— Хм, очередная странная идея? А, знаете, Юра — прежняя ваша идея принесла мне немалые преференции, поэтому я, пожалуй, проверю кое-что. Для начала — подниму протоколы двухлетней давности и изучу формулировки вопросов и ответов, и если окажется, что ваши подозрения совпадают с тем, что найду… Ну, а заодно и биографию пана Нутричиевского изучу чуть подробнее. Думаю, это с расследованием ротмистра никак не пересечётся и ему не помешает, тем более, что работать буду у себя в кабинете и в архивах.
— Насчёт бумаг. У Жабицкого осталось моё заявление — я листы так же закрыл той, упрощённой нотариальной печатью, так что порвать их запросто не получится, выкидывать подобное, чтобы его кто-нибудь нашёл — тем более не будет, чтобы приятеля не поставить в неловкое положение.
— Приятеля?
Я изложил дедовы соображения, только более «причёсанные», и ещё кое-что, что вспомнил по дороге.
— Возможно, возможно, хотя и не факт…
Выйдя из здания жандармерии, я решил — раз уж занятия всё равно пропустил, гулять, так гулять!
«Официант, ведро воды и вилки на всех!» — как обычно непонятным образом развеселился дед. Его шуточки (которые зачастую шутками кажутся только ему) меня когда-нибудь доведут до нервного тика.
«Какой официант, какой воды⁈»
«Это анекдот, про бедных студентов в ресторане».
«А причём тут вилки⁈»
«До утра сидеть будут!» — заржал дед.
«Тьфу на тебя!»
За время этой пикировки я достал мобилет и дозвонился до профессора Лебединского с целью напроситься на репетицию к студентам, если она сегодня есть. Оказалось, что через полчаса начинается, и мне будут рады. Ну, посмотрим, рады или нет.
Девушки (а их, кроме памятных Мурки-саксофонистки и не представившейся баянистки было ещё три — одна из них пела «вторым голосом», ещё две занимались хореографией номера, что бы это ни значило) обозначили ритуальный поцелуй в щёку, парни пожали руку и выглядели все приветливо.
Потом я сидел в уголочке и смотрел, как студенты репетируют свои учебные номера. Иногда было довольно мило, порой предельно наивно. Забавным показалось, когда стали пытаться положить на музыку стихотворение из школьной программы, причём жанр, на мой взгляд, совершенно не соответствовал настроению стихотворения.
«Ага, как некрасовское „Однажды в студёную…“ на мотив „Варшавянки“. Хотя „Варшавянка“ такая зараза, что на её мелодию вообще почти всё кладётся, максимум — с минимальными переделками. Школьная программа так вообще вся, по-моему. Великая, в каком-то смысле, мелодия. За что школьники над ней и издевались от души».
«Хм… Говоришь, универсальная мелодия?»
«Не-не-не! Не дай боги, здесь она тоже есть — дело даже не в том, что в плагиате обвинят, а в том, что песенка настолько революционная, что Мурлыкин лично ласты завернёт нам, если услышит. Сначала надо убедиться, что здесь, в этом мире, такого не поют, потом проверить, потом уточнить проверку и перепроверить уточнение».
Тем временем дошли и до «Кошек». Саксофонистка демонстрировала по-настоящему кошачью пластику, аккордеонистка заставляла свой инструмент то петь, то мяукать. В проигрыше между первым и вторым заходами девчата опять увлеклись, устроили что-то вроде соревнования между собой, которое затянулось минуты на три, и могло, наверное, тянуться дольше, если бы не многозначительный хмык профессора.
После исполнения песни девушки, саксофонистка и аккордеонистка, подошли ко мне с вопросом:
— Ну, и как у нас получается, с точки зрения автора?
— Просто замечательно, на мой взгляд!
— А на слух? — Обе захихикали.
— И на слух замечательно. А если бы ещё узнать, как зовут таких красавиц. Познакомиться, так сказать, чуть ближе.
Мурка фыркнула, точно как кошка.
— А оно надо, знакомиться ближе со всеми подряд?
— Ну, совсем уж со всеми не стоит, согласен. Но мы-то вроде как уже не совсем чужие, можем и подружиться?
В ответ на это получил ещё один фырк. Ситуацию разрядила вторая подружка:
— Это Мурка, — сказала более полненькая, или, скорее, плотная девушка. — То есть, Маша М…
— Маша!!! — перебила её подруга. Похоже, официального представления она не хотела. И продолжила: — А это — Ульяна.
— Очень приятно! И имена красивые, почти как их хозяйки. Ну, моё имя во, наверное, знаете — я Юра.
— Ага, очень юркий, похоже, — Маша всё никак не могла успокоиться.
Тем не менее, несмотря на периодическое фырчание Мурки, мы довольно мило пообщались следующие минут пятнадцать, и порой даже начинали переходить от песни к чему-то более общему, а то и личному. Причём Ульяна казалась более расположенной к общению, в итоге даже не выдержала и возмутилась:
— Мурка, ну что ты топорщишься! Вроде же неплохо вместе общаемся!
— Может, ещё и продолжим где-нибудь? — рискнул я поддаться на подзуживания деда.
— Вот ещё! Я и сама по себе могу найти, чем заняться!
— Сама по себе, сама по себе… — дед начал транслировать мне песенку, которую я бездумно начал напевать. — Так, девочки, подождите минутку!
Я вытащил из саквояжа блокнот и карандаш, после чего начал набрасывать слова, причём немного видоизменяя то, что слышал от деда. Заодно обдумывал варианты исполнения — то, что слышал, казалось мне каким-то пресным, беззубым. Как будто выдрано из чего-то большего.
«Ага, это из детской звуковой сказки, потом ещё вроде мультик был по её мотивам. Про кошку, которая гуляла сама по себе».
Размышления о мелодии (дед пытался помогать напевая, но получалось у него не очень) и внутренний диалог вполне себе выглядели задумчивостью в процессе творчества. Неведомо почему, но к нам подтянулись и остальные студенты, окружив нас троих.
— Так, я тут из услышанного и увиденного кое-что слепил. Стихи получились предельно простенькие, но зато из-за этого хорошо кладутся чуть ли не на любую мелодию. Можно в манерном, салонном стиле, а можно и что-то более бодрое зарядить. Сейчас подберу варианты, подождите немного.
Я попросил гитару и пару минут перебирал струны, компонуя аккорды и рифы. Вроде что-то начало получаться.
— Но прошу учесть, что это так, черновик наброска, не более.
Я Мурка, кошка, кошка,
Знакомы мы немножко,
А близкого знакомства
Ни с кем я не ищу —
Ведь я сама по себе, сама по себе, сама по себе гуляю!
Сама по себе, сама по себе, сама по себе брожу![1]
Первый куплет я пел нарочито томным и манерным голосом, медленно лениво. Во втором добавил бодрости, в третьем даже пытался выдать в конце каждой строчки что-то джазовое.
— Вот, как-то так.
— А знаете — неплохо! — внезапно раздался голос Лебединского, про которого мы все как-то умудрились забыть. — Только «Мурку» я бы, наверное, убрал — просто тройное повторение «кошка» стилистически лучше будет сочетаться с тройными повторами в припеве. Но работать ещё нужно, да. Причём согласен с тем, что аранжировок можно сделать множество. Знаете, Юра, я бы и эту вашу работу попросил одолжить на некоторое время для тренировок моих лоботрясов.
Раздались возмущённые голоса, опровергающие такую характеристику и уверяющие, что они работают.
— Вот Юра — работает, хоть и вообще не у нас учится, а на технолога пищевой промышленности, но уже четвёртая работа с лета, которую можно людям показать, и ещё несколько довольно интересных «рыб» есть. А у вас на всю банду две с половиной композиции, которые не вызывают острого желания немедленно сжечь и текст, и ноты! — профессор не упустил момента пройтись по педагогике.
— Я не против, с ребятами и девчатами порепетировать.
Профессор вместе с большей частью присутствующих отошли к его столу, обсуждая между собой аспекты работы над разными проектами. Рядом со мной остались только Маша и Ульяна. Последняя и начала новый разговор:
— Вот, видишь, Мурка — ты шипела и фырчала, а он тебе песню написал.
— Так уж прямо и мне!
— Ну так, на половину из твоих сегодняшних фырков состоит, явно про тебя — а, значит, и для тебя! Юра, вот скажи, что я права?
— Что про Машу — это вроде бы очевидно. А насчёт того, чтобы для вас — я не против, конечно. Вопрос только, какой стиль вам больше понравится — салонный или эстрадный? А, может, вообще дадим джазу?
Выражение, похоже, понравилось, по крайней мере — Ульяне.
— Да! Дадим джазу!
— А тебе, Ненасыть, только бы дать! — неожиданно разозлилась Мурка.
— Враньё! Я и взять могу, причём не подавившись внезапно! — ехидным голосом ответила подруга.
«Ого! Какие плюхи полетели, вперемешку с авансами!»
«В смысле?»
«Ох, Юрка… Иногда ты своей наивностью просто вымораживаешь, а порой я даже рад, что ты такой по-хорошему наивный и чистый мальчик! Твоя искренне недоумённая мордашка сейчас самое то, что нужно».
«Кому и для чего нужно?»
«Для того, чтобы ситуацию без скандала разрешить. Если девочки сейчас не остановятся — наговорят такого, после чего не то, что о дружбе речи не зайдёт, а как бы до вражды не докатились на ровном месте. То, что ты выглядишь полным валенком и ничего не понял — даёт им возможность при желании сделать вид, что ничего не было».
Я, если честно, действительно не понял, о чём они все трое. Девочки покосились на меня, после чего опять же Ульяна вновь захватила инициативу:
— Мурка, не дури! Кроме курсового, который с первой Юркиной песней у нас уже, можно сказать, готов, смотри что получается! Песен уже две, выдоим из нашего Юрочки ещё три-четыре…
— Что значит, «выдоим»⁈
— Что значит, «нашего»⁈
Мы с Машей возмутились хором, хотя и по разному поводу. Ульяна, которую обозвали Ненасыть, умудрилась и ответить двоим одновременно. Поворачиваясь в мою сторону, она махнула рукой в сторону подруги:
— Ай, не жадничай! — при этом подмигнула мне и облизнулась, причём сделала это так, что у меня ухи покраснели. И, кажется, я начал понимать, о каких таких намёках и «авансах» говорил дед.
«Не обольщайся, Юрка. На самом деле, ты сейчас не нужен сам по себе ни одной, ни другой. Первая увидела в тебе возможный источник песен, вторая же действует исключительно по принципу „если её нужен, то и мне пригодится“. Сколько глупостей и не только совершено исходя из этого варианта, уму не постижимо! Потому как остановиться вовремя при таком развитии событий очень сложно».
Тем временем Ульяна продолжала:
— Добавим ещё несколько общеизвестных композиций, свяжем вместе — и получится готовый концерт! Если правильно подойти к делу, это целый концерт получится, с которым и на дипломный проект замахнуться можно!
— Или музыкальный спектакль, — подбросил я вариант, вытащенный из общей с дедом памяти.
— Музыкальный спектакль? Как это⁈
— Да-да, мне тоже интересно? — профессор опять подкрался незаметно.
Я, как мог, объяснил.
— Получается что-то вроде оперетты, но в другом музыкальном стиле?
— Ещё с танцами, которые должны нести самостоятельную сюжетную роль, не как в балете, но тем не менее…
— Смесь балета с опереттой, в современной музыкальной аранжировке? Хм… Может получиться или жуткое месиво, или очень интересный опыт. И, да — при удачном исходе зачитаю за дипломный проект не сомневаясь, причём тут работы и режиссёру, и хореографу, и… В общем, групповая работа, и длительная.
Тем временем дед развеселился не на шутку:
«Мюзикл „Кошки“ — премьера на могилёвском Бродвее! Так коллеги-попаданцы над историей, искусством и здравым смыслом ещё не издевались!»
«Йооо… Дед! Вечернее занятие! Забыли⁈»
«Етить! Сколько времени⁈»
— Профессор, извините, пожалуйста, но не подскажете — сколько времени⁈ Совсем из головы вылетело — сегодня вечером надо быть в академии обязательно!
Мы успевали. Впритык, бегом, не заходя в комнату — но успевали и успели, несмотря на тщательный досмотр при входе на территорию. А я уже и забыл про козни Жабицкого, точнее, не учёл, что обещанное Мурлыкиным частичное «усмирение» оного займёт ещё какое-то время.
Успел. На занятие, курс которых начался только через месяц после старта всей учёбы. И это было фехтование, точнее — владение холодным оружием, что не только считалось обязательным для дворян, но и имело реальную практическую ценность. Твари с изнанки по каким-то причинам, по мере увеличения силы, получали устойчивость против огнестрельного оружия. Твари нулевого уровня ложились под пулями практически как животные с лица, с первого уже убивались труднее. Твари со второго уровня изнанки были последними, кого можно было пронять огнестрелом, при этом на мелочь, которую, казалось бы, должна была первая же пуля прибить с гарантией их, пуль, приходилось тратить две-три. Третий уровень был почти неуязвим для ружей и пистолетов. Вроде как род графов Рысевых владел секретом, позволявшим уверенно отстреливать тварей третьего уровня, но остальные такого способа не знали. Так что холодное оружие было единственным эффективным способом уничтожения монстров второго и далее уровней, хотя армейцы не гнушались обработать прорыв артиллерией, чтобы пусть не уничтожить, но хотя бы контузить противника и расстроить «боевые порядки». Дед по этому поводу высказался задумчиво и, как обычно, непонятно:
«Концепция „Оружие в руке“, значит? Знакомо, но не ожидал, что будет прямо вот так, явно. Забавное смешение архетипов в основе этого мира».
Так вот — преподаватель фехтования запрещал приходить на его занятия в какой-либо особой форме, за исключением защитного снаряжения, которое он для тренировочных поединков, когда до них дойдёт дело, обещал выдавать на месте. Причём обосновывал он своё требование просто и понятно:
— Если придётся вступить в бой — вы не сможете сбегать домой и переодеться в специальный комбинезон или трико. Сражаться придётся в том, в чём будете, а при внезапной тревоге это почти наверняка будет повседневная одежда. И если вы не сможете фехтовать в ней — это будет означать, что я вас не научил владеть оружием вовсе. Если будет время и возможность надеть доспехи или ещё что-то, более пригодное для боя — хорошо, но и без того вы должны быть готовы к нему.
Девушки занимались по отдельной программе, парней на некоторых специальностях был очень мало, так что нас собирали в группы с разных потоков, почти как на практику по стихийной магии, потому и занятие наше было вечером, когда все заведомо свободны от иных занятий. Хотя собственно к фехтованию мы ещё и не приступали — занятия были посвящены подбору оружия и общему укреплению тела, но ограничено. Потому как, по словам всё того же преподавателя:
— Для владения разными видами оружия нужно развитие разных групп мышц. Тренировать бойца с рапирой так же, как того, кому достанется глефа не просто глупо, а по-настоящему преступно. Так что пока что — только упражнения на выносливость, она одинаково нужна всем.
По поводу выбора тоже не всё оказалось так просто. Цитируя тот же источник:
— Мне плевать, что вы там вообразили, начитавшись романов или насмотревшись иллюзий. Подбор оружия, помимо желания, которое здесь на предпоследнем месте, зависит от комплекции, скорости и типа реакции, темперамента и склада характера, да даже от направленности Дара, как ни странным это может кому-то показаться. Так оружие будем подбирать не по чьему-то желанию, а наиболее подходящее.
Исключение делалось только для тех, у кого родовое оружие было не просто чем-то, передаваемым по наследству, а тесно связанным с Даром или Способностью.
«Дед, а у тебя там какое оружие было?»
«Эх, Юрка… У нас там холодное оружие осталось в основном в качестве церемониального, за исключением разве что штыков у пехоты и разного рода ножей у разведчиков и диверсантов. Да и то, штыки гораздо чаще использовались в хозяйственных целях, чем для боя. По работе я занимался оружием с дальностью применения, исчисляемой десятками километров».
«То есть, совсем ничего не можешь подсказать?»
«Ну, пытался к ролевикам и реконструкторам присоединиться — это люди, которые отыгрывают либо персонажей фантастических произведений, либо исторические события. Но не хватило времени и желания для того, чтобы влиться всерьёз. Однако кое-какой опыт приобрёл, но вряд ли он пригодится».
«Почему?»
«У меня был рост метр девяносто при весе сто двадцать кило, считай, на полголовы или больше выше тебя и чуть не вдвое тяжелее. Моим оружием для строя были боевой топор и щит, для одиночных отыгрышей — один из вариантов гибрида копья с мечом, типа ассегая, глефы или, простите за выражение, нагинаты. В общем, древковое оружие общей длиной около полутора метров с клинком, пригодным и для колющего, и для рубящего удара. Если второе тебе ещё может подойти, то первое — не вариант точно».
Короче говоря, и это занятие прошло так же, как и предыдущее: преподаватель вручал то один, то другой тип учебного оружия, выдавал задание и отправлял к манекенам, потом морщился и выдавал что-то другое. Причём я не мог уловить логики в чередовании оружия: после шпаги мог достаться двуручный топор-лабрисс, за которым следовала сулица и так далее. Но он делал для себя какие-то выводы и что-то помечал в тетрадке, и на следующем уроке обещал закончить подбор «в первом приближении».
«Слушай, я всё понимаю: опасность прорывов и всё остальное, но не слишком ли серьёзный подход для ХОЗЯЙСТВЕННОЙ академии? Не военной или там ещё какой?»
«Не знаю. Может, это, как ты, дед, выражаешься — личные тараканы преподавателя. А может — наоборот, в военных училищах и академиях курсанты лучше подготовлены изначально и сами знают, какое оружие им подходит, а тут — увальни тыловые, которым что кочерга, что шпага?»
По дороге от фехтовального зала до своей комнаты дважды попадал на проверку соответствия формы одежды, причём никого другого проверяющие не трогали. Внимание Жабикого становится слишком назойливым, дед же подливал керосина в огонь, приговаривая: «То ли ещё будет, если его не приструнят сверху или не переведут куда-нибудь».
[1] Песня кошки. Музыка А. Рыбникова, слова А. Санина, Аудио-сказка «Кошка, гулявшая сама по себе», 1974 год. С некоторыми изменениями от Юрика. При этом Интернет приписывает авторство текста кому угодно, от Маршака и Агнии Барто до, внезапно, Киплинга. Если взять исполнение Ирины Муравьёвой, то как раз из него и можно сделать «салонный» вариант.