Жура внезапно подняла голову и с вызовом на меня посмотрела. Её серый, какой-то водянистый взгляд тут же заставил меня стушеваться.
-Нет, я ничего такого, -сбился я, осознавая, насколько кощунственный вопрос я задал.- Но нам работать вместе, и всё такое...
-А что- страшно?- вдруг поинтересовалась она, кладя мне ладонь на колено.
-Нет, не страшно. Многие колются- инсулин там, гормоны, антибиотики, цитостатитки. Но наркота- зачем?!
Своим искренним взглядом я попытался переломить этот перламутровый, многоопытный ларискин, но она опять одолела.
-Да, Сань, я- колюсь. Колюсь наркотой, той, что есть в отделении- промедол, омнопон, морфин. Даже дипидолором и и фентнанилом[u2] ,- совершенно просто произнесла она. -Вот так.
Со мной потом не раз случались такие моменты в жизни, "моменты истины", когда, как в конце детектива, вдруг всплывает очевидная правда, много лет не дающая покоя. И я всегда удивлялся именно неяркости этого события- небо не падало, преисподняя не разверзалась, мёртвые с косами не вставали из гробов- только жизнь продолжала щеголять по-будничному, только и всего.
В отделенческой буфетной ничего не изменилось, только я сделал порядочный глоток кофе и закашлялся.
-Ну и зачем...
-Как тебе объяснить... Вначале хотела память о Толике и дружках стереть. Бывало ведь совсем невмоготу- не поверишь, хотела бежать в Днепр бросаться. Он ведь меня и сына лишил, и возможности семью хоть какую-нибудь создать, пока молодая... А уколешься- вот и сладость, вот и забыто, вот и жизнь новой становится...
-Ну сходила бы к психологу, к психотерапевту. Таблетки антидепрессивные ведь есть- релауниум, триоксазин, амитриптилин...
-Молодой ты, Сашка, и жизнь тебя ещё по-настоящему башкой не била. В психушку Лариска Журавель никогда не ляжет, запомни. Я тебе не дамочка нервная...
В это время в буфетную заглянул доктор Карапетян. Его смуглое, широкое лицо с поникшим носом, красивые пухлые губы и глаза-сливы говорили о полном довольстве их обладателя жизнью, которое не могло не передаться собеседнику и расположить максимально.
-Курите, работы нет?- спросил Арутюн Арташесович, садясь на свободный стул и вынимая пачку твёрдых "явских" "Столичных". Он говорил практически без акцента.- У нас пока тоже- воскресенье, народ ещё не проснулся. Как тут, спокойно, Лара? Обход делать не нужно?
-Да нет, Арутюн, у нас все, вроде, сами ещё не проснулись.
-Я тебе, кстати, духи обещал- помнишь. "Турбуленс"?- армянин полез в карман халата и вынул небольшой, но очень импортный фирменный флакон в упаковке.-Держи.
Лицо Журы мгновенно просияло так, будто ей вручали что-то необычайно ценное- лунный камень, издание Иоганна Гуттенберга или яйцо Фаберже. Она открыла крышечку и, закрыв глаза, провела ею у себя под носом.
-Где же ты их достал, Арутюн? Небось, всю армянскую диаспору в Л... напряг?
Карапетян хитро улыбнулся. Улыбка у него была славная, заразительная, примиряющая и располагающая.
-И сколько я тебе должна?
-Лариса!- возмутился доктор.- Я разве не мужчина, чтобы дарить духи красивым женщинам? Подарок!
-Да ну. Такие подарки, знаешь... Вы, кавказцы, конечно, мужчины широкие, но на чёрном рынке такой флакон 200 рублей стоит...
-200 рублей!- презрительно фыркнул Арутюн Арташесович, глянув на меня.- Врачом хочешь стать? Если считаешь, что 200 рублей- деньги, то лучше не становись. Так, ну мне пора в приёмное, а духи, Лара, оставь. Я попозже зайду- нам ещё кое о чём поговорить нужно...
Он ушёл, а Жура убежала в сестринскую- пробовать духи. Я вздохнул. Армян, азербайджанцев и всяких там кавказцев я не любил, хотя никогда не был расистом, и кто сам по национальности, точно не знал. Мать была украинкой, отец- не то русским, не то белорусом.
Я прошёлся по отделению- везде было тихо. Больные только-только просыпались, самые ранние посетители уже ушли, а обычные ещё не приходили. Действительно, воскресное утро располагало к безделью.
Я зашёл в сестринскую. Жура, в лифчике и трусиках стояла перед зеркалом и слегка касалась себя заветной крышечкой за ушками, под грудями, под мышками и в паху. Увидев меня, она подчёркнуто ойкнула.
-Санька, ну стучаться же надо?
Я задвинул защелку и притянул старшую к себе. Духи были что надо, и пахли возбуждающе, до одурения.
-Я ведь и там намазала,- шепнула она мне в самое ухо-...даже щипет...
-Где?
-Глупый...
Сдвинув из ларискиной промежности тонкую полоску импортных трусиков (небось, их тоже поставляет Карапетян), я нашёл, где- там действительно крепко пахло духами, но было темно, мокро, многослойчато и, по правде говоря, неприятно.
-А что обещал- помнишь?
Я вздохнул и зарылся носом и губами в самую-самую девичью промежность. Первый страх прошёл, даже стало занятно- с каждым движением губ и языка, с каждым лизанием и касанием тело Лариски всё больше поддавалось, сотрясалось, ёрзало по дивану, она не то вздыхала, не то всхлипывала, не то стонала, закрывая глаза руками.
"Так вот она какая- женщина"...
Терпеть я больше не мог, раздвинул журины ножки пошире и просто надел её, всю, на своего друга- одел неожиданно легко, точнее, она сама оделась. Руками я взял её за худые бока, двинул взад-вперёд (груди-шарики сильно качнулись туда-сюда при этом), и всё- кончил, и ох как кончил... Лариска валялась на диване трупом, разбросав ноги в самой непристойной позе, я сжимал её, как самое дорогое существо, из моих глубин бил, стрелял, торпедировал эякулят, с каждым толчком принося необыкновенное, небывалое умиротворение.
"Вот это оргазм"...
Минуты три молчали, одыхивались. Наконец, Лариса высвободилась, едва успев поймать в ладошку то, что потекло из неё.
-Фу, вытрись быстрее. Ещё не хватало на диване пятен наоставлять,- приказала она, вставая и бросая мне какую-то марлю. Лицо её раскраснелось, да и вся она совсем не напоминала собою ту сухую Ларису Павловну, старшую 1-й травмы, с которой я только пять дней как познакомился.- Оденься, подожди здесь- я в отделение выгляну.
Жура надела халат на голое тело, босоножки и вышла. Через несколько минут она вернулась с крафт-пакетом и закрыла дверь.
-Тихо всё,- объявила она. -За что и люблю травму- больные все здоровые, лечит время, покой и весёлое настроение. Главное- первую помощь грамотно оказать и всем анекдоты рассказывать. Утки ходячие выносят, в палатах родственники убирают. Мазепа молодец, навёл порядок. Анекдот знаешь?
Старая еврейка, впервые в жизни угодившая в травму, интересуется у медсестры:
-Скажите, пожалуйста, а лежачим здесь еду дают?
-Дают, но у лежачих её отбирают ходячие.
-И шо, всё-всё отбирают?
-Всё, бабушка.
-Тогда шо ж остаётся?
-Остаётся только утка!