И вот Самородье. Оно возникло внезапно, без предупреждения, лишь только Саша одолела последнюю ступеньку. Городок уютно устроился в окружении высоких холмов. Слева нависает серый, угрюмый. За ним ярко-зеленый, осень ему нипочем. В отдалении маячит белый, а позади всех выглядывает из тумана черный.
Саша стояла на краю небольшой площади, мощеной истоптанным до блеска булыжником. Посреди площади, как и обещал Ксенофонт, огромный провал, по краям окаменевшая черная пена по пояс высотой. Напоминает кратер уснувшего вулкана. Саша подошла ближе, заглянула в дыру — темно, дна не видно. Рядом с кратером — бронзовая статуя. Крылатый конь встал на дыбы, а на спине у него девочка. Агафья. Двухэтажные домики, выкрашенные в разные цвета, окружают площадь кольцом.
— Площадь Безобразова, д.1… — прочла Саша потемневшую табличку на ближайшем доме, бирюзовом, с бордовой дверью.
— Вот так сразу и Безобразова. — проворчала Саша, — Я понимаю, история и все такое… Но вот приезжает человек в первый раз, и на тебе — площадь имени колдуна!
Безлюдье. Ветер. Где-то постукивает плохо прикрытая дверь, полязгивают вывески магазинов, качаясь на темных от времени цепях. Саша растерялась. Она приготовилась прошибать лбом стены и сворачивать горы, а тут пустота. Тишина. Она медленно пошла вокруг площади.
На первый взгляд — городок как городок. В нижних этажах магазинчики. У дверей в живописном беспорядке теснятся вазоны с яркими осенними цветами. В одном из магазинов дверь гостеприимно распахнута, а в проеме вместо занавески болтаются длинные связки копченых колбасок. Верхние этажи жилые — в промытых окошках толстые коты нехотя гоняют сонных мух.
Узкие, темные улочки, мощеные тем же блестящим булыжником, разбегаются от площади во все стороны, прячутся за веревками с разноцветным бельем, протянутыми от дома к дому, за арками из девичьего винограда — не видно, что творится в пяти шагах от тебя.
Поколебавшись, Саша двинулась по одной из них вглубь города.
Ну и домики здесь! Впечатление такое, будто древние постройки не сносили, а надстраивали, подстраивали и перестраивали. Балконы, мезонины, печные трубы, застекленные веранды, высокие резные калитки, плети девичьего винограда, яблоки под ногами… Стены домов покрыты рисунками и исписаны очень странными стихами. Вот, например — нарисованная бабушка подставила нарисованное ведро под настоящую водосточную трубу. Снизу подпись:
“Источник хрустальный, живая струя!
О, как я мечтаю глотнуть из тебя! ”
Вот жуть! — пробормотала Саша, — Кто же такое пишет?
В соседнем доме разбитое окно закрыто фанерой, а на фанере — нарисованная женщина наблюдает за прохожими сквозь нарисованную же кисейную занавеску. И подпись крупными буквами:
“Я дома, вы в гостях, я знаю все о вас.
А вы не знаете, где бродите сейчас…”
Почерк немного детский — круглый и очень старательный. От этого в дрожь почему-то бросает. Но рисунок классный, живой. Кажется, что занавеска колышется от ветра, а женщина вот-вот спросит — чего, мол, бродите, охламоны?
Под скатом крыши соседнего дома бьет крыльями нарисованный белый конь… На него смотрит задумчивая девушка. И надпись:
“ Зову тебя, зову, не дозовусь…
Сама, возможно, к небу поднимусь!”
Странноватый какой-то городок. Может быть, в благополучное время Саша с удовольствием заблудилась бы в нем. Но сейчас она вздрагивала от пристальных взглядов нарисованных глаз, а приближаясь к очередному повороту затаивала дыхание — кто ее встретит?
Настенные люди читали газеты, показывали дорогу, выглядывали из окон, грозили пальцами прохожим… Вот живой рыжий кот, прижимая уши, шипит на брата-близнеца нарисованного охрой на стене. А вот… нарисованный карлик-пират выглядывает из-за водосточной трубы! Одет по-другому, в какую-то рвань, но это он! Саша остановилась. Вот и первый знак.
Над входом в дом красовалась ободранная вывеска “Всякая всячина”. Саша толкнула дверь, и хриплый колокольчик поприветствовал ее.
Все пространство магазина занимали стеллажи, заваленные, заставленные и увешанные разнообразными предметами. Дня не хватит, чтобы разобраться, чем здесь торгуют.
— Здравствуйте! — негромко произнесла Саша.
— И вам добрый день! — раздалось за спиной.
Среди всякой всячины обнаружилась живая душа — крупная блондинка в голубом платье. Улыбается и молчит. Саше вдруг стало до того неловко, что захотелось спрятаться под капюшоном. Но она взяла себя в руки, улыбнулась в ответ и с рассеянным видом пошла вдоль стеллажей.
Название магазина себя оправдывало. Должно быть, любой житель этого городка, если ему чего-то в жизни не хватает, идет именно сюда. Здесь было все — от зубных щеток до садовых леек. Саша плутала по магазину, как по лабиринту, а хозяйка неотступно следовала за ней, не переставая улыбаться, и чем лучезарнее становилась улыбка, тем сильнее Саше хотелось сбежать. И она уже почти собралась это сделать, как вдруг взгляд ее упал на интересную тетрадку в кожаном переплете. Она взяла ее в руки. Толстая, теплая, увесистая… Мягкая обложка из грубой коричневой кожи, обрезана, кажется, вручную. Закладка из обрывка веревки с маленьким бубенчиком на конце. Плотные, желтоватые листы старательно прошиты красной ниткой. Саша не находила в себе сил положить тетрадь обратно на полку.
— Нравится? — спросила хозяйка.
— Очень! — честно ответила Саша.
— Дочка моя делала! — похвасталась хозяйка, — Из старого сапога. Я чердак разбирала, нашла сапог. Куда его один? Хотела выкинуть, а она говорит, оставь, у меня идея есть. Такая чудачка! Клумбы у входа видели? Ее работа.
Саша похвалила клумбы. Женщина расцвела.
— Доченька моя… Талантище, хоть и подкидыш.
— Подкидыш? — вырвалось у Саши.
— Ага, — спокойно кивнула женщина. — У нас бывает. Нормальное дело. Кому не надо — нам везут. А мы детишек любим, пропасть не даем. Вон они какие вырастают!
Саша погладила тетрадь, положила на место.
— Не хотите из старого сапога?
— Не в этом дело. — вздохнула Саша. — Она прекрасна. Просто… — она осеклась. Не станешь же объяснять незнакомой женщине, что тебе нельзя иметь такие вещи. — …просто у меня денег нет.
— Возьмите так. В подарок. — раздался тоненький голосок. Из-за стеллажа шагнула девочка лет десяти с рыжими косичками и в круглых очках.
— В подарок? — растерялась Саша.
— Она вам понадобится. Я вижу. — серьезно сказала девочка.
Ну разве можно было отказаться?
— Спасибо. — Саша прижала тетрадь к груди. — Как тебя зовут?
— Алиса.
— Спасибо, Алиса! Мне она очень, очень нравится! Я бы тебе тоже что-нибудь подарила, но у меня нет ничего…
— Вы сказали, что она прекрасна. Это лучше подарка. Просто напишите в ней что-нибудь хорошее.
— Я не пишу. — смутилась Саша. — Я… рисую.
— Покажите. — попросила Алиса.
Саша замялась.
— У художников всегда есть с собой блокнот с рисунками.
— У нас тут много художников, — объяснила мать Алисину осведомленность.
Саша, краснея, полезла в рюкзак. “Стыдно врать, Белоконь! Хорошо, что альбом захватила.”
— Вот. Это моя мама. Вы ее случайно не видели? — осторожно спросила она.
Алиса перелистнула несколько страниц, подняла золотистые бровки.
— Видела.
— Что?! — Саша задохнулась от неожиданности. — Где?!
— В магазине у Петра Васильича. Да, мам?
Блондинка взглянула на рисунки.
— Ну, не знаю… По-моему, не очень похожа.
— Это она, точно.
— Пожалуйста, пожалуйста, где?!
Саша подпрыгивала на месте от волнения. Неужели? Так просто!
— Зайдите к Петру Васильичу. Вот сейчас выйдете, сразу налево поверните и вверх по улице Болотной. Четыре дома пройдете, поверните в переулок Живого пламени. Только рисунков на домах не пугайтесь! Там будет фиолетовый дом с желтой дверью. Но у него…
— А номер какой?
— Номер не ищите, не найдете. Мы их сами толком не знаем — плющом заросли давно. Фиолетовый дом с желтой дверью. Товары для художников. Да вы погодите, у него там только…
Саша, не дослушав, обняла Алису и вылетела из магазина. Мать и дочь переглянулись.
— Странная девочка. Диковатая какая-то. Не из наших.
— Нормальная. Просто потерялась. — задумчиво ответила Алиса.