За оставшиеся до начала занятий два дня ничего такого особенного не произошло. Первого сентября, предварительно расспросив комендата об адресах и дороге (или «о явках и паролях» в терминологии деда) сдал парадный костюм на глажку, после чего не торопясь и вдумчиво закупился всем необходимым для учёбы прямо в Буйничах.
Опять же — если бы дед не ткнул носом в очевидное, сам бы не догадался. Ведь стоит только подумать: большая академия, в общей сложности около двух тысяч студентов и всем постоянно нужны тетради, бумага, карандаши, перья и ещё целая прорва наименований «расходных материалов». И такой спрос, причём платёжеспособный, никак не мог остаться без предложения. И это не вспоминая про то, что в самих Буйничах ещё имеется школа, ремесленное училище для неодарённых и магическое училище, готовящее каких-то специалистов для речного флота. Эти, последние в списке, арендовали участок изнанки у академии, имея, однако, свой выход на лицо и свой купол на берегу изнаночной реки. Да, разумеется, все нужные лавки были на территории академии, на изнанке, в том числе и прямо в общежитии, но наценка там была такая, что при попытке потянуться к бумажнику рука сама норовила отвесить «леща».
Дело шло к обеду, ехать к Лебединскому на вечер глядя чревато опозданием в общежитие. Возникла мысль заехать за авторскими экземплярами пластинок, чтобы переслать часть из них бабушке, пусть порадуется, но переться в Могилёв и обратно только ради этого, при том, что завтра всё равно нужно к профессору⁈ Нет уж, не то это развлечение, трястись порядка двух с половиной часов туда и обратно. Тут пожалеешь, что соседа нет — вдвоём проще найти, чем заняться. С другой стороны — смотря какой сосед.
«Ага, соседка гораздо лучше! И время с ней провести тоже можно интереснее!»
«Тьфу на тебя, охальник старый! Кто ж так подселит-то⁈ Разве что жену, и то вряд ли!»
Книжку какую-нибудь почитать, что ли?
«Ага, четвёртую!» — дед заржал самым конским образом.
«В смысле⁈ Я одних учебников перечитал сколько!»
«Да так, анекдот был старый. Персонаж один рассказывает: 'Я прочитал три книги — букварь, синюю и другую!»
Я фыркнул.
«Хорошего же ты обо мне мнения, с такими персонажами сравнивать!»
«Ты когда последний раз книгу в руки брал вообще? На моей памяти так ни разу!»
«Зато до твоей памяти, когда учил и документооборот, и аспекты семейного дела разом — начитался до мушек в глазах!»
«Ну ты сравнил тёплое с мягким!»
«Ай, всё равно читать нечего, кроме позавчерашних газет!»
«Есть мысль. Помнишь, Света говорила, что при случае с куполом тварей почти не было, поскольку студенты на подработке всех выбили? Давай сходим, узнаем, что за подработка такая, с охотой на тварей связанная?»
«Точно! И тренировка, и деньги лишними не будут! Плюс, убивая тварей можно дар усилить. Да и делать всё равно нечего…»
Как ни хотелось решить вопрос с заработком побыстрее, но на голодный желудок нестись на изнанку было попросту глупо. Пообедал в посёлке, в той самой ресторации, в которой сидели после подачи документов с папой и этой облезлой крысой. Нет, я не вспомнил — всё та же незаменимая Надежда Петровна упомянула в перечне «приличных и не очень дорогих» мест в городке, и именно это оказалось ближайшим.
Поскольку мы с дедом решили не портить своё реноме как «хорошего мальчика» в глазах у Петровны, то спрашивать её про эту подработку не стали — мало ли, она Охотников к хулиганам приравнивает? Явная перестраховка, признаюсь. Может, просто дед хотел, чтобы я сделал хоть что-то без неё, выяснил самостоятельно? В любом случае, обойти купол по периметру не слишком долго, спросить на первом же найденном объекте — язык не отвалится.
Так и сделали. И оказалось, что подработки, вот прямо сейчас, не много, а очень много, но при этом мне ничего не светит. Как так? Чрезвычайно просто. У академии обширное подсобное хозяйство — для отработки навыков и получения знаний студентами со специальностей, связанных с производством сельскохозяйственной продукции. Это и поля для выращивания растений, и загоны для животных. Причём большая часть хозяйства вне купола. И, разумеется, всё это требовалось постоянно охранять от изнаночных тварей — и растения, и животных, и студентов. Плюс сейчас была в разгаре уборочная страда: убирали первый урожай ранних овощей и зелени.
Да, на изнанке время года не совпадало с лицом, и климат позволял собрать два урожая. Причём первая посевная приходилась на конец учебного года, вторая — на сентябрь, сбор второго урожая — на каникулы между семестрами. Собственно, такой удачный климат и стал причиной размещения здесь именно нашего учебного заведения.
Да, работы было много, но для неё требовалось иметь студенческий билет, а выдавать их будут в первый день занятий, то есть — послезавтра.
Зато обошёл, пожалуй, все места для работы, узнал условия труда, требования к соискателям, включая порой специальность, по которой проходишь обучение и уровень оплаты. В принципе, будущему агроному или зоотехнику можно покрыть все дополнительные расходы, кроме собственно оплаты учёбы, и даже осталось бы немного сверху, но с учётом учебной нагрузки на сон, по расчётам деда, оставалось не больше шести часов в сутки. Тем, кто охранял поля оклад платили маленький, но они имели долю от продажи трофеев, так что заработать могли и очень много, и почти ничего. То есть в буквальном смысле, можно было за неделю патрулирования не встретить ни одной твари и остаться с голой репутацией, а другая смена за ту же неделю набивала по полторы тысячи на каждого.
А могли получить ранение, и потом раскошеливаться на целителя. В общем, можно было как прилично заработать, так и уйти в глубокие минуса по всем статьям.
В глубокой задумчивости вернулся я в свою комнату. Соседа у меня всё ещё не было. До ужина мы с дедом перебирали возможности подработки, за которую, кроме денег шли ещё и какие-то «баллы», сравнивали варианты исходя из количества потребного времени, расхода сил и получаемой прибыли. После посещения столовой помедитировал над чисткой оружия, попробовал воздействовать на металл, раз уж это моя стихия, и вылепить из свинца пулю без его плавления на огне. Удалось только отделить кусок от прутка и сформировать из него кривой комок. Так себе результат.
Второго утром, сдав ключ от комнаты Петровне и предупредив, что я в Могилёв к профессору, скорее всего — на весь день, ушёл к речному вокзалу. Пароходик был переполнен — возвращались в город закрывшие сезон дачники самого разного достатка и общественного положения, ехали в город на заработки местные жители, плюс ещё куча народу, который вообще непонятно откуда, куда и зачем добирался с утра пораньше. Несмотря на купленный билет второго класса в соответствующий салон протолкаться не смог, да и не очень-то старался, если честно. Плюнув, поднялся на верхнюю палубу. В конце концов, если бы размер и статус кораблика предполагал наличие первого класса, то он где-то здесь бы и располагался, наверное. Погода хорошая, а пассажиров немного. И вроде как качка усилилась?
«Ты физику с геометрией вообще прогуливал, что ли?»
«При чём тут?..»
«Расстояние от оси, относительно которой качается кораблик, больше, а это радиус колебаний. Значит, и длина дуги, она же амплитуда движения, тоже увеличивается пропорционально».
От набережной к агентству пришлось брать извозчика, потому как адрес я помнил, но как туда добраться не представлял себе в принципе.
«Карту города купи, деревня!» — это дед влез.
Совет хороший, но вот форма и тон…
«Стоп-стоп, не обижайся! Это цитата из очень известного фильма, привык, что у нас её все сразу узнают!»
Я почувствовал, что дед не врёт и сам он растерялся от моей реакции. Это ещё раз напомнило, как тщательно нужно следить за каждым словом, особенно тем, что идёт от деда.
Десять пластинок мне неохотно, но отдали, зато оживились, когда я спросил про ту печатку, которой профессор «закреплял» автографы.
— Желаете приобрести? Очень, очень полезный артефакт! Им можно не только автографы фиксировать, а вообще любые расписки и небольшие по площади документы. Это вообще-то и есть модификация заклинания, которое нотариусы используют для фиксации документов, только зона действия намного меньше. Зато работает на любых поверхностях, где можно оставить подпись, кроме живой кожи.
Продавец не то смутился, не то артистично сделал вид:
— Ну, знаете, некоторые любят писать посвящения дамам на… эээм… на самих дамах — ну, там, на запястье, на плечике, на… кхм… В общем — там не сработает, да. А так — хоть на бумаге, хоть на металле.
— И сколько такая игрушка стоит?
— Почему «игрушка»? Очень полезный инструмент! Опять же — вексель закрепить, чтоб никто там лишнюю циферку к сумме долга или проценту не дорисовал.
— Так сколько?
— Пятьдесят рублей сам артефакт. И к нему можно приобрести разблокированный макр, заряда хватит на пятьсот подписей при площади фиксации размером со стандартную визитку.
— Сколько за макр, и что делать, если он закончится не вовремя?
— Макр, официально полностью разблокированный, — приказчик выделил эти слова тоном и не то попытался подмигнуть, не то просто дёрнул глазом — стоит всего сто рублей. Если заряд иссякнет — не беда, артефакт может питаться напрямую силой владельца, точка подачи силы расположена очень удобно на торце.
— Тогда давайте пока без макра. Может, когда и окупится покупка на пластинках.
Приказчик недовольно поморщился от первой моей фразы, и дробно рассмеялся над второй, как будто услышал хорошую шутку. Странный какой-то, ну да ладно. Заодно спросил у него, где тут ближайшая почта и где купить карту города с окрестностями. Почта была в пяти минутах хода, за картой же, после долгих размышлений, получил совет попробовать зайти в книжную лавку.
На почте долго примеривался, как написать на этикетке текст посвящения бабушке, чтобы при этом не закрыть напечатанных типографским способом авторов. Лебединский вчера вообще не задумываясь подмахнул — сразу видно, опыт! Возникла мыслишка даже перенести подпись на конверт, благо там места — хоть сочинение пиши. На что дед среагировал так:
«Правильно! Только не вместо, а вместе — и на пластинке, и на конверте! Бабушке в два раза приятнее будет — и в несколько раз проще хвастаться. Особенно когда таких пластинок станет несколько — можно выставить в ряд на полке конверты, и пусть все смотрят!»
Так в итоге и сделал, на пластинке подпись покороче, на конверте — крупнее и длиннее.
Потом упаковывал так, чтобы удовлетворить требованиям деда и умаял этим работников почты. Но и их вариант — сложить всё в холщовый мешок и запечатать — не выдерживал простейшей критики. По крайней мере, вопроса:
– А если на этот мешок кто-то ящик углом поставит, или вовсе наступит?
После него почтальоны только вздохнули — и пошли искать ящик, а потом ещё распорки, чтобы вставить между пластинками и наполнитель, в роли которого выступила мятая бумага, чтобы заполнить пространство между пластинками и торцами ящика. В итоге вес посылки оказался многократно больше веса содержимого, но зато была, по выражению деда «определённая доля робкой надежды», что пластинки доедут целыми.
Я, кстати говоря, отправил шесть штук — одну подписанную для бабушки и ещё на пяти в последний момент решил по дедовской подсказке просто расписаться, без указания адресата. Четыре оставил себе, хотя изначально хотел ограничиться одной. Дед это прокомментировал одновременно и одобрительно, и с ехидством:
«Правильно, цыпочек охмурять — самое оно!»
И захихикал, зараза бородатая.
В книжном пришлось долго отбиваться от попыток продавца всучить мне подарочное издание атласа города и окрестностей: на веленевой бумаге, в кожаном переплёте, размером в полметра по короткой стороне и весом хорошей гири. Владелец лавки токовал, как глухарь, расхваливая качество материалов и печати, просто не давая вставить ни слова в его монолог, и только когда я уже хотел плюнуть и уйти искать другую лавку немного выдохся. Потом, кстати, на меня же обижался за то, что его усилия были не по адресу. Следом мною были последовательно отвергнуты три разных туристических путеводителя, где один разворот занимала схема города с указанием основных маршрутов между достопримечательностями и ещё пять-шесть разворотов посвящались описанию последних. И только после этого, устав от долгого выступления, продавец наконец-то позволил сказать, что именно мне нужно.
Что самое смешное — искомый план, размером в разложенном виде метр на метр, лежал прямо возле кассы, в одном ящике с почтовыми открытками и прочими сувенирами. В итоге мы с дедом так до конца и не поняли логику продавца: ладно, попытка всучить дорогущий атлас, но зачем было так яростно навязывать более дешёвые, чем нормальная карта, путеводители⁈
У профессора Лебединского я пробыл до семи часов вечера. Он представил черновик своего варианта исполнения, который был где-то на четверть медленнее, чем пели артисты в мире деда. Плюс Валериан Елизарьевич добавил туда массу гитарных переборов, характерных именно для романса. Дед внутри бушевал, ругался и плевался, обзывая профессора нехорошими словами (я постарался запомнить несколько наиболее впечатляющих оборотов) и требовал спросить у «этого эстетствующего декадента и деграданта» (одно из самых мягких определений): «В какой момент должны появиться цыгане с медведем?» и отобрать у него гитару. Я же помнил желание профессора подразнить коллег именно «новым прочтением романса», потому был более терпимым. Только попросил помимо этого варианта поработать и над «более близким к оригиналу». В конце концов — найду другого исполнителя.
За костюмом идти не пришлось: Надежда Петровна, встретив меня на входе, где регулировала поток студентов, предупредила, что впустила посыльного под своим приглядом. Сосед в моей комнате так и не появился, что подтверждало дедовы предположения и вызывало у него бурное одобрение.
В столовой за ужином студентов оказалось в разы больше, чем накануне — видимо, большинство старшекурсников заселялось буквально в последний день. Большинство сидели по группкам и что-то бурно обсуждали между собой, в том числе и некоторые первокурсники. Не то они были знакомы до поступления, не то успели познакомиться, пока я бегал по делам.
Утром третьего сентября я, наряженный и напряжённый, явился на площадку для торжественных построений за полчаса до начала, но был тут далеко не первым. Площадь почти такая же, как на лице, только здания с трёх сторон от неё, и по этой площадке бродило уже десятка два нервничающих студентов. Ещё один с мрачным видом сидел на какой-то тумбе, и в нём я узнал своего знакомого, с которым делил гостиничный номер при поступлении.
— Баронет, доброго утра!
— Привет. Какое же оно доброе, если брат вчера на лице опять набухал, а похмелиться нечем?
— Почему нечем? Не оставили вчера на утро, что ли?
— Нечего оставлять было. Комендантшу нашу видел? Знаешь, какое у неё прозвище?
— Нет, откуда.
— Безнадёга Каменная, во! Ничего не пронесёшь мимо, сущий детектор!
Я на мгновение растерялся — почему именно каменная? Потом дошло: с древнегреческого «петрос» — «камень». Дед внутри меня потешался и радовался, мысленно тыкая меня локтем в бок:
«А у нас — есть, у будет, главное, с Наденькой отношения поддерживать! А кто помог, кто советы правильные давал? Вот так-то, внучок!»
Глядя на страдальческий вид единственного знакомого из студентов, я не выдержал:
— Зайди потом в гости, подлечу. У меня есть немного, собственного производства. Но только сам, без друзей — не пали контору!
Вязовский ожил от одного только обещания:
— Обязательно! А ты где живёшь-то, я тебя ни разу не видел в коридоре?
— За углом, комната триста шестьдесят девять. Да и не бывал я почти на месте — куча дел в городе, считай, только ночевать приезжал.
Потом появились служители, стали разгонять прибывающих студентов по курсам и факультетам. И вот, наконец, построение. Всё шло по накатанной, скука от речей убивала волнение. Все уже готовились к окончанию общей части, когда ректор вновь взял слово.
— Сегодня есть небольшое отличие от обычного порядка дел. Я прошу выйти сюда студента первого курса факультета Технологии пищевого производства Рысюхина, Юрия Викентьевича.