-Может, у этих обеих девушек и масса достоинств, только я об одном молюсь - чтобы они как можно скорее исчезли из твоей жизни. И одна, и другая. Ты посмотри на себя, как ты изменился за месяц- худой стал, бледный, взгляд отсутствующий... успевать хуже стал, кучу отработок накопил...
В институте я действительно стал появляться достаточно редко - хорошо, если два раза в неделю, садился на заднюю парту и занятие проводил в том состоянии повышенной ассоциативности, слушании мозгом песен Гребенщикова и Розенбаума, стихами Анненского и Маяковского.
И всю ночь там по месяцу дымы вились
И всю ночь кто-то жалостно-чуткий
На скамье там дремал, уходя в котелок.
А к рассвету в молочном тумане повис
На берёзе искривленно-жуткий
И мучительно чёрный стручок...
Чуть пониже растрёпанных гнёзд
И длиной в человеческий рост...
И глядела с сомнением просинь
На родившую позднюю осень...
Я, кстати, стал намного хуже запоминать прочитанное, но это меня не огорчало. Взамен я открыл в себе способности к настоящему, взрослому рассуждению - не мальчика, но мужа.
"Странной жизнью мы живём- люди,- думал я.- Мы ведём такую тусклую, такую серую, такую неинтересную жизнь! Честное слово, правы неизвестные афористы, сказавшие- жизнь- это сортир, на котором люди дерутся за место на унитазе. Сами живём скучно, на грани терпения - да и намного ли жизнь в тюрьме отличается от жизни на воле. Коммунизм - чистой воды фикция, особенно это ясно сейчас- на фоне столь частой смены генсеков. И даже денег нормально заработать не можем - купить себе что-то хорошее, поехать путешествовать в старости. Зачем-то учимся в институтах, чтобы потом всю жизнь ощущать себя вторым сортом перед пролетариатом - любой квалифицированный рабочий получает во много раз больше, особо не напрягаясь. Зачем-то женимся, заводим детей, чтобы потратить уйму времени и денег на их воспитание и вырастить их подобными себе, такими же сгибающимися и шатающимися под ношей жизни, одновременно и страшащихся, и жаждущих её конца.
"Чтоб охать и потеть под нудной жизнью, когда бы страх того, что будет с нами - земным скитальцам воли не смущал и избегал других, от нас сокрытых. Так трусами нас делает рассудок"...
.
Прав Иван Достоевского- пока ты молод, невзгоды бытия можно ещё оправдать и не воспринимать так остро. Но это лет до 25. А дальше? Продолжать этот обман, который всё равно закончится твоей смертью. Все люди хотят умереть красиво и достойно - как говорится, после тяжёлой и продолжительной болезни, в кругу многочисленной родни, чтоб некролог в газете, гроб глазетовый и памятник гранитный... А какое это будет иметь значение, если тебя, любимого и единственного, нет уже - момент внезапной смерти подобен точке, и ты перестаёшь существовать. И какие пирамиды и мавзолеи не громозди - они всё равно разрушатся от времени- тысячелетий и эр. Неужели так хочется оставить после своего ухода неодушевлённый материальный предмет больших размеров- и всё равно временный, текущий- и им заменить ЧЕЛОВЕКА? Это уникальное создание природы? Разве только одно тщеславие человеческое... И сколько же тебя будут помнить? Десять лет, двадцать? Если уж войну почти не помнят... Правду, правду написал Пушкин:
И мрачный год, в который пало столько
Отважных, добрых и прекрасных жертв
Едва оставит память о себе
В какой- нибудь простой пастушьей песне...-
Унылой и протяжной.
Иди, старик! Тебя я отпускаю-
Но проклят будь, кто за тобой пойдёт!
Есть упоение в бою...
Если бы не волшебные алкалоиды, эти опиаты, позволяющие жизни забить бодрым фонтаном, наполнить её смыслом, раскрасить самими яркими красками... вступить с ней, серой и нудной, в бой! Можно ведь удавиться от одной тоски, умей мы чувствовать чуточку сильнее и искреннее. Да, наркотики сокращают человеческий век, но он и так чересчур короток и аксиоматически конечен.
Да, мы тогда совсем ничего не успеваем сделать- выучиться там, обзавестись семьёй, заработать почёт и положение - но зачем? Что на земле, в этой жизни, есть такое - абсолютное, однозначное, всеми признаваемое - что может привязать тебя к ней? Ведь нет ничего - жизнь сугубо материальна, реальна и математически глупа. Может быть, после смерти есть что-то- и это что-то подобно эйфоричному омнопонному состоянию? Работать не нужно... Если так, то такая смерть должна быть безотлагательна и желанна"...
На эту тему мы много говорили с Раей. Она полностью разделяла мои мысли.
-Жить я пробовала по-всякому,- говорила она, лёжа вплотную и затягиваясь косяком. Глаза у неё становились большие-большие, тёмные-тёмные, как чёрные дыры космоса.- И в селе, на родительском огороде, и здесь, в Л... Видела одну грязь и убогость, из которой может быть уход только в ещё большую грязь и убогость. Жизнь- гавно, и ты рождаешься, только затем, чтобы понять это...
Я напоминал слова Свидригайлова из "Преступления и наказания", в которых он представляет вечность не как что-то огромное и великое, а как чулан, вроде деревенской бани. Войдёшь- темно, а по всем углам пауки...
-Вечности нет. Ты же учил материализм.
-А бог?
-Сказки. Где-то валяется тётушкино Евангелие- хочешь, прочти. Исус ничего мужик- не трус, не зануда. Но после того, как его распяли ни за что...
Мы снова замолкали - надолго. Потом Рая вздыхала, придвигалась ближе, взглядывала мне в лицо очень внимательно своими глазами, в которых утонешь и с ручками, и со всем остальным. "Если глаза - вырост мозга на зрительных нервах, то куда же ведут эти. В какие бездны?"
-Нет, нужно иметь мужество покончить с этим, пока молод, пока тебе 20...
-И как? Я уже готов за тобой последовать, чтобы и на том свете не разлучаться. Какой способ самоубийства избрать?
Тут мы серьёзно начинали обсуждать известные нам способы, начиная от передозировки морфина, введения строфантина К[13], воздуха, утопления, повешения, самосожжения, бросания под поезд и т.д. Разговоры обычно заканчивались е#лей, причём очень интенсивной. Желание, независимо от фазы биотрансформации наркотика, неудержимо охватывало обоих. Потом долго лежали, молчали, к разговорам о самоубийстве не возвращались. Чем жарче и серьёзнее был такой разговор, тем более интенсивно мы предавались любви.
Что это значило- любовную прелюдию в такой извращённой форме, или в этом был какой-то биологический смысл- не знаю. Просто что-то хорошее восставало против чего-то плохого, делая это плохое не таким уж и плохим и разрушая уже выстроенные схемы и казуистики.
Мы не предохранялись, кончать в одеяла я так и не научился- да и потом, попробуйте, выньте из любимой девушки в последний момент. А я любил, любил Раю. В конце октября она после очередного "брудершафта" сказала, что беременна. Я спросил, была ли у гинеколога.
-Мне для этого никакой гинеколог не нужен, Сашенька,- впервые так называя меня, сказала Рая.- Все последние семь лет мои месячные бьют, как кремлёвские куранты. И вот первый сбой - это уже не говоря о куче других признаков...