинувши кружки с напитками, тихо переговаривались, вспоминая рассказ Ариэля и сопоставляя его со своими знаниями древней истории из книг, фильмов и телевизора.
В это время вошла Ивановна с кувшином вина и поставила его на стол.
— Давайте помянем ново преставившегося раба Божьего Иисуса. Прими, Господи, душу его и пусть земля ему будет пухом! — и перекрестилась.
Девочки засуетились, принесли еще посуду и разлили вино.
Герман взял чашку и встал.
— Сегодня ушел из жизни Человек. Человек с Большой буквы. Человек, отдавший за людей свою жизнь. За всех людей — хороших и плохих. Я всегда буду помнить его, до самой своей смерти. Буду помнить его Подвиг, что не каждому под силу. За его мужество и веру в Человечество.
— Аминь! — сказал Николай.
Все встали и молча выпили.
Ариэль и Тойбе с интересом смотрели и слушали своих новых друзей. И они поняли, что сегодняшний казненный, был для них Героем, и они сейчас отдавали ему почести. Ариэль тоже встал и, кивнув, выпил свое вино вместе с ними.
— И все-таки? — продолжил Герман, — Какие будут мысли по поводу книги? Она не должна попасть во враждебные руки.
— А ты сам, что думаешь? — спросила Клара.
— Думаю, что надо ее найти и спрятать от тех людей, что за ней охотятся.
— А что будем делать с порталом? — вдруг спросил Толян.
Все выжидательно посмотрели на Германа.
— Портал нужен, чтобы один из нас спрятал эту книгу.
— Но тот легат сказал, чтобы мы ее передали на хранение в Ватикан, — сказала Клара.
— Сейчас, спешим и падаем! — засмеялся зло Герман, — А почему не в наши хранилища? Разве архивы КГБ меньше охраняются?
— Ты прости, Герман, но я бы не хотела прятать там книгу. Они ничуть не лучше Ватикана. Да и вообще, почему мы должны ее кому-то отдавать? Может быть, ее сразу и опубликовать, чтобы не создавать прецедента? — возмутилась Клара, обидевшись.
Все как-то неловко затихли.
— Знаете что! — вдруг сказал Толян, — Предлагаю самим спрятать ее и никому не говорить. Пока. Время покажет. Надо выждать.
— И где такое место? — насмешливо спросил Герман.
— Есть такое, — таинственно ответил Толян, — Я обязательно вам скажу, перед тем, как отправлюсь с ней домой. Вам понравится, клянусь.
— Всем не надо, — быстро ответил Герман, — Это смертельно опасное знание. Скажи только мне и я, как командир, решу, подойдет ли оно.
И они вышли во двор. Все с любопытством смотрели на молчавшего Германа и отчаянно жестикулирующего Толяна. Потом Толян замолчал, а Герман, подумав, кивнул соглашаясь. Когда они вошли в столовую, то увидели счастливую улыбку на лице Толяна и сосредоточенное лицо Германа.
Клара поняла, что Толян получил карт-бланш и уже скоро будет дома. Только вот надо найти книгу. И как можно скорее. Видимо это и есть их цель, видимо, поэтому они все попали в ловушку времени.
— Прошу вас послушать меня, — сказал вернувшись в столовую Герман, — Книгу надо найти и Толян, получив ее, спрячет в надежном месте. Его план хорош.
Тот кивнул.
— Завтра, начнем готовиться к походу. Пойдут со мной Антон и Толян.
Николай дернулся, не соглашаясь.
— Ты останешься охранять наших женщин, Николай. Они сейчас в большой опасности. Надеюсь только на твою ответственность и силу. К тому же, хоть дом с и крепкими стенами, я оставлю тебе пистолет. И это уже на самый крайний случай.
— Я поеду с вами, — решительно встала Клара.
— Нет. Ты нужна здесь. А если опять нашлют стражников? — сузил глаза Герман, — Ты хозяйка и должна присутствовать в доме. При тебе Николай, как охрана.
— А Ариэль знает здешние места? — спросил у Клары Герман, — Он может нам помочь в поиске?
Клара перевела. Тот кивнул и залопотал.
— Он согласен. Он знает то место, о котором говорили ночью.
Тойбе что-то удивленно спросила у мужа. Тот ответил и она, хватая его за руки, о чем-то просила. Было понятно, что она против его похода.
— О чем это она? — тихо спросил Герман у Клары.
— Просит не подвергать свою жизнь опасности. Ее можно понять. Это нам временщикам надо, а ему, зачем во все это лезть? — пожала плечами Клара.
— Там не будет опасно. Поверь мне. Гораздо опаснее сидеть и ничего не делать. Может быть, найдя эту книгу, будет подсказан путь домой, — и Герман тяжело вздохнул.
— Выходим завтра на рассвете. Надо собраться, экипироваться и выспаться. Тойбе оставляем здесь, — командовал Герман.
Все засуетились, помогая собраться в дорогу. Ивановна с Кларой отправились на кухню готовить ужин и собрать еду на три дня, как определил Герман, после уточнения с Ариэлем.
После ужина, отправив Николая спать, Герман остался дежурить первую половину ночи. Клара удивилась.
— Тебе же завтра ехать. Может быть, я подежурю? Если что, подам знак, а? — спросила, заглядывая ему в глаза.
— Не волнуйся за меня, любимая моя! — и поцеловал в волосы, — Я привык. Тем более у меня будет еще пару часов сна. Или нет? — лукаво заглянул ей в глаза.
— Немного времени я хочу украсть! — тихо сказала Клара, — Если ты меня разбудишь, конечно.
— Обязательно разбужу, — притянул к себе Герман, — А сейчас иди спать.
И мягко подтолкнул ее. Клара поцеловала его в щеку и, улыбнувшись, пошла в дом.