Ивана поняла, что надо действовать быстро. Рука, высунувшаяся из ванны, тащила Патриса за куртку с такой силой, что он не устоял на ногах. Бледный как полотно, Патрис, крикнув ей полное ужаса «помоги», тщетно пытался удержаться за ножку ванны. Ивана вцепилась в его ногу, крепко, обеими руками, однако неведомое существо тянуло так, что и она заскользила по плиточному полу ванной. Она села, попыталась ухватиться за дверной косяк, но силища была колоссальная, казалось, ее суставы вот-вот переломятся, как сухарики. Ивана выпустила ногу Патриса — в его глазах удивление сменилось отчаянием, — и метнулась в детскую. Там она нашла то, что искала: железные прутья от разобранной кровати. Она взяла один, взвесила его на руке — неплохо. В ванной Патрис выл не своим голосом. Ивана кинулась туда.
Патрис из последних сил цеплялся за край ванны. Ему почти удалось выпростаться из куртки, но левая рука застряла в рукаве. Из ванны высунулось второе щупальце и держало его за волосы. Картина была кошмарная.
Преодолев желание убежать со всех ног, Ивана шагнула к ванне. Женское лицо существа — которое, если верить Патрису, было лицом его тети, — исказилось от усилия. Оно вздувалось и опадало, немного напоминая аппараты искусственного дыхания, которые ставят онкологическим больным в последней стадии. Вода вокруг существа вскипала розоватыми пузырями, они лопались, распространяя противный аммиачный запах, от которого щипало глаза и ноздри. Почему-то Ивана вдруг подумала об отце: он в этот час, наверное, крепко спит где-то в Канаде, возможно, рядом с какой-нибудь женщиной. Она позавидовала его спокойной жизни, ей захотелось позвать его на помощь, прижаться к нему — и пусть бы он разобрался с монстром из ванны. Она зажмурилась и вновь открыла глаза. Помочь ей некому. Все сама. Как всегда…
Ивана подняла железный прут и с размаху всадила его, точно кол, прямо в лицо Патрисовой тети. Оно оказалось мягким. Прут вошел, точно в теплое масло, но щупальца не разжались. Ивана снова подняла свое импровизированное оружие и снова всадила изо всех сил. Потом еще раз и еще. Ей показалось, что из продырявленного лба кальмара потекла желтоватая жидкость. Существо бросило на нее явно раздраженный взгляд: так могла бы посмотреть старуха, потерявшая место в очереди на распродаже. Рот кальмара округлился, из него вырвался вздох, щупальца разжались, и Патрис мешком свалился на пол.
Ивана бросила прут.
— Как ты?
Патрис весь дрожал и всхлипывал.
— Бежим отсюда!
Ивана заглянула в ванну.
— Иди сюда, посмотри!
Патрис нехотя поднялся. Ивана заметила, что он еле держится на ногах. Его зубы выбивали дробь.
Ванна была пуста. Ни кальмара, ни розовой жидкости — ничего.
Даже дна не было.
Только что-то вроде колодца с грязными стенками, на которых еще остались розоватые капли.
— Эта штука утекла вниз вместе с водой… Невероятно…
— Плевать… — выговорил Патрис, с трудом совладав с трясущейся челюстью. — Пойдем отсюда. Вернемся в шале, и сюда больше ни ногой. Никогда.
Но Иване вот уже несколько минут что-то не давало покоя. У нее возник вопрос, и она хотела получить ответ. Наклонившись над колодцем, она позвала:
— Кати?
Патрис вздрогнул.
— Ты спятила? Что ты делаешь? Эта штука может опять всплыть, и тогда…
Ивана жестом призвала его к молчанию. Из глубины колодца доносились какие-то всплески, напоминавшие шум далекого прибоя. Ивана пожала плечами. Что ж, хотя бы попытаться стоило.
— Пойдем, — сказала она.
И тут из колодца до них долетел голос. Слабый, больше похожий на шелест, но вполне отчетливый:
— …Я здесь…
Голос Кати.