У Шопенгауэра я потом читал, что мы встречаем и в жизни, и в литературе, и чуть ли не на каждом шагу множество примеров любви несчастной, провальной, не оправдавшей и сотой доли надежд, которые на неё возлагались. И ни одного примера любви успешной, счастливой, радостной, с хэппи эндом- "Они жили долго и счастливо и умерли в один день".
Для любви не названа цена-
Лишь только жизнь одна, жизнь одна, жизнь одна!
То и дело надрывно-похоронно звучало у меня в ушах. Я, признаться, был на 99% уверен в том, что по возвращении из колхоза домашняя-домашняя Рая, улыбаясь, ждёт меня дома, уже с ребёнком на руках, как это показывают в последней сцене "Место встречи изменить нельзя". Я не мог допустить, что всё обернётся иначе, наизнанку, мерзко так...
Да и вообще, кого из нас жизнь убеждает в существовании добра, которое обязательно должно победить и увенчать собой миллиарды тех отвратительных проделок, что успело натворить зло? Кого жизнь убеждает в существовании высших сил, в бытии Бога? Человек, на мой взгляд- довольно крепкозадое существо, способное снести "и плети, и глумленье века, боль призренной любви, заносчивость властей и оскорбленья, чинимые безропотной заслуге", что это- его натура, что "умных приобщают к себе, а на глупцах едут верхом". Отомстить- это всё, что доступно наиболее терпеливым и выдержанным из нас, из всего человечества.
С тех пор, смирясь в бессильном гневе,
Отмстить себе я клятву дал.
Носил её, как мать во чреве младенца носит-
Срок настал...
-Человечек,- бормотал я, идя куда-то по лужам,- это звучит горденько...
Для 20 лет удар был довольно силён, но крепкозадость была и мне свойственна, и никаким дурным вестям не сломить Александра Белошицкого. Пусть это послужит хорошим уроком для тех кровавых жизненных битв, которые я обречён отныне вести до самой смерти. И пощады никому не будет... Глотки буду рвать, глотки! Приказ- пленных не брать...
Под гулы меди гробовой
Творился перенос.
И, жутко задран, восковой
Глядел из гроба нос.
Дыханья, что ли, он хотел,
Туда- в пустую грудь?
Последний снег был чёрно-бел
И тяжек рыхлый путь....
Лишь только изморозь, мутна,
На тление лилась-
Да тупо чёрная весна
Смотрела в студень глаз,
С облезлых крыш, из бурых ям,
С позеленелых лиц-
А там, по мертвенным полям,
С разбухших крыльев птиц.
О люди! Тяжек жизни след
По рытвинам путей,
Но ничего печальней нет,
Чем встреча двух смертей.
Под утро я вернулся домой. Мать ни о чём меня не спросила, видимо по лицу моему поняв, что дело плохо. Да, я мгновенно разревелся бы от любого вопроса. Нет уж, крепче стиснем челюсти и двинемся в поход- сегодня предстоит один из самых тяжёлых дней моей жизни.
Было воскресенье- день, когда все нормальные люди отдыхают, спят подольше, и, ещё не вылезая из постели, смотрят "Утреннюю почту" с популярным телеведущим Юрием Николаевым. Больницы же, особенно экстренные, скоропомощные, работают на полную катушку, хотя в них и остаётся только дежурный персонал.
Уже на подходе я начал здороваться - за полтора месяца работы в травме я знал уже многих, и сотрудников своего отделения, и "смежников". Несмотря на то, что день был воскресный, настроение в основном было приподнятое. Вообще, я замечал эту странную черту советского человека - тогда, когда другому, нормальному, и в голову не придёт палец о палец ударить, наш радуется, как ребёнок. Хлебом не корми - дай побольше субботников, уборок территории, ленинских субботников, зачётов и поездок на уборку урожая. Ходил даже известный анекдот-
Лиса, безуспешно попытавшись выманить сыр из клюва вороны, куда-то убежала. Через некоторое время возвращается вся взъерошенная.
-Эй,- кричит,- ворона! Ты сегодня на субботнике была?
-Угу,- благоразумно кивает птица, не раскрывая клюва.
-А завтра воскресник будет!!
-КАК????