И первый мир, созданный ими, будет проклят. Проклят даже в имени своем, и населять его будут проклятые, И объявит он себя владыкой вселенной, и понесет проклятие по всем краям мироздания. И обратится во прах светом тысячи солнц, дуновением сотен бурь и поветрием самой злой хвори, что есть на свете. И наступит конец времен, и настанет новая эра.
Пророчество
Удар в гонг прозвучал торжественно. Звук не успел растаять в гулких пещерных коридорах, а Сконм уже стоял перед дверью, в предвкушении потирая руки. По дороге сюда его перехватила нынешняя сестра и настойчиво пыталась о чем-то поговорить. Пришлось отправить ее на женскую половину, где ей самое место. Нужно разобраться здесь, а все остальное потом.
Что бы ни произошло внутри, сейчас откроется правда, которая навсегда изменит ход истории. Минутой ранее подосланная служанка хотела незаметно выйти, но уперлась прямо в хозяина дворца и только пискнула от ужаса. Сконм поморщился. Такая реакция на его персону перестала забавлять добрую тысячу лет назад. Теперь ничего, кроме раздражения, это не вызывало.
— Брысь отсюда, — сказал он, хотя мог бы ограничится движением глаз.
Девчонку как ветром сдуло. На самом деле, она не имеет значения. Важно только, было ли что-то ночью между ними. Носитель посоха не выгнал ее, и она провела внутри достаточно времени. Неужели все-таки самозванец? Ни один обычный глинорожденный не в состоянии удержаться от такого соблазна.
Дверь распахнулась. Гоблин выглядел каким-то помятым и сгорбленным, но посох по-прежнему не выпускал из лап — хороший знак. Осталась последняя проверка, самая сложная.
Сконм ударил без предупреждения и даже не вполсилы. Такую атаку может пережить только полноправный обладатель посоха. Если это самозванец, Гобмобом не станет его защищать. Ни один щит не способен отразить или поглотить это заклинание, только оружие богов. Направленный поток темной магии, сотворить который не дано никому, кроме верховного жреца Быр-Хапуга, попал в нахмурившегося гоблина.
Свершилось! Стоит невредимый, но очень недовольный. Скорее пасть ниц и молить о пощаде!
Гарб даже не успел толком понять, что же произошло. Сконм напал, а потом бросился на пол и принялся целовать ему сапоги. Заклинание было незнакомым, чрезвычайно сильным и смертоносным, но как будто просто прошло мимо.
— Не гневайся, повелитель! Мне нужно было убедиться, что это ты! Ты же сам меня учил, что осторожность лишней не бывает!
— Э? — Гарб не сразу сообразил, что можно ответить на такое, заподозрив, что коллега-жрец тронулся рассудком.
— Для меня большая честь приветствовать в последнем убежище народа хапугов воплощение создателя всей нашей расы.
— Встань, пожалуйста. Банальная интуиция подсказывает мне, что тут кроется какая-то ошибка, — как можно мягче начал Гарб, внимательно следя за реакцией Сконма.
Шаман запланировал серьезный разговор с повелителем хапугов, но его поведение спутало все планы. О чем можно говорить с таким могущественным безумцем?
— Никакой ошибки, повелитель! — Сконм все же вскочил, но поклонился, не глядя Гарбу в глаза. — Все признаки подтвердились. Посох тебя слушается и защищает. А тяга к разрушению? Ведь у тебя даже мысли не возникло вылечить свою плоть посохом! Божественное происхождение тоже налицо — огромный для гоблина рост и выросшая ящерка. К тому же девчонка осталась жива после встречи с тобой.
— Кстати, о девчонке, — вспомнил о запланированной беседе Гарб. — Если хоть одна шерстинка упадет с ее головы…
Сконм поспешно поклонился.
— Ее немедленно посвятят в жрицы и обучат всему необходимому. Она будет пользоваться всевозможными почестями.
Такого быстрого согласия шаман не ожидал.
— А почему с ней что-то должно было случиться?
— Ну как же! — расплылся в острозубой улыбке Сконм. — Если бы с девочкой провел ночь самозванец, то мое заклинание оставило бы от него только косточки. А если бы само воплощение Быр-Хапуга снизошло до простой смертной… насколько мне известно, такое за всю историю случалось дважды. Оба раза в ту же ночь рождались чудесные сыновья, потомком одного из которых я и являюсь. Жаль только, невесты самого Разрушителя не могли перенести такого счастья и умирали при разрешении от бремени. У других богов подобного не случалось, поэтому примета верная.
Гарб на секунду представил себе, что все сказанное правда, и ему стало дурно. Могла пострадать Тыря… и Рати тоже могла. Нет, это точно какой-то бред.
— И все же я настаиваю, что ничего об этом не знаю. Я жрец Бирканитры и только.
Сконм издал короткий смешок, поглядывая на ноги Гарба. Поскольку вспышки гнева не последовало, хапуг развеселился сильнее, хотя и старался сдержаться.
— Я в восторге от вашей маскировки, повелитель, — сказал он, утирая слезы когтистой рукой.
— Угу, — с сарказмом фыркнул гоблин. — Особенно мой рост прямо кричит, что я обычный ничем не примечательный гобхат.
— Ну, — не смутился Сконм. — Для остальных рас мы все на одно лицо. С таким ростом вполне можно сойти за хобгоблина, особенно если не присматриваться. А уж среди этих дикарей аватар родиться точно не может. Их создателю они настолько не понравились, что он даже отказался принимать их молитвы. Так что это весьма остроумная маскировка. Кому в голову придет искать нужные признаки в такой неподходящей оболочке? Но самое гениальное — это отдельная личность, у которой нет памяти о спящей основной. Даже если кто-то будет пытать тело, оно ничего не сможет рассказать. И ведь уже пытали, как я понимаю. Странно, что это не пробудило Повелителя, но, видимо, на то были причины.
— Ты осознаешь, что разговариваешь именно с этой предполагаемой личностью? — уточнил Гарб.
Шаман прокручивал в голове возможные объяснения. По всему выходило, что либо Сконму выгодно убедить Гарба, что он аватар Быр-Хапуга, либо хапуг действительно в это верит. В первом случае Сконм наверняка хочет завладеть посохом, но тогда непонятно, к чему такие сложности. Второй выглядит слишком неправдоподобно.
— Вполне, — с поклоном ответил хапуг, — но обращаюсь к спящему богу. Он все слышит, просто пока спит и не говорит. Вот соберем посох, и он сразу проснется… наверное. Как же долго я ждал этого момента!
— Ладно, и что ты предлагаешь делать дальше?
— Собрать Гобмобом полностью, разумеется, — снова поклонился Сконм. — Вернуть Быр-Хапуга, снять проклятие с нашего рода и наконец показать этим древорожденным чурбанам, кто тут главный.
— Может, просто отдать посох тебе? — как бы невзначай поинтересовался Гарб. — Я думаю, ты прекрасно справишься с задачей и сам.
Маленький хапуг испуганно отпрянул.
— Прошу простить презренного жреца, но я не посмею притронуться к реликвии еще раз. Предыдущее наказание вполне научило меня осторожности. К тому же только аватар сможет полноценно им пользоваться.
Гарб вдруг подумал, что во всем этом есть определенный смысл. Ведь видение о последних минутах того аватара воспринималось им как собственные воспоминания, да и видел он все как будто глазами поверженного божества.
«Я Быр-Хапуг?» — подумал гоблин. — «Что за ерунда? А как же Бирканитра? Где вообще правда, а где вымысел? А если правда, то не пропаду ли я, когда пробудится Разрушитель?»
Вопросов стало еще больше, а ответы если и поступали, то приносили с собой новую волну неизвестности.
— Предлагаю позавтракать и продолжить беседу в более подходящем месте, — прервал размышления Сконм. — Это я уже к тебе обращаюсь, личина бога. Ему пища не нужна, а нам смертным не стоит забывать о насущном.
— А Аггрх?
— Зеленый друг? — переспросил хапуг. — Я не доверяю инородцам и тебе не советую. Орки, вообще-то, воевали с нами во время Исхода, так что этому стоит верить еще меньше других.
Жрец Быр-Хапуга пошел по коридору, увлекая за собой гоблина.
— Мы неоднократно спасали друг другу жизнь и сражались бок о бок, — возразил Гарб, стараясь не отставать. — Он поклялся в верности Бирканитре, если это что-то значит, и богиня его приняла. Он один раз даже успешно пользовался силой посоха.
Сконм резко затормозил и выругался длинным витиеватым оборотом, которого Гарбу еще никогда не доводилось слышать. Отборная брань от столь юного создания звучала странно, и пришлось напомнить себе, что у него внутри сидит древний и не слишком добрый колдун и жрец.
— Началось, — пояснил хапуг в ответ на недоуменный взгляд. — Есть пророчество. Когда смертные начнут менять веру, а боги принимать молитвы чужих детей, вскорости наступит конец времен, так что этих самых времен у нас мало.
***
Гарб откинулся на жесткую спинку стула и поерзал, чтобы выпирающие стальные прутья не так впивались в поясницу. Сконм привел его в свои личные покои, но даже здесь обстановка кричала о презрении к комфорту. Походный гамак, висящий между двумя стенами, стол, пара стульев — вот и все убранство.
— Все должны понимать, что изнеженность делает нас слабыми, — объяснил это верховный пуджар. — Достаточно посмотреть, во что превратились лусиды с их тягой к роскоши, чтобы сделать выводы. Я подаю остальным пример. Ты, я вижу, тоже не неженка, и это хорошо.
Гоблин с этими утверждениями согласился лишь частично, но кивнул, как будто полностью.
Плотный завтрак тоже предназначался исключительно для зверского убийства чувства голода, но никак не для наслаждения вкусом. Миска странно пахнущей, но густой каши с мясом, кубок воды и пара пресных лепешек полагались каждому едоку. Зато к лепешкам кто-то заботливо налил немного меда в отдельную плошку. Скорее всего, по меркам Подземья — королевская роскошь.
— Здесь нас никто не подслушает, и можно откровенничать, — продолжил Сконм на правах хозяина, не переставая жевать. — У нас общие цели, и ничто не мешать их выполнению. Особенно недопонимание. Так что, если есть вопросы, то задавай сейчас.
— Уйма, — с энтузиазмом кивнул Гарб. — Откуда такая кровожадность в твоих подданных?
— Хм, — потер подбородок пуджар. — Неожиданный вопрос. Наверное, влияние Бирканитры сказывается. А чем мы хуже других? Знал бы ты, что творят эльфы во время своих карательных походов. Разве что чужими женщинами брезгуют. А по части пыток мы от них даже отстаем. Или вот, чем мы хуже дворфов, которые режут головы направо-налево? Или скажешь, гномы лучше с их безмерной тягой к наживе? Любой коротышка за лишний золотой душу продаст. Между тем их никто не загонял в пещеры глубоко под землей. На поверхности жить легче, так что им и оправдываться нечем.
— Но ведь это же базовое понятие, — возразил Гарб. — Нельзя никого мучить и убивать просто так, потехи ради, даже если это не запрещено законом. Это просто плохо.
Хапуг едва не поперхнулся едой.
— Три раза ха! — звонко воскликнул он. — Думаешь, мой народ — полные чудовища, которые и рады бы истребить все живое на Лумее, но пока не могут? Понимаешь, хапуги вполне способны сопереживать, но только своим. У нас есть семьи, мы любим детей и заботимся о них. Чужие же чаще всего недостойны даже жалости, потому что они никогда не проявляли ее по отношению к нам. Мы же уроды и с нами можно делать все, что угодно.
— Кстати, о детях, — Гарба не слишком убедили слова Сконма. — Не ты ли используешь тела своих?
Пуджара будто огрели плетью.
— Не смей, — прошипел он, а из запястий его рук непроизвольно выдвинулись черные ядовитые шипы, которые он быстро спрятал обратно. — Ты не можешь представить, как это больно. Я не перестаю молится за их души каждый день. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о том, где они сейчас, ведь твое царство закрыто для них. Я всегда беру молодое тело и как можно дольше продляю ему жизнь, чтобы подольше не тревожить своих потомков. Но без этого меня не станет, а без меня не станет и нашего народа. Пока я жив, есть надежда на твое возвращение. А значит, есть надежда и для моих детей.
— Прости, — смутился шаман. — Это, конечно, меняет мое отношение, но все равно не оправдывает многие вещи.
— Будем считать, что мы не сошлись во взглядах, — согласился хапуг, с аппетитом уплетая лепешку. — Если рассказать моим подданным, что воплощение Разрушителя плохо относится к убийствам, поднимут на смех и перестанут в тебя верить. Так что лучше не распространяйся об этом. Теперь моя очередь.
Сконм проглотил большой кусок и отставил миску в сторону.
— Есть небольшое обстоятельство, которое меня смущает не первую сотню лет. Повелитель не отвечал на наши молитвы первое время после Исхода, а потом однажды явился в виде духа и начал давать очень странные поручения. Мы их исправно выполняли, и в результате эльфы взяли нашу основную цитадель штурмом. После этого мы перебрались сюда, а Отец снова пропал и начал являться только около года назад. Тогда же он приказал искать части посоха. Что ты обо всем этом знаешь?
Гарб задумался, как стоит отвечать на этот вопрос.
— Немного, — ответил он. — Примерно в это же время ко мне в лапы попал первый обломок Гобмобома. Если подумать, то эльфы и дворфы тоже жаловались, что боги не отвечали на их молитвы до недавнего времени.
— Интересно, — пробормотал Сконм. — Что-то происходит за пределами нашего смертного понимания, но я носом чую, это как-то связано с посохом и пробуждением его силы. Есть еще что-то?
Шаман поведал о рассказе Миримона и Адинуке, которого принял бог дворфов. За пять минут выражение лица пуджара успело поменяться от удивленного до невеселого.
— Это было бы отличной шуткой, если бы не оказалось грустной правдой, — помрачнел Сконм. — Есть еще кое-что. Видишь ли, Гарб, Повелитель говорил со мной даже сегодня, и это очень сильно меня тревожит. Он не может одновременно дремать в тебе и быть там, где я обычно с ним разговариваю.
— Значит, я не Быр-Хапуг! — обрадовался Гарб.
— Да простит Повелитель свою глупую личину! — удержался от более едкого замечания король хапугов. — Конечно, ты не он. Ты вместилище для его духа! Это очевидно любому посвященному, то есть, если подумать, то только мне. Раз уж мы это выяснили, то возникает вопрос, кто же тогда говорит со мной. И если копать глубже, то кто вдруг после длительного молчания богов заговорил со жрецами других народов примерно в одно и то же время? Ты не находишь странным такое совпадение?
Снисходительный тон Сконма неприятно задел Гарба, но он постарался пропустить его мимо ушей. В конце концов этот жрец старше на пару тысяч лет и, наверное, во столько же раз ворчливее и саркастичнее любого гоблина. Гарба учили уважать причуды старших и порой делали это розгами, так что въевшиеся с детства наставления сработали.
— Это действительно странно, — согласился шаман, проглатывая обиду, но не удержался и передразнил собеседника. — Есть еще что-то?
Сконм звонко рассмеялся, услышав свои же слова.
— Ты начинаешь мне нравится, — сказал он с хитрой улыбкой. — Есть. Сандро, с которым, как я знаю, ты уже знаком. Мне его притащили охотники, как забавную игрушку, а он оказался совсем не простым колдуном. Я даже какое-то время подозревал, что это он стал вместилищем для бога. Конечно же, Создатель никогда не выбрал бы сосудом для своего духа человека, но Сандро подвластна особая магия, которой, кроме него, владею только я и которой меня научил сам Повелитель. Ну, тот, кто являлся мне раньше. А еще он умеет такое, чего не умеет никто из смертных.
— И ты решил держать его рядом с собой?
— Именно, — кивнул хапуг. — Он как бы командует моей армией, строит козни, плетет интриги и наивно думает, что скоро сможет избавиться от меня и занять мой трон. К счастью, он не настолько умен, чтобы распознать мой замысел и даже не настолько, чтобы осознать, что мой народ никогда не пойдет за человеком. Я же только хочу понять, кто в него вселился. И как только это произойдет, он перестанет быть нужным.
— А в него кто-то вселился? — прищурил глаза Гарб. — Наше знакомство с Сандро началось с одного темного ритуала. Если коротко, то другой участник ритуала стал воплощением мира теней Умбры и чуть не открыл ей проход в иные миры.
Сконм устало потер глаза и взглянул на гоблина.
— Может быть, — сказал он. — Умбра на многое проливает свет, образно выражаясь, хотя она никак не объясняет схожесть нашей магии. В него что-то вошло, когда охотники пытались добыть недостающую часть посоха. Я посещал те места, но даже мне не удалось пробиться через защиту, которая там установлена. Нам нужно отправиться туда и попробовать вместе.
— Предлагаю не медлить! — чуть не крикнул Гарб, с радостью осознавая, что посох можно будет собрать совсем скоро.