Я подвинулся, уступая ей место. Лариса прилегла, прижалась всем телом.
-Ты классный. Что ж ты так себя недооцениваешь? Уже пол-Л... бы переебал...
-А у Гальперина в восстановительной нейрохиругии, говорят, всё оборудование импортное,- ответил я не на её вопрос, а своим мыслям.- Шприцы только одноразовые, капельницы, кювезы, гало-аппараты, миостимуляторы, аппарат хронаксия-реобаза. Там даже лаборатория биологических тканей...
-Чего?- Лариска на смогла скрыть недовольной гримасы.- Гальперина с нашим Мазепой равнять? Да где хохол прошёл, там еврею делать нечего! Я тебе оборудование в отделении показывала? В подвале три ящика стержневых аппаратов и пластинки АО из Швейцарии. А илизаровские нам северодвинский завод только титановые поставляет, из корпусов подводных лодок. Так что не говори, о том, чего не знаешь...
-Ну и что. Яков Семёнович- кандидат наук...
-А Иван Степанович- доктор наук... И на работу на "ГАЗ-24" ездит. А Гальперин- на троллейбусе. Нет, тачка у него есть, и покруче- иномарка какая-то, не то "Форд", не то "Лендровер"- не знаю. Из Киева, из ЦК Украины кто-то оперировался, подарил. Но он её в гараже держит. Так шо хохлы, Санечка, твоим евреям ещё дадут просраться...
-Никакие они не мои...Я- русский, советский человек!
-Ах,так... советский, значит. Может, ещё и комсомолец?
Мы начали возиться. Этот раз Лариска крепко меня оседлала и сама меня отсношала- уперев руки в грудь, запрокинув голову, оттопырив зад и выгнув спину. Я не мешал и поддавался. Раз от раза у нас получалось всё лучше.
В дверь стукнули. Это был Мельник.
-Кончайте там дрыхнуть,- недовольно сказал он.- Сейчас укушеного поднимем. Ребёнок, восемь лет, палец. Крыса.
-Паш, ты его оставь в 9-й, а?- попросила Жура через дверь, аккуратно сползая с меня на пол и вновь используя марлечку.- Я сейчас подойду, сделаю пробы и введу иммуноглобулин. Больше никого? Ну, как раз двенадцатичасовые делать.
Я тоже сел и начал натягивать брюки- похоже, начиналась работа.
-Подожди,- остановила меня Лариса, доставая из крафт-пакета однограммовый шприц с каким-то прозрачным содержимым и ватку.- Я тебе должна за позавчерашнее- забыл?
-Что?- при мысли, что в этом шприце- промедол, меня охватила потная слабость.- Ты? Мне? Хочешь сделать укол?
-А что?- вполне невинно улыбнулась Жура. -Я просто хочу сделать тебе приятное, вот и всё. Ты ж уколов не боишься. Кровь сдавал...
Пожалуй, безволие и паника ещё никогда не охватывали меня с такой силой.
-Нет, спасибо, ты мне уже сделала приятное. Пожалуй, хватит...
-Дурачок, тебе ж ещё приятнее будет. Этот кайф ни в какое сравнение не идёт.
-Нет. Я сказал- нет.
-Ну Санечка, только не строй из себя мачо, короля сельских танцулек,- поморщилась Лариса. С ней всегда трудно было спорить.- Во- первых, это нечестно- я кололась, а ты нет. Чистеньким хочешь остаться?
-Да я не вложу никогда, ты что, Лар!- замахал я руками, требуя немедленного восстановления справедливости.
-Не зарекайся. А во-вторых- ну попробуй. Доза обычная, 1 мл 2%-го раствора. Не понравится - так и скажешь, и на этом- всё. Договорились? Только в вену...
Я пожал плечами, сел, вытянул вперёд правую руку, сильно сжал локтевой сгиб пальцами, заработал кулаком. Подкожные вены моментально надулись.
Старшая протёрла место укола ваткой со спиртом, озабоченно выгнала из шприца маленький пузырёк воздуха и плавно, безболезненно, ввела мне иглу в вену. Кровь тут же хлынула в прозрачный куб промедола.
-Отпускай,- каким-то приглушённым, свистящим голосом сказала Лариса.- Ну, держи- с ветерком....
14. Промедол "с ветерком"
Секунду или две абсолютно ничего не было. Потом в шею и основание черепа ударила мягкая, тёплая-тёплая, мягкая-мягкая, оправдывающая понятие "приход". Очень приятно начали подсыхать губы и чесаться в носу, в промежности, в локтях. Глаза, хоть и были закрыты, тут же набрякли, включившись, точно автомобильные фары. Всё тело охватила релаксация, но не такая, как при отравлении кураре, а приятная, управляемая, хорошая.
Я вытянулся на диване, а старшая, одним движением вынув из вены иглу, тут же туго прижала место инъекции ваткой со спиртом и примотала несколькими турами бинта.
-Ну, классно?- с огромным любопытством спросила она.- Тут даже не знаешь, в чём больше кайфа - ширяться самой, или ширять друзей... Правда, хорошо? Смотри, может на смычку потянуть[9]...
В друг в дверь стукнули- раз, ещё раз, потом три раза подряд- свои.
-Лариса Павловна! Там в 107-й Зайчику капельница заканчивается,- крикнул какой-то женский голос.- Сменяйте пляшку, бо шлангочку выключите.
-Тьфу, чуть не забыла,- Жура стремительно промыла шприц, сложила в пакет и начала одеваться.- Я пошла, а ты полежи пока, кайф-то весь вылови....
Минут пять или семь- не знаю, время в этом состоянии воспринимается очень относительно- меня просто "пёрло". Впечатление было такое, что кто-то невероятно дружелюбный, очень добрый, очень шаловливый, точно Карлсон, вдруг проник в самое естество, в каждую клеточку, и сейчас показывает мне наш мир, но мир этот совсем иной - яркий, интересный, полон чудес и что в этом новом мире я обязательно проживу самую яркую, самую насыщенную жизнь. Какие-то проблемы, горе, печаль - откуда им взяться? Да у меня обязательно будут приключения, любовь самой красивой девушки, тропические острова, гоночные машины, яхты, миллиарды - вход во Вселенную для меня ныне открыт. Восторг Бытия был настолько полон, что даже трудно было его выдержать.
"Так вот что такое "эйфория"!- попытался проанализировать я.- До чего ж ты бледен, человеческий язык. "Воистину мысль изречённая есть ложь". Что дальше"?
Стадия "прихода", как я знал из "Клинической наркологии" И.Н.Пятницкой, длится недолго. За нею наступает "плато"- когда повышенный эмоциональный уровень стабилизируется, между опиатными рецепторами таламуса и препаратом наступают аффинные связи, начинают вырабатываться эндофины и энкефалины. В этом состоянии опьянённый ничем не проявляет себя, кроме узких зрачков, повышенной работоспособности и хорошего настроения. Он весьма и весьма склонен к диссимуляции, то есть "поймать его за руку"- практически невозможно. Наркоман будет спокойно и изощрённо отпираться от любых обвинений, вести себя как самый обычный человек, справляясь с самой интеллектуальной работой. Так, что вам даже неловко станет, и вы наверняка решите, что ошиблись и зря обидели хорошего человека.
Первым признаком того, что наступило "плато", появилось желание курить. Я встал, разыскал сигареты, прикурил- и всё это было здорово- сам процесс желания, вставания, поиска сигарет, выщёлкивания её из пачки, прикуривания и т.д. Сами же затяжки доставляли невыразимое блаженство.
Вроде бы, самоконтроль возвращался- кроме необычайной ясности мышления и эфирной лёгкости движений, ничего не напоминало о циркулирующем в крови промедоле. Я причесался перед зеркалом, приствистнул при виде маленьких точек зрачков и вышел в коридор.
Лариса была в процедурке и собирала кому-то капельницу.
-Что, попустило?- улыбнулась она.- Так вроде ничего не заметно. Сопишь, правда- значит, кайф вылавливаешь. Понравилось? Да раскатай ты халат, ходишь с этой повязкой на локте, точно почётный донор. Не выёживайся. Санька- не надо. Тут хоть и пофигисты все, но вычислить могут. И себя, и меня попалишь.
Она озабоченно вгляделась мне в глаза, взъерошила волосы, быстро поцеловала.
-Ну как? Точно нормально? Голова не кружится? Блевать не тянет? А еб@ться?- она хихикнула.- Мне тоже пока не в кайф. Работать можешь? Пошли, покажу как антирабическую колоть и списывать...
Потом она послала меня за биксами в централизованную автоклавную, и я, накинув сверху курточку, пошёл по больничным аллейкам. Была чудесная сентябрьская погода- светило неяркое солнце, сухо, с едва слышным шорохом падал пожелтевший лист. По аллейкам гуляли больные и родственники, среди которых было много красивых девчонок. Я был уверен, что все смотрят на меня и улыбаются.
"Ничего, девчонки, потерпите немного- вот закончится дежурство"...
Потом были двухчасовые уколы. К воскресенью и больных прибыло, и инъекций с капельницами, и перевязок. Раньше меня эта механическая, если не сказать- тупая и дармовая работа быстро бы настроила на монотонно- минорный лад, но сейчас, под влиянием нового друга, я ещё никогда не был столь преисполнен энтузиазма и добросовестности. В руках, что называется, всё горело. В голове звучала прекрасная музыка.
Золотая как солнце кожа,
Тоненькие каблучки...