(Подошёл Букеев, угрюмый.)
О л ь г а. О чём же вы беседовали?
Б о г о м о л о в. Знаешь, - она милая девушка.
О л ь г а. Да?
Б о г о м о л о в. Очень. Только - она нетактична, на мой взгляд... Например, она сказала, что надо мной здесь немножко издеваются, считают меня чудаком...
О л ь г а. Вот как?
Б о г о м о л о в. Да.
Л а д ы г и н. Позвольте, - мой брат, офицер гвардии, дрался на дуэли трижды...
Б о г о м о л о в. Я ей советовал влюбиться в Ладыгина, а она сказала, что он очень ухаживает за тобой.
О л ь г а. Вы и обо мне беседуете?
Б о г о м о л о в. Она обо всём говорит довольно решительно.
О л ь г а. А ты, по обыкновению, очень откровенно, да?
Б о г о м о л о в. Ты сердишься?
О л ь г а. Полно, - какие у меня причины сердиться! Ну, а ещё о ком сплетничала она?
Л а д ы г и н (Ольге). Посмотрите, до чего Букеев мрачен сегодня. Это даже нелюбезно. Ах, извиняюсь, я помешал вам?
Б о г о м о л о в. Нет, ничего...
Л а д ы г и н. Сейчас будем ужинать. Букеев пробирал за что-то Верочку - гудел, гудел над ней! В сущности, он очень скучный человек... Вы знаете Нина Аркадьевна думает, что я трус. Я - оскорблён. Спортсмен не может быть трусом. У меня брат, гвардейский офицер... (Заметив, что его не слушают.) Я, кажется, лишний?
О л ь г а. Вы уже спрашивали об этом.
Л а д ы г и н. Да? Забыл. А хорошо здесь! Море, холмы, за холмами степь. Нужно бы ещё лес - это идеально... Ужасно утомляет ожидание.
Б о г о м о л о в. А вы чего ждёте?
Л а д ы г и н. Ужина. Я часа два работал веслами...
(Букеев подходит.)
Б о г о м о л о в (жене). Между прочим, я сказал ей, что здесь люди, точно пчёлы, кружатся над каким-то цветком, невидимым для них.
О л ь г а. Ты умеешь сказать...
Л а д ы г и н. А что это за цветок?
Б у к е е в (угрюмо). Я слышал краем уха вашу беседу; мне показалось, что вы объясняетесь Вере в любви...
(Богомолов смеётся.)
Б у к е е в. У вас странная манера говорить со всеми обо всём.
О л ь г а. Это выговор тебе, - ты понимаешь?
Б у к е е в. Что вы, Ольга Борисовна. Просто я так... сказал... Ведь в самом деле для Якова Сергеича как будто нет зап[ретных] вопросов. Он... удивительный. Веру этот разговор расстроил, ну... вот я и говорю. Она ведь очень нервная...
Л а д ы г и н. Заставьте её делать гимнастику, плавать, и - всё пройдёт!
Ж а н. Господа! Посмотрите, как красиво рыбаки развели костёр на берегу, и - посмотрите! Великолепие.
(Все нехотя идут.)
Ж а н (удерж[ивает] Букеева). Ника, я перекинулся с ней парочкой слов насчёт тебя. Конечно, она и так и эдак и - ничего особенного не сказала, но - поверь моему опыту! Терпение, дружище!
Б у к е е в (уходя, махая рукой). Ты пьян, брат!
Ж а н (пожимая плечами). Я двадцать лет пьян... Странно!
Н и н а. Куда они пошли?
Ж а н. На берег.
Н и н а. Опять? Я так устала. Почему Никон Васильевич не в духе?
(Вера осматривает стол, накр[ытый] для ужина.)
Ж а н. Всё ваша сестра виновата.
Н и н а (оглядываясь). Неужели он серьёзно увлекается ею? Это было бы ужасно.
Ж а н. Да, не очень весело. А вот вы рискуете проворонить кусок.
Н и н а. Фу, как грубо! Что с вами?
Ж а н. Я, Нина Аркадьевна, - циник! Уверяю вас. И я - огорчён! Чёрт бы взял водопроводчика и супругу его, - вот что я говорю! Если случится...
Н и н а (тревожно). Вы думаете, что у него серьёзно, да?
Ж а н. Последняя женщина, - вот что я думаю! А вы...
Н и н а. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Что за тон у вас?
Ж а н. Я сказал - я циник, и - кончено!