Вновь заморосил дождь. Его мелкие холодные капли падали на мое лицо, обращенное вверх, в бледно-серое небо. Небо чужой страны, равнодушное к нам.
Мы носимся по ступеням преисподней, с каждым новым шагом спускаясь все ниже и ниже, в самое пекло, где ужасный Эрхивиан вскрывает грешникам грудные клетки и поедает их сердца. Он бросает мертвецов в огонь, но пламя не пожирает тела полностью. Напротив, обгоревшие, лишенные памяти и человеческих чувств покойники начинают извиваться и корчиться, как змея, лишенная головы. Они выбираются из пламени, но лишь для того, чтобы бродить по бескрайним темным чертогам властителя ада. Бродить до скончания веков: без цели, без капли смысла. В страшном царстве есть даже выход на поверхность, но обезображенные покойники не могут его увидеть — их глаза разъело подземным жаром. Чем-то это напоминало мне мое собственное существование. Так что к такому посмертию я более чем готов. Да и грешником я был порядочным. Может, прежде чем лишить меня сердца, повелитель демонов пожмет мою руку в благодарность за то, что я значительно увеличил население его царства, пока был жив. Неплохо бы, хоть я никогда не понимал, зачем могущественному потустороннему существу подобные слуги. Вероятно, у демонов свои причуды.
Когда капля дождя попала в мой глаз, я зажмурился и потер лицом о руки, прикованные кандалами к прочному деревянному столбу. Прикованные так близко, что пожелай я отлить, пришлось бы делать это в штаны. Других вариантов не было — любым акробатическим трюкам мешала деревянная клетка, которую наскоро смастерили для меня и моей компании люди яйцеголового. Ее назначение осталось для меня загадкой. Может, командир отряда не хотел, чтобы воины смогли добраться до Алабели прежде, чем он поймет, кто мы такие. Если сумеет понять. Нам оставалось только ждать, уповая на мастерство следопытов и охотников, отправившихся на разведку. В их навыках я не сомневался: они легко поймали нас с Энрико, легко повязали чародейку. Я был уверен в том, что Алабель не сдастся без боя, но все вышло немного иначе. Охотники накинулись на девушку с разных сторон, так что ей оставалось лишь вскочить на коня и броситься наутек. Итог противостояния решил удачно брошенный аркан. Теперь рассчитывать на помощь извне, как в случае с гелетианскими ведьмами, не приходилось.
Из короткой беседы с командиром затерянного в лесах отряда я смог понять, что к грабителям в черно-белых сюрко они относятся враждебно. Хоть в чем-то повезло. Тем важнее оказались мои слова о том, что мы прикончили одного из их лидеров. Не то чтобы нам сразу поверили, но петли на шеях пока не затянуты, а значит, шанс на спасение есть. Наши свидетельства требовали доказательств, и именно за ними отправились вчера лучшие следопыты окрестных земель. Момент, когда они вернутся, будет крайне волнительным.
Жизнь троих странников сейчас мало чего стоила, а поэтому я рассчитывал не только на удачное стечение обстоятельств. Если следопыты не вернутся до сегодняшней ночи, я всеми правдами и неправдами попробую организовать побег. Алабель, как наиболее ловкий человек среди нас, поможет мне в этом. Грабители лишили нас повозки, а в этом плену мои спутники лишились оставшихся богатств. У чародейки отобрали медальон и горсть серебряных монет, а Энрико лишился выручки за единственный проданный ковер. И только я смог перехитрить врагов: они сняли с меня дорогую кольчугу, но свои золотые дукаты и драгоценное кольцо я предусмотрительно спрятал в исподнем. Никто не стал обыскивать меня там. Такова моя маленькая победа над обстоятельствами.
За время военных походов я научился утаивать добычу всеми возможными способами. Прятал драгоценности в полом навершии меча, в прорехах стеганки. Делал тайники при каждом удобном случае, так что и сейчас во Фристии есть несколько мест, которые стоило бы посетить. Я не сказал бы, что там много золота, да и большую часть этих тайников я попросту не найду, но сам факт, что мое финансовое благополучие может быть восстановлено, придавал мне сил и уверенности. Дележка добычи с боевыми товарищами — необходимая и славная традиция, которую чтут в армии, но забывать, что все воины наемного отряда дерутся в первую очередь за звонкую монету, попросту глупо. Я этого никогда не забывал.
В неудобной позе я и мои друзья провели почти целые сутки. Под жарким солнцем, какое-то время освещавшим тайный лагерь; под светом холодной луны; под надоедливым дождем, которым пропитались наши одежды. Под хмурыми взглядами сменяющих друг друга стражников. Нас никто не кормил, а испить воды позволили лишь после рассвета. Но жажды я не испытывал — само небо позаботилось об этом.
Энрико дрых уже не один час. Он долго искал удобную позицию для сна, стонал и кряхтел, не зная, как устроиться, но все же справился с этой задачей. Справилась и Алабель. В этом плане я был менее успешен. Короткие провалы в сон не могли помочь изнуренному телу, да и кандалы сильно давили на запястья. Я возился в грязи, а секунду назад что-то кольнуло мою лодыжку.
Дождавшись времени, когда все воины были заняты своими делами, мыском сапога я ткнул в ногу чародейки. Та проснулась, тряхнула головой и спросила:
— Что еще, Фосто?
— Сегодня ночью мы должны убраться отсюда, — прошептал я.
— Ага. Должны, но не уберемся.
— Рано сдаваться, Алабель.
— Мы даже с цепями не справимся: ни ключей, ни отмычек, а некто, лежащий рядом со мной, не даст мне воспользоваться магией. О чем ты говоришь?
— Один из тех, кто прибивал обручи к этому бревну, выронил гвоздь. Он под моей ногой. Я попробую передать его тебе, чтобы ты смогла открыть им свой замок.
— Гвоздем? Издеваешься?
— Он довольно тонкий. Ты должна попробовать.
Алабель скептически скривила губы, но, тем не менее, попросила указать, где этот гвоздь находится. Вытащила ногу из сапога и пальцами ступни легко схватила нужный предмет. Воровато огляделась по сторонам и, улучив момент, словно заправская акробатка, чуть приподняла свое тело и вскинула ногу, коснувшись закованных рук. Гвоздь оказался в ее цепких пальцах. Если она и не сможет вскрыть им кандалы, то хотя бы вонзит его в глаз одного из палачей, когда придет время казни.
Наша возня разбудила Энрико. Он приподнял голову и осмотрелся по сторонам.
— Мне снился дурной сон: за мной гнались братья. Хотели догнать и убить меня, а я еле-еле бежал, словно через паутину, — тихо промолвил парень. — Я чуть не забыл, что реальность гораздо хуже сна. О чем вы сейчас говорили?
— Ничего важного, — ответила Алабель. — Фосто верит, что мы можем спастись.
— Это правда? — с надеждой в голосе обратился ко мне Энрико.
— А еще он верит, что я могу взглядом испепелить всех наших врагов. Что ночь за мгновение может обратиться в день, а святой Хантал спустится с небес, и на всей земле наступит мир.
— Тем не менее, благодаря мне мы не болтаемся сейчас на ветвях, — ответил я на неучтивое замечание чародейки. — Мы не сделали этим людям ничего плохого, так что да, Энрико, мы можем спастись. И жизни наши не только в милости лысого командующего. Если Алабель будет чуточку упорнее, мы сможем справиться с этой неприятностью.
— Ты напрасно сомневаешься в моем упорстве. Вся беда в том, что оно натыкается на сотню вояк, что окружают нас. Освободиться из клетки — самое простое, что нам предстоит.
Да уж, воодушевить Алабель не так-то просто. На каждое мое предложение она ответит двумя. И самое плохое, что она чертовски права. Попытка побега будет стоить нам жизни, но сидеть на цепи в ожидании позорной смерти было чрезвычайно тягостно.
Наш разговор пришлось завершить, так как возле нашей клетки вновь собрались воины. Некоторые из них показывали на нас пальцем и смеялись, бросая шуточки на парланском языке. Уверен, что наиболее обсуждаемой темой в их беседах была судьба Алабели. На нее показывали пальцем чаще.
Не прошло и часа после нашего разговора, как все в лагере загудело, забегало и загремело. Следопыты вернулись. Нам не дождаться ночи.
— Что там? — вытянул шею Энрико. — Это те люди, что отправились к Серым Топям?
— Это наши судьи, друг. Приговор не за горами.
— Лишь бы он был справедливым.
— Справедливость для всех своя. Для этих людей она может выразиться в расправе над возможными шпионами врага.
— Но мы же невиновны. Ты сам говорил, что мы не сделали им ничего плохого.
«Невиновность не освобождает от ответственности», — подумал я, но не произнес этой фразы вслух. Думаю, не стоит объяснять Энрико правила выживания в нашем мире. Он и сам все прекрасно понимает, хоть и продолжает строить из себя несмышленого подростка, впервые столкнувшегося с настоящими трудностями. Наверное, это его способ защититься от ударов судьбы, противопоставить себя агрессивной человеческой природе. А выражается это в постоянном недоумении от происходящего.
Я бы мог ответить парню, что железные кандалы с замком на наших запястьях имеют для окружающих большую ценность, чем собственно наши жизни. Что если следопыты не обнаружили разбойников, нас могут казнить исключительно для повышения боевого духа войска. Такое практикуется повсеместно. Утомленные постоянным движением, кишечными инфекциями, ненасытными комарами и опасностью неожиданной атаки, немытые вояки будут рады поглазеть и поучаствовать в коротком представлении со смертельным исходом. А может, и не коротком — смотря какую роль припасет для нас командир отряда. Я взглянул на Алабель. Девушка почувствовала мой взгляд и повернулась ко мне. На ее лице промелькнула слабая улыбка — она обязательно преподнесет врагам сюрприз.
Спустя полчаса в нашу сторону из высокого шатра направились шестеро стражников. Я бы очень хотел прочесть мысли, которые ютились в их головах, но такое не под силу даже Алабели.
— Они идут к нам, — напрягся Энрико.
Чародейка сохранила полное самообладание:
— Спасибо за гвоздь, Фосто. Первого ублюдка, что ко мне полезет, я постараюсь прикончить.
— Не спеши с этим. Никто не будет убивать тебя неожиданно.
— Все-то ты знаешь.
— Тут не надо быть ясновидцем.
— Я, конечно, рад, что вы тут чем-то вооружились, — подал голос Энрико. — Но что делать мне, если они решат меня повесить?
— Выпучить глаза и как можно сильнее дрыгать ногами. Если твои кривляния позабавят врагов, они могут срезать веревку. Дать тебе передышку до следующего дня.
— Ты умеешь поднять настроение, Фосто.
Один из приблизившихся воинов выкрикнул что-то на парланском, разметал ногами хлипкую клетку и отвесил Энрико неплохой подзатыльник. Очевидно, он был возмущен нашими переговорами. Другой воин, гораздо моложе и добрее на вид, произнес:
— Мы поведем вас к предводителю Джаносу. Ведите себя хорошо.
— Ты отменно владеешь имперским, — заметил я. — Ты точно парланец?
Мой вопрос озадачил молодого воина. Несколько секунд он оглядывался на своих соратников, а после изобразил на лице недовольную мину и, склонившись, принялся отцеплять мои кандалы от столба. Все его следующие слова были исключительно на парланском.
Суть предстоящего разговора я уловил не сразу — лишь когда увидел сосредоточенное выражение лица человека, которого здесь именовали Джаносом. Он уже не морщил лба на своей лысой голове, оглядывая нас. На этот раз он не пересиливал себя, пытаясь говорить спокойно. В его взгляде чувствовалось некое подобие любопытства и заинтересованности. Наши руки все еще были скованы, но во время короткой прогулки в шатер нас никто не ударил и не швырнул в грязь.
— Называйте меня Джаносом, — сходу заявил предводитель.
— Мы в курсе. М-м, только что узнали.
— Как вам далась ночка?
— Терпимо. Спасибо, что оставили нам возможность отмахиваться от мошкары ногами.
— Любишь шутить, Фосто?
— Напротив, сейчас я говорил вполне серьезно.
— В империи именно так строят беседы: подменяют суть произнесенного ироничными замечаниями?
— Скорее, слегка разбавляют этими замечаниями ответ. Но я понял, к чему вы клоните, сеньор Джанос. Вам наверняка доводилось читать произведения шэрдашехских стихоплетов.
Джанос хмыкнул, а я решил, что ходить вокруг да около больше нет смысла.
— Я родился не в империи. Лишь провел там определенное время. В тех местах, где я вырос, привыкли как можно быстрее переходить к делу. Что накопали ваши следопыты, сеньор Джанос?
— Быстро же ты обрел уверенность, Фосто. Теперь ты меня допрашиваешь? — В язвительности Джаноса не было ни капли гнева, что являлось хорошим признаком. — Мои люди нашли то, что искали. «Двуцветные», как мы называем местных разбойников, действительно потеряли одного из своих лидеров.
— И у них была повозка?
— Была.
— Может, тогда вы прикажете уже освободить нас? Мы не солгали. Ни в чем.
— Ни в чем? А что насчет ваших слов о том, что вражеского лидера одним замахом убила простая девка? Алабель. Зачем было говорить эту откровенную чепуху? Да, Энр Змеелов был хлипким на вид, но я своими ушами слышал, как мастерски он орудует ножами. На его счету много жизней — сволочью он был порядочной, и чтоб его прикончили так просто… Бред.
Поспешные слова. Алабель опровергла их так же внезапно, как оборвала жизнь ничтожного Змеелова. Она выскользнула из рук стоящего позади воина так быстро, что тот не успел ничего предпринять. Чародейка сделала полуоборот, и вот уже она находилась за спиной зазевавшегося стражника, а короткая цепь на ее оковах сдавливала его горло. Чтобы обезопасить себя, Алабель приставила к кадыку заложника гвоздь и прикрылась его телом, защищаясь от мигом обнажившихся мечей.
— А что ты теперь скажешь, сеньор Джанос? — оскалилась девушка. — Это все еще откровенная чепуха?
— Теперь в гораздо меньшей степени. — Предводитель продолжил сидеть на своем табурете, лишь скрестил руки на груди.
— Алабель, — махнул я чародейке ладонью, призывая закончить представление до той поры, пока Джанос действительно не решит, что она задумала прикончить одного из его воинов. Ее поступок пришелся как нельзя кстати, но иногда Алабель была не прочь перегнуть палку, чего в нашем положении делать не следовало. Мгновение спустя гвоздь упал на землю, а перепуганный воин закашлялся, когда цепь перестала перекрывать ему воздух.
Теперь настал черед Джаноса. Все пленники смотрели на него пристально, испытывая вполне закономерное волнение. Однако я знал, что он примет верное решение: мы не солгали ему ни в чем.
— Что с ними делать? — спросил у своего командира один из стражников, стоящих за мной.
— Я говорил, что они будут живы, пока мы не проверим их слова. Мы проверили, так что теперь в их жизнях нет смысла. Как тебе такая шутка, Фосто?
— Поэма Элмарха «Рука пещерного короля», — улыбнулся я, — где владыка убивает пленников, перед тем пообещав им свободу. Поклявшись, что его владения они покинут живыми и невредимыми. Как оказалось, по местным обычаям имуществом короля является лишь трон и меч, так что формально в его владениях пленники не были изначально. Вы точно читали это, сеньор Джанос.
— Поразительная проницательность, — закивал командир и приказал: — Черт с ними, снимите с них оковы!
Похоже, Энрико до последнего не верил, что нас отпустят. Как же: такой неожиданный поступок Алабели, такие недвусмысленные слова командира, от которых колени имеют свойство дрожать и подкашиваться. Но Джаносу не было нужды забирать наши жизни. Мы помогли ему выведать местоположение врагов, так что даже суровость военного времени не оставила наши шеи без головы. Более того, Джанос велел накормить нас и вернуть монеты, что наконец дало нам надежду на завтрашний день. Но отпустить на все четыре стороны решил не сразу — нам предстоял еще один разговор.
Внутри шатра, помимо Джаноса, находился еще один мужчина — командир великолепных лучников-следопытов по имени Бартал. Как оказалось, именно он умудрился сбросить с седла Алабель. Та поначалу смотрела на него с прищуром.
— Прежде чем вы отправитесь восвояси, — произнес Джанос, упираясь кулаками в столешницу, — я обязан узнать побольше о том человеке, который, по вашим словам, натравил на вас разбойников.
— Соломон Орснар. — Ответ держала Алабель. — Этот скользкий червяк — важная персона в поселении неподалеку. Отправьтесь сейчас — и к утру ваши воины будут там.
— Поселение окружено стеной? — спросил Бартал. Получив подтверждение, он задумался.
— Разве эти стены вам помеха? Мы готовы помочь вам. Готовы помочь прищучить Соломона, уничтожить Двуцветных, если вы позволите нам вернуть наше имущество. Поверьте, в бою мы кое-чего стоим.
Даже Энрико удивили слова девушки. Я-то уже привык, что она с такой решимостью готова отдать жизнь за чужие ковры. Однако скептическое лицо Джаноса служило сейчас лучшим ответом на тираду Алабели. Он, в отличие от Бартала, не был уроженцем этих мест, но многое понимал в военном деле. В себе свои мысли он держать не стал и решил охладить наш воинственный пыл.
— Вы прибыли издалека и мало что смыслите в происходящем здесь. Вы знаете, что фактически сейчас идет война за власть? Что умер наш король?
Вся наша троица, как по команде, кивнула.
— И за кого же, как вы думаете, бьются Двуцветные?
На этот раз ответить решил я. Мне некоторая картина окружающей обстановки начала видеться еще в прошлые сутки.
— За распитием медовухи Соломон успел поведать нам обо всех претендентах на трон Парлании, и в своих речах он совершенно явно поддерживал какого-то там советника покойного короля. Если Соломон имеет отношения с Двуцветными, то вывода тут два: либо они тоже выступают за этого советника, либо Соломон — хитрая двуличная крыса, жаждущая лишь золота и плотских утех.
— Хорошо, что я тебя не повесил, Фосто, — покачал головой Джанос. — На своей родине ты наверняка был богатым и знатным человеком. Как же тебя занесло в такую даль?
— Пути Первозданного не дано постичь человеку. Да и с путями своими возникают проблемы. Нам не слишком важны стороны, сеньор Джанос. Мы хотим вернуть свое.
— Это все понятно, но вам негоже забывать, что мы сейчас находимся на вражеской территории. Пока доберетесь до Берсены, Двуцветных и прочих банд вам может встретиться вдоволь.
— Мы повернем назад, но лишь с товаром это имеет смысл.
— Тогда послушай, Фосто, что я скажу. Послушайте все. Король якобы назначил своим преемником советника по монете, совершенно игнорируя родственные связи, права баронов и герцогов. Часть из них повелась на щедрые обещания и дары, но большинство поддержало более пристойных кандидатов. Вся соль в том, что король не мог совершить такой глупости. Он был мудрым и просветленным человеком. Бог забрал у него двух сыновей, а младший брат умер очень давно, но оставался еще племянник, сын того самого брата. И именно он имеет больше всех прав на трон, а не человек, пришедший к власти обманом и колдовством.
— И кто же такие Двуцветные?
— Авантюристы и бандиты, сражающиеся не за страну, а за золото. Как наемные армии в вольных городах. Среди них есть и рыцари. Эти отряды появились потому, что у узурпатора не достает сил. Он набирает людей даже в Гелетии, и вы понимаете, как этот сброд ведет себя на нашей земле.
Мне хотелось поведать свое мнение об участии Гелетии в этой заварушке, но я предпочел отмолчаться. Хорошо, что наша беседа не шла в окружении бочонков хмеля: лишние слова порождают лишние вопросы. И, в случае чего, на них придется ответить.
— Две недели назад, — продолжил Джанос, — мы наткнулись на один неизвестный отряд. Человек пятьдесят, не больше, но и у меня тогда было сто тридцать воинов, а не сто два, как сейчас. Часть врагов дала бой, часть унеслась прочь. Если бы мы порешили тогда всех до единого, дела шли бы иначе. Выжившие предупредили прочих бандитов, что следует вести себя осторожнее, а сами утекли за границу. Пополнить войско. С тех пор мы терпим лишения, теряем в засадах своих братьев, но все еще ждем, что помощь придет. Двуцветные попортили нам очень много крови. Если бы не мастерство Бартала и его людей, я бы уже гнил в каком-нибудь овраге, так что, повторю, вам крупно повезло, что я вас не убил сразу.
— Так мы готовы присоединиться к вам в нападении на банду. — Я выглядел так, что в искренности моих слов не сомневался бы сейчас даже самый недоверчивый человек на свете. — Не мне объяснять вам, сеньор Джанос, что правильная атака сведет потери к минимуму. Эти недоноски — не чета вашему отряду. Мы в окружении смогли сохранить свои и забрать пару вражеских жизней.
Предводитель ничего не ответил. Лишь вздохнул и указал рукой на хмурящегося Бартала, который пояснил, как сильно мы заблуждались относительно своих возможностей.
— Сколько, вы говорили, было людей у Энра Змеелова? Тридцать? Как бы не так. К Двуцветным присоединились недобитки от наших соседей. Мы легко прочитали следы на дороге и в лесу. Вышли на лагерь, потому что не особливо они и прятались. Мы даже думали, что пристрелим нескольких поганцев. Чтобы со сном у них проблемы были. Но не рассчитывали на зрелище, открывшееся нашим глазам. Они набрали достаточно сил. У меня со счетом туго, но мой зять выведал, что теперь их в два раза больше, чем нас. И это не все их силы. Даже если мы как-то хитро атакуем и победим — потерь будет столько, что не хватит солдат захватить и мельницу у Соломона Орснара. Он предатель и достоин виселицы вместе со своим лордом, но правде надо смотреть в глаза.
— Нам нечего здесь больше делать, — добавил Джанос. — Я честно служил своему господину, но в глупой смерти чести нет. Теперь я отправлюсь в Бобровый форт и буду там сдерживать всех глупцов, решивших помешать истинному королю овладеть столицей. Вам придется пойти со мной.
— С какой стати? — удивился я. — Уж лучше мы попортим кровь Двуцветным, бесцветным и прочим любителям чужого добра. Мы будем забирать их жизни до тех пор, пока со страху они испражняться не станут только в центре лагеря. Поверьте, я могу им такое устроить.
— Неужели? — взглянул в мои глаза Бартал.
— Вас схватят. — Джанос решил закончить сей спор. — Вы расскажете про нас все. Форсированным маршем они нагонят нас до того, как мы будем в безопасности. Придется принимать бой. Забудьте про свою повозку и все, что в ней, поскольку добычу они не будут держать при себе долго. Это во-первых. Во-вторых же, мой приказ даже не обсуждается. У Бобрового форта можете идти в любую сторону. Можете мешать испражняться кому угодно.