— Очень похоже на Декаденцию! — фыркнула Саша, еще раз пробежав глазами стихотворение, — Много пафоса, мало смысла.
“Черные тучи закрыли собою лазурное небо,”
— Это только вступление. — отозвался Филибрум, — дальше будет со смыслом. Вот смотрите:
“Чуткое ухо не ловит ни отзвука песни желанной.”
— Это же о пении ветра в крыльях Пегаса! И дальше:
“Тих обездоленный град, угасают в отчаяньи музы.
— Что вы на это скажете? Это же о Музеоне!
А в подземелье Паук все плетет и плетет свою пряжу… “ — вслух прочла Саша и задумчиво повторила:
— Паук… Знаете, я недавно залезла в дом Кассандры… — смущенно призналась она, — так получилось… Неважно! Там был огромный паук… и у меня такое странное чувство возникло… Как бы вам объяснить? Паук… в доме плетет паутину… кто-то замышляет недоброе… понимаете? В доме! Значит — кто-то из своих…
— Вы полагаете… — задумчиво протянул Филибрум. — Кто-то из нас… Невозможно! Извините, Сашенька, но, по-моему, вы за уши притянули… И при чем здесь подземелье?
— Подземелье… — медленно повторила Саша, — метафора? Или… есть у вас здесь подземелье? Савва говорил что-то о подземных хранилищах библиотеки…
— Да. Но в них невозможно проникнуть так, чтобы я об этом не знал. — твердо ответил Филибрум.
Саша внимательно посмотрела на него, но промолчала.
“Юный наследник ослеп и оглох и закрыл свое сердце,”
— Ага, значит он все-таки наследник! — воскликнула она. — Получается, Кассандра ошиблась! Я так и знала!
“Светлые стражи бессильны, скрываются в Башне.”
— Здесь тоже ясно, альбинаты. Проку от них, что от козла молока. Хорошо у меня получается, правда? — она азартно потерла руки. — Ну-ка, что там дальше…
“Кто же распутает пряжу, кто тучи разгонит?
Пленник крылатый томится средь праха и тлена”
И на зловонный некрополь смотреть не желает”
— Крылатый пленник — Пегас? А что такое некрополь?
— Дословно —” мертвый город”. Кладбище.
— Похоже на правду. Средь праха и тлена… А может — Город Мертвых талантов? — осенило Сашу, — Или… некрополь… город, где некра?
— Черная гора… — пробормотал Филибрум.
— Смотреть… не желает… — бормотала Саша, — Что она имеет в виду? В этом стихотворении любое слово можно понимать по-разному. Поди догадайся — фигурально или буквально… Смотреть. Не желает.
— Ну, следующие две строчки мне кажутся совершенно прозрачными, — уверенно ответил мэтр, — вот послушайте:
“Ждет избавленья от сумрачной дочери дальнего края
Девы, чей холоден взор и чье сердце как факел пылает…” — Это, Сашенька, просто ваш портрет.
— Это у меня-то холоден взор? — удивилась Саша.
— В зеркало на себя посмотрите. — улыбнулся Филибрум.
— Ну допустим…
“В непроницаемом мраке насмешливо каркает Ворон,
Глядя, как валится мир в ненасытную черную прорву.“
— Ворон с заглавной буквы.… Кроме Невермора некому.
— Филипп Брунович, а вот… ненасытная черная прорва? Что-то вертится в голове… Как вам кажется, что это такое?
— Ненасытная Черная Прорва… — это не “что”, а “кто”. — глухо ответил Филибрум.
— Ну конечно! Ненасытная! Как ее — Утроба? Битва с Пегасом! Но я была уверена, что это легенда!
Саша бросила бумажку на низкий столик, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза, забормотала себе под нос:
— Пегас томится на каком-то зловонном кладбище и ждет от меня избавленья… Это, конечно, полный бред, но… Филипп Брунович, — она подскочила — получается… мне надо в Город Мертвых талантов…
— Саша! — покачал головой Филибрум, — Вы не понимаете. Вы, наверное, думаете, что это просто город со странным названием. — Он покачал головой. — Это страшное место. А выбраться оттуда… Не всякой музе это удается. Они томятся там веками! Да и как вы туда попадете? Через башню? Вас никто не пропустит!
— Неужели нет другой дороги? — Саша пристально посмотрела на Филибрума. — Филипп Брунович, я по вашему лицу вижу, что вы что-то знаете! Признавайтесь, есть другая дорога!
— Даже не думай об этом. — резко сказал Филибрум и с трудом поднялся с кресла. — Ничего тебе не скажу. И зачем я только завел этот разговор! — он заковылял взад-вперед, сердито стуча тростью, — Может, это вообще чья-то глупая шутка… И не надо прожигать меня взглядом! Нет туда дороги. Никто тебя не поведет.
“Да? А вот посмотрим.”
***
Марк нес свой тайный караул возле Клариного дома. Прятался в кустах жасмина, ждал.
Когда пошатнулся его рассудок, то мысли понеслись по кругу, как лошадки на неисправной карусели, спотыкаясь, застревая и скрежеща. Зато чувства обострились и никогда не подводили. Особенно предчувствие беды. Из-за него он почти перестал спать, но сколько раз оно его выручало! Если бы не эта проклятая муха, огромная муха в его голове!
…Еще немного, и он спас бы Ариадну от той страшной женщины! Ему почти удалось… Но эта летучая гадина начала жужжать в самый ответственный момент и все испортила!
Она сказала — “ Марик, помоги, спрячь меня!” Он вел ее по лесу, она шла с ним рядом, держала его за руку! Он был счастлив. Еще чуть-чуть и он привел бы ее в такое место, где ее никто бы не нашел. Он почти спас ее. Но муха проснулась и зажужжала… Он пытался ее прогнать, но она жужжала прямо в голове, все громче и громче, так, что его несчастная голова чуть не лопнула. Он пытался прогнать муху — махал руками, подпрыгивал, тряс головой. Она не улетала. Тогда он попытался ее прибить — стукнул себе по лбу несколько раз. Муха притихла, затаилась. Но Ариадна исчезла. Ее не было. Только мертвая птица лежала. Он заботливо укрыл ее мхом, и сел ждать Ариадну. Он долго ждал, она все не возвращалась.
Тогда Марк сказал себе — она спит. Проснется и придет. Но она не приходила. Он стал ее искать. Искал повсюду, долго искал и все не мог найти. А потом вдруг испугался, что не узнает ее, если встретит. Он ведь так давно ее не видел! Он стал рисовать ее. Очень похоже получалось. Но эта суровая женщина, Бэлла, почему-то сердится, когда находит его рисунки. Смывает их грязной тряпкой и ругает его на чем свет стоит. Она вообще-то добрая. Кормит его, подарила теплое одеяло. Почему же ей не нравятся рисунки? Он, должно быть, разучился рисовать, у него получается плохо, вот она и злится. Надо лучше стараться! И он рисовал Ариадну снова и снова.
Так и жил. Искал, рисовал, прятался, сражался с мухой. Ждал.
А потом он встретил Сашу. Она похожа на Ариадну так, что щемит сердце. Она добра к нему. И она тоже в опасности — он ясно видит, как к ней тянутся черные лапы из-за каждого дерева. Это руки той страшной женщины.
Он один это видит, он один знает, никто ему не поверит, никто не поможет. Что ж! Ему не привыкать действовать в одиночку. Он решил держаться поближе к Саше и следить, чтобы с ней ничего не случилось. Так он и делал — всегда был рядом, на случай, если понадобится его помощь. И вот сбылась его мечта! Саша попросила его о помощи! Сама попросила! Он был счастлив, он старался изо всех сил!
Но ему снова не повезло. Муха. Она жужжала как полоумная. Это было невыносимо! Пока он воевал с мухой, Сашу схватили альбинаты. Еще хорошо, что этот парень, как там его… оказался поблизости. Он ей помог. Молодец. Но Саше рядом с ним опасно. Ему нельзя доверять.
Темное облако висит вокруг него, одним краем цепляет Сашу — Марк это ясно видел. Из-за облака чуть проглядывает солнце. Холодное солнце, бледное.
Марк начинал беспокойно метаться, комкал свое одеяло, тревожно принюхивался. Чуял недоброе.
В этот вечер он тихонько спал под кустом, завернувшись в свое любимое одеяло, когда кто-то толкнул его в бок. Он проснулся и подскочил, тревожно озираясь. Было темно, но Марк сразу понял, что один в своем укрытии, а разбудила его тревога. Он закрыл глаза, попытался настроиться на Сашу и понять, откуда грядет беда.
— Близко… близко, — бормотал он, — В лесу… Нехорошо. Опасно.
Он встал, пригнулся, и, забыв под кустом одеяло, бесшумно двинулся вперед. Калитка, лес… кажется все верно. Сигнал тревоги все сильнее. Следуя за ним, Марк свернул с тропинки в сторону болота. Он был уверен, что идет правильно. Никаких сомнений.
А в лесу темно. Деревья стоят, погруженные в сон, и нет им дела ни до чего. Они будут спать сотни лет. Никого не останется на свете, а они будут стоять и мох с них будет свисать. И туман желтой змеей будет ползать между стволами.
“Марик!” — послышалось невдалеке. Он замер. Только Ариадна называла его так! Вот опять… “Марик!” Это не Ариадна. Это птица кричит. Откуда она знает, как его зовут? Надо найти ее, говорящую птицу. Может она склюет муху? Марк прибавил шагу. Вот она закричала ближе. Он сделал еще пару шагов и впереди разглядел темный силуэт. Еще не видя лица он знал кто это.
Знал, потому что рядом на земле лежала мертвая птица. Как в тот день. Марк беззвучно загребал ногами пышный мох. Он подошел к ней совсем близко.
— Ариадна… — прошептал он, — ты уже проснулась?
Птица тихонько плачет где-то рядом так заунывно, что голова тяжелеет, закрываются глаза.
— Как ты, мой бедный? — спрашивает Ариадна, не оборачиваясь.
— Я хорошо. — радостно шепчет он, не чувствуя, что слезы катятся по щекам. — Только скучаю по тебе. И голова болит. И муха жужжит.
— Знаю.
— Прогони ее. — жалобно попросил он.
— Сейчас она улетит. А ты спи. Ты давно не спал.
Она всегда его понимала. Только она. Вот и сейчас — она одна знает, как давно он не спал. Марк радостно вздохнул, опустился в мох. Ариадна села рядом, протянула руку, погладила его по голове. От ее прохладного касания становится легче. Голова перестает болеть и жужжание, что мучает его уже много лет, становится тише. Только очень холодная у нее ладонь. Его пробирает дрожь. Где же он потерял одеяло? Сейчас бы оно пригодилось. Его руки, привыкшие собирать что-то вокруг себя, цепляются за мох. Он мягкий, теплый. Как Бэллино одеяло. Такой большой кусок, что в него можно завернуться. Если натянуть его на голову, будет не так холодно. И жужжания почти не слышно. Как же он раньше не догадался? Всего-то и надо было… Мучился столько лет, а лекарство было у него под рукой. Муха еще жужжит, но лениво, устало. Наверное, ей тоже хочется спать. Еще бы — столько лет без отдыха! Бедная муха. Все, заснула. Тишина. Так хорошо. Так спокойно…
— Спи…спи… — шепчет светловолосая женщина. Глаза ее вспыхивают холодным голубым светом. — Не вертись под ногами.
***
Тихо-тихо, без единого шороха Саша вошла в дом. Никого не хотелось видеть, ни с кем разговаривать. Ей казалось, она наговорилась сегодня на полжизни вперед. А завтра у нее трудный день, надо хорошенько выспаться.
Впрочем, есть еще одно дело. Она не сможет заснуть, пока не поговорит еще с одним человеком.
Дом Клары был погружен в темноту и тишину. Все обитатели спали. Саша на цыпочках прокралась по коридору и остановилась на полпути к лестнице. Прислушалась — тишина. Беззвучно позвала:
— Молчун…
— Чего тебе? — послышалось совсем рядом. Из-под лестницы будто по воздуху выплыли два зеленоватых огонька.
— Не знаешь, где Кассандра?
— Зачем она тебе?
— Поговорить. Долго объяснять. Пожалуйста.
— Выйдешь из дома, поверни налево. Маленькая дверь в стене — Бэллина тайная комната. Там Кассандра. Спит.
— А Бэлла?
— У Клары.
Отлично! Другого случая не будет. Пока Бэлла сидит с Кларой, надо успеть поговорить с Кассандрой. Даже если она спит!
Саша вошла в маленькую темную комнату. Было душно, пахло нагретым сеном и чуть-чуть жасмином.
— Я ждала тебя. Специально услала Бэллу. — раздался негромкий, совершенно не заспанный голос Кассандры. Чиркнула спичка, в нос ударил запах серы и чьи-то руки зажгли маленькую свечку. В дрожащем желтом круге тусклого света Саша различила узкую кровать возле стены. Кассандра сидела на ней, поджав под себя ноги. Саша села на пол возле двери, привалившись спиной к стене. Некоторое время они смотрели друг на друга. Саша — хмуро, исподлобья, Кассандра — выжидательно.
— Зачем вы это сделали? Зачем сказали неправду? — прямо спросила Саша. С Кассандрой нет смысла хитрить и притворяться.
Та пожала плечом, чуть приподняв бровь.
— Люди врут от страха, или ради выгоды. — спокойно ответила она. — Я бескорыстна. И ничего не боюсь. Я всегда говорю правду.
— Зачем тогда вы наговорили на Льва? Он, конечно, полный идиот, но он не виноват. Он совсем не умеет притворяться, он не смог бы! Или все-таки… — Саша похолодела от ужасной догадки, — Вы его тогда видели?
Кассандра молча смотрела на нее, чуть улыбаясь.
— Нет. — ответила она наконец. — Не думай о нем плохо. Он безгрешен, как новорожденный ягненок. Хоть и строит из себя льва. — усмехнулась она.
— Но зачем же тогда вы с ним так поступили?
— Чтобы защитить его. — улыбка исчезла с лица Кассандры. — Зло витает в воздухе. Оно повсюду. Но никто, кроме меня не видит, не чувствует. И Лев не понимает, что ходит по краю обрыва. А в башне с ним ничего не случится.
Саше стало стыдно.
— Простите. — пробормотала она смущенно. — Я подумала, что вы…
— что я из ума выжила, или еще того хуже — шарлатанка? — тихо рассмеялась Кассандра.
Саша кивнула, краснея до слез и радуясь, что в комнате темно.
— Простите. — повторила она.
— Румянец тебе идет. — ласково ответила Кассандра. — Не смущайся, любой подумал бы так на твоем месте. И промолчал бы. А ты молодец. Твоя прямота достойна уважения. Только сильный не боится говорить правду. А я люблю сильных.
Саше польстили ее слова, но виду она не показала. Тем более, что куча вопросов вертелась на языке.
— Но тогда получается… тот, кто это сделал… похитил вас и чуть не убил меня — до сих пор на свободе! И зачем он это сделал? Вы знаете, кто это был? Вы видели его?
Лицо Кассандры страдальчески сморщилось.
— Тш-ш-ш! Не так быстро. — она приложила ладонь ко лбу. — Я не помню. Открыла дверь, а дальше — провал. Очнулась в каком-то подземелье… холодно, темно, выбралась наощупь, оказалась в лесу. И почувствовала — повсюду зло. За каждым деревом… Я увидела, что Лев в большой опасности. Кто-то хочет его погубить. И вместе с ним — Музеон. Хвала всесильным творцам, я сумела добраться до площади. И сделать так, чтобы Лев оказался в безопасности. — она устало привалилась к стене, закрыла глаза.
— В подземелье паук… — задумчиво пробормотала Саша. — И что же нам теперь делать?
— Злоумышленник должен выдать себя. Я пытаюсь почувствовать, понять — кто он? И никак не могу. Меня отравили. Мое виденье пострадало. Бэлла дает мне противоядие, но оно действует медленно.
— Мне кажется, я знаю, кто злоумышленник. — прошептала Саша. — Я видела кое-кого на празднике. Я убедила себя, что мне показалось. А сейчас я уверена — это была она.
Кассандра приоткрыла глаза.
— О ком ты?
— Вы знаете такую женщину — светлые волосы, глаза такие… как у Альбинатов. Белые. И вспыхивают страшно.
Кассандра внезапно подалась вперед.
— Это азума. У них нет своей воли. Она может быть только орудием в чьих-то руках.
— Мне тоже так кажется, — горячо зашептала Саша, — но кто послал ее? Кто ее хозяин?
Кассандра прикрыла глаза, ее тонкие брови почти сошлись на переносице, она мотала головой, будто пытаясь проснуться от тяжелого сна.
— Не вижу… туман застилает все… — тихо стонала она, — дай руку…
Саша не без опаски коснулась холодных, дрожащих пальцев.
Кассандра подняла веки. Саша вздрогнула. Широко распахнутые глаза показались ей мутными, незрячими.
— Завтра… — проговорила Кассандра.
— Что завтра?
— Будет великий день. Я вижу. — тихо говорила Кассандра, а глаза ее прояснялись, наполнялись медовым цветом.
— Решится судьба Музеона. И твоя. Ты поможешь мне?
— Конечно! — едва дыша от радостного волнения прошептала Саша, — Что я должна делать?
— Просто слушай себя. Не сомневайся — ответ придет. Будет знак. И я тебе помогу.
Саша не удержалась, чуть не плача бросилась ей на шею.
— Кассандра! Мне было так страшно одной! А теперь вы нашлись, все будет хорошо! Я все сделаю! Но почему вы мне доверяете? Ведь сегодня на площади вы сказали, что я здесь никто!
Кассандра взяла ее руку в свои прохладные ладони, посмотрела в глаза уже знакомым Саше плывущим взглядом и тихо произнесла:
— Я знаю, что ты — посредник. Знала с той самой минуты, когда ты вошла в мой дом. Ты здесь неслучайно. В тебе наше спасение.
— Но зачем же тогда вы сказали…
— Чтобы защитить тебя. — ласково отвечала Кассандра, крепко сжимая ее руку. — Зло повсюду. Молчи. Не говори никому.
***
Саша вихрем взлетела на свою верхотуру. Ее распирало от радости. Она знала, чувствовала! Все было не случайно! Не напрасны ее мучения! Завтра, завтра!
Приоткрыв скрипучую дверь на ширину блокнота, она бесшумно проскользнула в свою комнату и чуть не вскрикнула от неожиданности. Чья-то косматая голова темнела на фоне окна. Она щелкнула выключателем. Комнату залил тусклый свет.
— Бэлла! Как вы меня напугали! Что вы здесь делаете в темноте?
— Уходи. — только и сказала Бэлла.
— Что?
— Что слышала. Уходи, пока не поздно.
“ Вот вам здравствуйте! В самый неподходящий момент!”
— Но почему? Зачем такая спешка? Еще ведь ничего не ясно.
— Все уже ясно.
— Но я не могу, вы же знаете. Мне не разрешают.
— Выведу тебя. С утра пораньше.
— У вас будут неприятности, если я уйду без разрешения.
— Ничего нам не будет. Уходи.
“Ну конечно! Кассандра ведь нашлась. И мнимый преступник сидит в башне.” — сообразила Саша.
— Но… пироскаф только через неделю! Как же я на тот берег? — быстро нашлась она.
— На лодке отвезу.
— А Музеон? А Пегас?
— Не твоя забота. Нас не спасешь. А себя погубишь. Уходи, золотая.
— Бэлла! Я не могу. А как же мама?
— Нет ее здесь. Не найдешь.
Бэлла хотела добавить еще что-то, но осеклась, прижала руку к горлу и резко отвернулась к окну. Когда она заговорила снова, то голос ее дрожал.
— Ея я так же просила. Она послушалась, ушла. Вот и спаслась. А вернулась — и сама сгинула и тебя за собой тащит.
Она снова повернулась к Саше, и та заметила, что глаза ее блестят.
— Бэлла!
— Уходи! — зло прошипела Бэлла, — Мать не спасешь. Себя спасай.
Саша покачала головой.
— Не уйду. Некуда мне идти.
Бэлла махнула рукой и вышла.
Саша перевела дух, рухнула на кровать.
“Уф! Пронесло на этот раз. Завтра надо будет исчезнуть с утра пораньше и не попадаться Бэлле на глаза.” — соображала она уже сквозь сон.
Зная Бэллино упрямство, она была уверена — разговор не закончен.
***
А на следующий день все пошло наперекосяк с самого утра.
Саша проснулась ни свет ни заря и уже собиралась тихонько улизнуть, когда по дому прокатился звонок. Бэлла, разумеется, была тут как тут. Саша замерла на повороте лестницы — у нее оставалась слабая надежда, что ранний гость пожаловал не по ее душу. Но услышав скрипучий тенор альбината, она поняла — опоздала. Ей хотелось разорвать себя в клочки от досады. На две минутки бы пораньше!
И вот, стоя навытяжку в комнате-фонаре, светлый страж зачитывал распоряжение Башни Защиты.
— Специальная комиссия на основании открывшихся обстоятельств, признает подозреваемую непричастной к исчезновению ясновидящей Кассандры. Александра Белоконь, с вас сняты все обвинения. Вы можете покинуть Музеон.
— Ну наконец-то! — счастливо вздохнула Бэлла, — Года не прошло, как до них дошло.
Клара грустно улыбнулась.
— Видишь, Сашенька, все закончилось. Я так за тебя рада! — она вздохнула. — Теперь бы только Левушка…
Но Сашу это сообщение не обрадовало.
— Как свободна? Как покинуть? А моя мама?
— В нашу компетенцию не входят вопросы, касающиеся поисков вашей родительницы. — процедил альбинат. — Это ваше частное дело. Мы заботимся исключительно о благе Музеона.
— Подождите! Клара, мы же договорились!. — зашептала она, опасливо косясь на альбината, — я помогаю вам с Пегасом, а вы мне помогаете найти маму.
— Сашенька, что поделаешь, я не всесильна. А у Башни другие планы.
— Но так же не честно! Куда я пойду? Я не могу идти домой, там Светлана! А как же Пегас? Кто его сюда приведет? А Лев? — беспомощно бормотала она, понимая, что протестовать глупо и бессмысленно. Никто не будет ее слушать. Теперь всем не до нее.
— Согласно параграфу четвертому пункту шестому Кодекса Музеона, людям запрещено находиться в Музеоне. Благоволите подписать документ о неразглашении.
— Клара, помогите! — чуть не плача, бросилась к ней Саша. — Вы же понимаете, это все неправильно.
И осеклась. Ей было ясно — Клара ей не поможет. И никто другой.
Савва! Он мог бы помочь. Но как к нему пойдешь после того, что она вчера натворила?
— А если не подпишу? — с вызовом спросила она альбината. Она должна попытаться!
— Вне зависимости от того, подпишете вы или нет, в случае разглашения вами любой информации, касающейся Музеона, ответственность за последствия ляжет на ваших поручителей. И к ним будут применены санкции, предусмотренные соответствующими парафами Кодекса. А именно…
— Хорошо, хорошо! — остановила она альбината, — я все подпишу. Но у меня есть просьба. Разрешите мне уехать завтра. Мне нужен еще день, чтобы доделать мою работу в библиотеке. Мэтр не справится один. И я бы хотела попрощаться со всеми. — тихо закончила она.
Альбинат задумался. Видимо ему нечасто приходилось принимать самостоятельные решения.
Саша умоляюще взглянула на Клару.
— Дайте ей день. — велела Клара. — Вы же понимаете, что она не опасна.
— Клара… — с тревогой начала Бэлла, выразительно глядя на Клару.
— Всего один день. — улыбнулась Клара, — Она его заслужила.
***
Саша облазила сад, сбегала к озеру, рискнула даже исследовать извилистые переулки Музеона — Саввы не было. И она понятия не имела, где его искать. В отчаянии поплелась в библиотеку — там-то ему точно нечего делать, но нужно же ей было куда-то идти.
И буквально в двух шагах от библиотеки она с ним и столкнулась. Он стоял на мостике, облокотившись на перила, задумчиво глядя на воду. Делать ему было, по всей видимости, совсем нечего.
Саша приостановилась, ступила на мостик, сделала пару неуверенных шагов. Он заметил ее, повернул к ней голову, не меняя позы. Смотрел на нее и молчал.
— Я тебя искала. — сказала она, мучаясь от неловкости. Еще шаг.
— Зачем? — ответил он, глядя настороженно, и, как показалось Саше, враждебно.
Действительно, зачем? Еще вчера она не задумалась бы ни на секунду, о чем там думать, это же Савва! Он сделает недовольное лицо, будет ворчать, нудеть, но сделает все, что она скажет. А сейчас она никак не могла подобрать нужных слов. Савва изменился. Как будто повзрослел за одну ночь. И она не знала как, какими словами теперь с ним разговаривать.
Он молчал, но уходить, судя по всему, не собирался. Ждал.
— Прости меня. — выдохнула она наконец, — Я не хотела. Я бы не стала! но Карл Иваныч … он сказал, что все очень плохо. Что ты погибаешь. Знаю, я должна была поговорить сначала с тобой! Пожалуйста, прости.
Наверное она тоже изменилась, если догадалась просто попросить прощенья.
— Ничего. Я понимаю. — легко ответил Савва, будто только этого и ждал. Он улыбнулся одними губами, а глаза смотрели все так же настороженно.
— Это для моего же блага. — продолжал он неестественно спокойно. — Мы уже поговорили с Карлом Иванычем. Он мне поможет.
Сашу кольнула тревога — и все? Достаточно хоть немного знать Савву, чтобы понимать — не может быть так легко. Но виду она не показала, а изобразила радость:
— Правда? Как здорово! Просто гора с плеч! Ведь…все в порядке, да?
— Да, все отлично. — все так же ровно ответил он, будто произносил заученный текст. — Я еду в Италию. Буду учиться дальше.
— Это же прекрасно! — почти искренне обрадовалась Саша, — Я так рада за тебя! Я тоже скоро уезжаю.
— Когда? — быстро спросил он.
— Завтра. — она помрачнела. — Меня отпускают. Точнее, выгоняют.
— И ты просто уйдешь?
— Вот! Как раз об этом я и хотела с тобой поговорить. Попросить об одной вещи. Даже не знаю как сказать…
— Просто скажи.
— Мне надо в Поганую Яму! — прошептала она, сверкая глазами.
Савва отшатнулся.
— Ты что? Ты серьезно? Зачем?
— Чтобы пробраться в Город мертвых талантов! Другой дороги нет! Тут такое дело… — и она рассказала ему об их с Филибрумом открытии.
Она ожидала недоверия, снисходительной усмешки, он скажет, что все это ерунда, больная фантазия странноватой поэтессы и ее, Сашино, легковерие. Но он смотрел на нее такими же глазами, как вчера на площади и молчал.
— В стихотворении говорится, что он где-то там томится. — неуверенно заговорила она, не дождавшись ответа. — Может поэтому его нет на Лунной Горе? И возможно, он действительно там… в Городе Мертвых Талантов!
Савва молчал.
— Филибрум говорит, что никто меня туда не поведет! Но я подумала, что… ты ведь всегда мне помогал. — Она коснулась его руки. — Савва, мне очень нужно в Поганую Яму! Ты все здесь знаешь. Пожалуйста, помоги! — она умоляюще смотрела на него.
Савва убрал руку.
— По доброй воле. в Поганую Яму. — повторил он ее слова, как если бы не улавливал их смысла, или сомневался в здравости ее рассудка.
— Но если нет другой дороги! Никто из драгоценных меня туда не поведет. Альбинаты и подавно.
— Почему ты думаешь, что я знаю дорогу?
— Помнишь, в лесу, когда мы с тобой шли в первый раз в Музеон? Ты объяснял мне про кусок сыра и сказал, что…
— Я помню, что я сказал.
— Ну вот я и подумала…
Он отвернулся от нее к бегущей воде. Прядь темных, шелковых волос скрывала его лицо, и Саше захотелось откинуть ее, чтобы увидеть его глаза и понять, о чем он думает и почему молчит. Но она не решилась. Ей вдруг стало страшно. Захотелось убежать и спрятаться в Кларином саду, завернуться в Бэллино одеяло, как бедняжка Марик, затихнуть, исчезнуть, стать невидимкой.
— Есть одно место в лесу. — произнес Савва, не отводя взгляда от воды. — Возле него вечно крутятся хухлики. Дорога в Поганую Яму может быть только там.
Вот он, знак, о котором говорила Кассандра. Не получится спрятаться. Она обещала. Она сделает то, что должна.
— Ты отведешь меня туда?
— Если ты этого хочешь. — ответил он, повернувшись к ней и пристально глядя ей в глаза.
“Какой-то он странный сегодня. На себя не похож.”
У Саши неприятно заныло под ложечкой. Предчувствие беды. Она решительно от него отмахнулась.
— Ты смеешься? Музы бунтуют, Льва забрали. Все разваливается на глазах. А я… Кассандра нашлась, и я больше никому не нужна. Домой мне нельзя. Конечно же, я хочу!
— Хорошо. Помнишь место, где мы посадили Трики? Если там свернуть в лес и идти прямо, то придешь к упавшему дереву. У него корни торчат из земли. Как замшелая арка. Оно там одно такое, не перепутаешь. Встретимся возле него когда стемнеет.
— Я знала, что ты мне поможешь. — она взмахнула рукой на прощанье и направилась в сторону библиотеки.
— Саша! — послышалось за спиной. Она застыла на месте.
Первый раз Савва обратился к ней по имени, раньше он этого как будто избегал. И голос его прозвучал так, будто он не сказал ей самого главного, и вот наконец решился. Она обернулась. Что же такое с ним творится? Он подошел совсем близко, отступил пару шагов назад, снова шагнул к ней, остановился, крепко сцепив пальцы и кусая губы.
— Что? — не выдержала Саша.
— Ничего. — выдохнул он. — Хотел сказать… по лесу иди, не останавливаясь. И не смотри по сторонам. Чтобы не получилось, как в прошлый раз. А лучше беги.
И он быстро, не оглядываясь, пошел в сторону города.
Саша растерянно посмотрела ему вслед, пожала плечами и направилась в библиотеку. Ей надо было где-то отсидеться до вечера.