Я навёл разговор на Павла Александровича. Некоторое время Рая курила молча, потом понемногу начала рассказывать- как впервые увидела его, когда сильно порезала голову- ей было десять лет, и Мельник только начинал работать в травмпункте. Он зашил ей хорошо, и был такой добрый, ласковый - называл только по имени.
-Из-за этого, наверное, и решила в медицину пойти. Дурацкие планы- закончить с красным дипломом, всю жизнь помогать людям, выйти замуж за хирурга...
Рая, как я понял, была действительно из какой-то не то староверской, не то сектантской семьи крымских караимов. Из БСЭ я знал, что это - остатки древних половцев, хранящих традиции предков, а ныне исчезающая популяция численностью 3,5 тыс. человек. У них сильно было понятие рода, общины и каждый отдельный член её обладал минимальной самостоятельностью.
Рая должна была закончить раздольское медучилище, устроиться работать в местную райбольницу процедурной сестрой, выйти замуж за соседского мальчика, Яшу Гумбольтдта, агронома в колхозе и с ним начать жить- строить дом, сажать деревья, растить детей, почитать родителей и предков.
-Но Пашка всё стоял перед глазами,- признавалась она.- Такой светлый, стройный, добрый, такой весёлый. Весь как из солнечных лучей. Вот, подумала, и суженый мой... Как Лариска в город подалась, я всё ей писала - как там он. Как узнала, что женился, чуть с обрыва не бросилась, не поверишь. А потом решила- надо ехать. Если люблю, то надо. И он полюбит... Глупо, конечно. Но у нас все женщины такие... Раз уж решила...
Рая замолчала, крепко задумавшись. Я постарался подстегнуть её сказать ещё что-нибудь.
-А ничего,- огрызнулась она неожиданно резко.- Баба его вторым беременна. Да и не примут они меня- медицинская мафия местная, облздравотделовская, меня - медсестру без роду, без племени. Как я в институт пыталась поступить, ты уже знаешь, наверное, Лариска рассказывала, небось. Ну, вот и всё - начались такие как Арутюн или такие, как Гена- плёночник. Домой ехать - примут, но позора - на весь район, я ведь уже рассказала, что за КМНа замуж-то выхожу. Яша уже на Оксане Цымбал женился, сын у них. Вот и всё...
-Из-за этого и колоться начала?
-А из-за чего ещё, Санечка?- Рая одёрнула одеяло и невесело засмеялась.- Я ж понимаю, что присела, и крепко присела - без лечения, сама, не выйду. А выбор сильно большой - либо сразу в Днепр с обрыва, либо ещё несколько счастливых месяцев. Месяцев безраздельного кайфа...
-А Арутюн? Гена? Наконец, ты ещё можешь мужика себе найти- с твоей красотой...
-Первое исключается. Ты мне подавай журавля, а синицу пусть кто-то другой подбирает... Подчинить там меня, сломать - нельзя, убить только можно. А такая жизнь, жизнь медсестры, которую каждая скотина если не облапать, то взглядом раздеть норовит - не по мне.
-Я люблю тебя...
-Ой, Саня, не нужно,- сильно поморщилась Рая.- Любви - нет. Нет её. Мне это хорошо Пашка дал понять. Сейчас я просто уверена, что он никогда меня не любил, и жениться не собирался. Вид делал, чтобы своё получить, и только. Мужское тщеславие.
Некоторое время лежали молча, слитно обдумывая глубины мужского тщеславия. Я нарушил молчание первый.
-Нет, я правда - давай с мамой познакомлю, давай поженимся. Дядька у меня двоюродный в Москве в НИИ каком-то. Жить есть где... Потом, я же тоже когда-то институт закончу, напишу кандидатскую, стану оперирующим хирургом...
-Ой, я сейчас заплачу!- засмеялась Рая.- Называется- связался чёрт с младенцем! Ещё тебя мне погубить не хватало. За предложение спасибо, конечно, но не будем усложнять. Не стерпится, Саня, не слюбится. Да и жена-наркоманка не для тебя.
-Но я всё равно тебя люблю, люблю, люблю...
Между нами снова началась любовная сцена - длительная, по тяге, с эрегированным как следует членом. Признание в любви требует немедленных доказательств, и все мои доказательства Рае были продемонстрированы на всю толщину и глубину.
Потом вдруг захотелось есть, да так, как ещё никогда не хотелось. Мы с Раей, не одеваясь, наперегонки кинулись на кухню и начали наперебой хлебать холодный борщ из кастрюли, норовя каждый захватить кусок пожирнее. Нисколько не наелись, поэтому слопали яичницу из 10 яиц и кусок домашней колбасы.
-Это называется - "пробило на хавчик",- объяснила Рая.- Теперь попробуй всё это высри, и можешь считать себя наркоманом первой степени...
4.Кумар
Как мы с Раей очутились в городском Парке культуры и отдыха- я совершенно не помню. Даже если допустить, что мы добирались на каком-нибудь сверхскоростном истребителе, эта дорога всё равно отняла бы несколько минут- нужно было доехать до взлётной полосы, одеть высотный скафандр, разогнаться... ну и т.д. Другой вид транспорта, включая и гоночный автомобиль, доставил бы нас туда ещё за больший промежуток времени, а на городском транспорте путь туда, на правую сторону Днепра, занимал никак не меньше часу. Но я абсолютно ничего не помнил. Мы с Раей после этого оказались в парке ПКиО, но как- просто сразило меня своей внезапностью. Я не спал, не впадал в кому, или в разные эпилептические состояния - просто на моих мозгах уже начали сказываться наркотики в виде слабо выраженных синдромов Корсакова и Кандинского-Клерамбо.
Зачем мы попёрлись в парк, тоже было неясно- денег не было ни у меня, ни у неё. Аттракционы нам были не по карману, а каждый стакан газировки уменьшал и без того неувесистую кучку мелочи в моём кармане.
Но было по тяге. Разница нашего с Раей состояния, состояния полного счастья и внутренней гармонии и состояния простых советских людей, пришедших прогуляться, попить пивка после полновесного рабочего дня, каких-то хохочуших студенческих группок и роты солдат в увольнилке- была громадная. Наркота приподнимала нас над землёй, что называется - тащила и пёрла, и ничьё другое пребывание в этом желтеющем и увядающем парке не было столь исполнено глубокого смысла, гармонично и оправдано, как наше.
Нам было по тяге посидеть и покурить на скамейке, побродить по аллейкам, оперевшись на парапет набережной, пронаблюдать за катерами и судами, распить на двоих, по-братски, из горлышка, бутылку тёплого "Дюшеса". Нам было по тяге разговаривать - так, обо всём. Я, помнится, больше склонялся к тайнам мироздания- нейтрино с обратным спином, как казалось мне, лежало в основе любой материи и времени; Рая - о том, как они с Павлом ездили в Карпаты, зимой, на турбазу, кататься на лыжах. Никогда не помню у себя такого беззаветного внимания к собеседнику, полной симпатии к его истории и стопроцентного сопереживания. Понимали мы друг друга также без затруднений - общение шло не на уровне вербальном, не на уровне русского языка, а на другом каком-то, больше похожим на ментальный.
В окружающем нас могло заинтересовать только то, что по тяге. То, что не по тяге, тут же выключалось из поля восприятия и переставало существовать.
-Рая!- вдруг окликнули нас из-под какого-то навеса, где жарился шашлык.- Саня!
Мы посмотрели туда. Арутюн, в белом костюме, с ещё двумя хачиками восседал за столиком, уставленном бутылками вина, тарелками с шашлыком и зеленью. Вокруг них сновали два или три официанта.
Я хотел подойти поздороваться, но Рая лишь кивком дала понять, что их видит и потащила меня в другую сторону.
-Зачем ты?- с обидой спросил я.- Может, накормили бы - меня что-то опять на хавчик пробило...
-Сань,- подбоченившись, остановилась Рая,- хочешь- вернись. Я уже говорила, что ты Аруту за девушку сойдёшь. Говорила? Зачем мешать чьему-то счастью...
-Нет, я так просто, по-дружбе,- насупился я.- Думал, им просто приятно нас видеть, вот и всё. С деньгами у них напряга нет, так почему бы...
Некоторое время мы провели в жарком споре о том, возможна ли вообще дружба, возможны ли какие-то отношения уважения между людьми, возможна ли искренность без задних мыслей, и что было бы, подойди мы к Арутюну с его носатыми дружками.
Потом сделали проще- я зашёл в кафе "Днепряночка", где зав.производством была тётя Жанна, двоюродная тётка по отцу. Она была на месте и долго расспрашивала меня о моих успехах. Узнав, что устроился на работу, закивала одобрительно. Рассказывая, я сгустил краски, и, кашлянув смущённо, признался, что денег у нас сейчас нет - ни у меня, ни у девушки, а есть хочется...
-И, Саня, какие пустяки!- махнула тётя Жанна пухлой рукой в браслетах и кольцах.- А что, у тебя уже девушка завелась? Красивая? Ну, веди, я вам в подсобке накрою...
"Днепряночка" было тоже не слабое заведение общепита, где могли сварганить и шашлычок по- карски, и люля-кебаб, и сациви, да и просто борщ, пельмени, гуляш и галушки- всё вполне на уровне. Тётя Жанна всю жизнь проработала в этой "столовой ресторанного типа", и хоть ничего не делала, кроме как кормила людей, жила она много лучше матери, хоть и тоже была без мужа - трёхкомнатная обставленная квартира, шмотки, двухэтажная дача. Золота на работе (цепочки, кольца, серьги и зубы) она носила столько, что мне всю жизнь, кажется, не заработать, впрочем, была добрячкой и у неё всегда можно было на "халяву" пожрать. Лёнчика своего, единственного сына, она "отмазала" от армии и устроила к себе рубщиком мяса. Лёнчик хорошо одевался и копил на машину.
Рая ей понравилась - было видно сразу. Та и держала себя чересчур скромно, поглубже припрятав сигареты и поколотые вены, на её счёт я отношу то, что тётя Жанна притащила и шашлыков, и салатов, и плова.
-Ешь, вон худая какая,- без конца подсыпала она.- Да и тебе, Санька, питаться нужно лучше. Вон, в магазинах нет ничего, кроме водки - и когда её-то уберут, проклятую...
-Во девочка!- втихаря она показала мне большой палец, когда мы поели и Рая вышла на воздух.- Смотри, Санька, упустишь - последним дураком будешь...
На сытый желудок гулять по вечерним аллеям стало намного приятнее. У меня в сумке лежали ещё четыре куба морфина, время которых начало подходить. В этом отношении мысли Раи не были для меня загадкой.
-И где? Сортиров нет, везде народ - не спрячешься.
-В лодке, разве.
-В лодке? Не смеши. Во-первых, денег нет, во-вторых ширяться посреди пруда, когда тебя отовсюду видно...
ПКиО был давно знакомой мне территорией. Недалеко отсюда стояла лодка дяди Серёжи, у меня были от неё ключи, и я знал, где хранятся вёсла. Прошлой осенью дядю Серёжу на почве систематической пьянки разбил паралич, он и из дома-то не выходил, фактически передоверив мне свою посудину.
Вёсла нашлись за старым гаражом, в крапиве. Замок, хоть и проржавел немилосердно, поддался старому ключу. Сложнее оказалось столкнуть лодку (это была крепкая, добротная, не раз просмоленная посудина, не боящаяся самого сильного днепровского шторма)- лодка уже почти по ватерлинию зарылась в песок, вдобавок в сентябре из-за спада воды берег вообще отступил.
Подобно другим героям Грина - Молли и Ганнуверу, мы откопали лодку, сколько смогли, подтолкнули её к воде вёслами и так, "с толкача"- кормёжка у тёти Жанны была калорийная. Вскоре Рая уже полулежала в трусиках на баке, а я всё дальше отгребал от берега. Фарватер здесь был много дальше, и никаких судов, кроме рыбацких, мы тут не могли встретить. Место было абсолютно пустынно.
Я завёл лодку под ивы, где нас уж никак не могло было быть видно. Рая уселась поудобнее, сполоснула руки забортной водой и приступила к таинству набирания препарата в шприц. Стерильность поддерживалась уже символическая - прокипячённый дома, в электрическом чайнике, шприц- пятёрка, завёрнутый в марлю и во вчерашний крафт-пакет. Хорошо, хоть иголки были в стерильной пачке.