Мы с Лирой до самого вечера гуляли по Санго.
Мы зашли в десяток магазинов, и накупили мне целую гору вещей — рубашек, брюк и жилеток. После первого же магазина я щеголял в кроваво-алой рубашке и темных блестящих брюках, а до уровня колен свешивались подтяжки. Да, такая мода — купить брюки впору, купить подтяжки, закрепить их, и оставить свободно свешенными, чтобы они мешались хвосту. Мне не очень нравилось, но, тем не менее, совсем уж игнорировать моду нельзя. Кроме того, я обману абсолютно всех, если заявлю, что обретение тела не вскружило мне голову.
Естественно, на моей голове красовался объемный серый берет, который мне даже очень шел. Ухи успешно скрыты!
Потом мы с Лирой зашли в универсальный магазин, откуда вышли с пакетом всяких-разных расчесок, заколок, зубных щеток, коробок зубного же порошка и прочего, прочего, прочего.
Примерно на этом моменте я ощутил, как внутри меня та мистическая пружина начинает медленно распрямляться. Меня это не встревожило, а зря.
Дальше мы с ведьмой зашли в оружейный магазин, где подобрали мне добротную куртку, охотничьи брюки и револьвер. Я тек слюнями по длинноствольному "Ясеню", но из-за моих действительно каких-то слишком аккуратных, если не сказать, детских ручек, пришлось довольствоваться обычным "Ольгердом". В принципе, я подумал и жаловаться не стал. По крайней мере, мне не должно вышибить зубы отдачей.
Потом мы с девушкой перекусили в кафе, снова полюбовались выступлением уличных артистов-волшебников, и направились в обратный путь.
По пути я смог выпросить у Лиры часть моей доли, и, забежав в магазин, я купил девушке букет из алоглава. Когда я вручил его девушке, та очень мило зарделась.
Она оценила как подарок, так и его практическую сторону — из высушенного алоглава можно сделать прекрасное лёгкое болеутоляющее.
Наш вояж занял неполные семь часов, и под конец я уже был вымотан.
Когда мы уже подходили к поместью, и нам оставалось ещё шагов триста, пружина внутри меня распрямилась. Мир мигнул, и я оказался в тесноте, сдавливаемый со всех сторон, задыхающийся.
— Лира, где я?! — хрипел я.
Наконец, кто-то большой и сильный освободил меня от тесного плена. Я проморгался, осмотрелся и взвыл.
Я снова котик! А плен оказался одеждой, похороненной в пыли под ворохом бумажных пакетов.
— Да, я читала и об этом. Думала, обойдется, — тяжело вздохнула Лира, прижимая меня к себе.
— Что обойдется?
— Зелье несовершенно, и твоя матрица остаётся во многом кошачьей. Поэтому твой дух постепенно возвращает телу привычный облик.
— Чего?!
— Тебе ещё повезло. У некоторых неудачных экспериментов было вообще по часу или меньше. У тебя, видимо, целых семь.
— Лира, в сутках двадцать два часа! — возопил я.
— Ну, надо просто дождаться следующего мотылька. Или поискать на черном рынке глаза. И снова подождать пять месяцев, пока глаз не растворится.
— А-а-а!!! — схватился я за голову и тотчас зашипел — оцарапался.
— Тебе ещё легко, Джас, — повторно вздохнула Лира, отпустила меня, вытащила из сумки баночку с успокоительным и проглотила пилюлю. — А мне вот теперь это тащить, — девушка обвела рукой ворох пакетов.
***
Мы вошли домой. С кухни доносился ароматнейший запах жаркого со свининой. Кашеварила Гиз.
Когда мы зашли, она смерила меня печальным взглядом и вздохнула.
— Ты жопа, — аристократически оскорбила меня она.
— Ты тоже, — остроумно подколол я ее.
— Предлагаю забыть это утро. Я снова Гиз, а ты ничуть не низкий кот.
Я скрипнул зубами, но все же согласился. Вот стерва, все же немного, вскользь, но прошлась по самолюбию.
Но за вкуснейшим, сочным жарким со специями городов Совиного моря спор был забыт. Наверное, так думала Гиз, потому как я, может, и простил, но не забыл. Хе-хе.
День закончился весьма спокойно — Лира достала из какого-то шкафа ключ и отперла комнату, раньше бывшую закрытой. Комната как комната: шкаф, комод с зеркалом, узкий письменный столик, стул и кровать. Подушка и одеяло лежали в шкафу. Все поверхности в комнате покрывал неслабый слой пыли. Мы с ведьмочкой (точнее ведьмочка, а я рядом суетился) занесла мои вещи в мою комнату, застелила кровать (зачем, любопытно, так как спать я буду в виде кота, чтобы не терять драгоценные часы), положила ключ на столик и, пожелав спокойной ночи, вышла.
Я лег на одеяло, укрылся оставленным пледом и, нонсенс, начал ворочаться. Лечь на живот? Не то. На бочок и свернуться? Не то. Растянуться на спине? Тоже, духи Дна, не то. В конце концов я забил на все это и поплелся к Лире. Сумел аккуратно забраться ей в ноги и не разбудить.
Ночью меня пару раз пнули, но после цвергов это казалось легкой щекоткой.
***
На следующий день, сразу после завтрака, Лира заставила меня перекинуться. Она ничего не сказала по поводу того, что я снова спал с ней, но смерила меня очень странным взглядом. После этого мы втроем (плюс Дамиан) направились в управление охотников. Там мы перерегистрировали одинокую охотницу Лиру в Группу номер сто двадцать — сорок четыре. В составе группы были: ваш покорный слуга, который не стал мудрствовать лукаво и представился Джаспером, естественно, Лира и наш новый сосед Дамиан.
О соседе можно и сказать пару слов. Сосед он был мой постольку-поскольку: жил ровно на этаж выше. Характер имел нордический, стойкий, всегда выглядел расслабленно-спокойным. Его можно было понять — молодой роккулу способен, не сильно напрягаясь, закрутить галгару в бараний рог. По вечерам Дамиан обычно или медитировал, оккупировав мою ямку с песком, где я тренировался проводить все больше и больше Мощи, или упражнялся в стрельбе на заднем дворе, или уходил гулять, туманно поясняя «иду в реку».
В общем, вроде и нормальный, а вроде и мутный какой-то. Возможно, мой легкий флер антипатии проявлялся именно в контрасте с общительным, оптимистичным Эдвином. Эх, как же я скучаю по моему первому другу в этом мире… Как он там хоть…
Дальше мы взяли путь в оружейный магазин — сегодня Лира прихватила с собой винтовку. Девушка собиралась присмотреть новый, более прочный ствол, а так же пополнить запас патронов, и прикупить патроны и мне, а то вчера как-то не удосужились.
На полпути Дамиан сказал, что знает более короткий путь, и повел нас дворами. По моим прикидкам, хотя я еще не очень хорошо ориентировался в Санго, мы должны были сэкономить почти двадцать минут пути.
Мы вошли в очередную узкую улочку Санго — черепица нависших домов скрывает небо, узкие крашеные двери, пустынные мертвые окна. Хотя вокруг и центр, казалось, тут никто не живет.
Все случилось резко. Спереди нам путь преградили трое парней с до боли знакомыми голубыми прядками в волосах. На этот раз луки они где-то забыли. В руках блеснули ножи.
Я обернулся. Сзади двое, и та же ситуация. Снова полуобернулся, и успел заметить, как из одного окна выпрыгивают еще двое наемников Холодных сердец. Это были наши старые знакомые, которых мы повстречали в первый же день нахождения в Санго — Оспа и Шрам. Ни капли не изменились, чертяки.
Я сразу же начал прогрев. Краем глаза заметил, что кожа Дамиана приобрела уж совсем нездоровый серый цвет. «Как шкура акулы» — поморщился Кот.
В мою спину уткнулся ствол револьвера. Сталь неприятно холодила сквозь не самую толстую рубашку. Скосив глаза, я увидел, что Дамиана и Лиру тоже взяли на прицел.
— Здрас-с-сь! — прошипел Оспа. На этот раз даже не пьяный. — Долго же мы тебя выслеживали, красотка. На этот раз не отвертишься.
— Мы вам не мешаем? — поинтересовался я, довольно быстро не то что бы закипающий от злости. Тут больше бы подошло слово «звереющий».
— Будешь вякать — пустим в расход! — шикнул Шрам.
— Так вот, — встрял Оспа. — Не захотела показывать свои красоты трем воинам, что ж, придется показать семерым. И, пожалуй, нежными мы не будем.
— Я, вообще-то, ведьма, — подала голос Лира. Ого, а она явно напугана.
— И чо? ‒ хохотнул Шрам. — Поперек, что ли?
Мир мигнул. Вот все стояли, и вот Оспа лежит у стенки, запятнав ее кровью из расшибленного затылка, Шрам лежит на земле, я вжимаю свой револьвер ему под челюсть, его же револьвер чувствительно давил мне на ребра. Лира достала из ножен свой кинжал. Вижу нехороший огонек в глазах. Видел пару раз такой — сейчас кому-то будет очень плохо. Дамиан стоял ко мне спиной; из ритуальных бугристых шрамов торчали тонкие иглы, будто вершинки плавников хищных рыб.
— Повтори еще раз, что ты сказал, — я мотнул Шрамом в воздухе. Он явно не ожидал такой силы от полторашки, как, например, я, так что его прицел сбился и поплыл за пределы моего тела. Согнув хвост, я неплотно обвил его запястье и отвел револьвер в сторону очухавшегося Оспы.
— Я сказал, а не попе… — очевидно, Шрам счел себя бессмертным.
Договорить он не успел — я с размаху ударил его лбом в лицо. Шрам охнул.
— Какая злобная коротышка, — сказал какой-то самоубийца из толпы.
Чуть не взорвавшись от ярости (а вот пламенем пыхнув), я поднял оружие и за пару мгновений высадил весь барабан в толпу. Один завалился навзничь, другой сполз по стене, выронив нож и держась за плечо, третий сел на задницу, прижимая ладонь к животу.
Лира выставила в сторону Оспы какую-то толстую палку, извлеченную из сумки. Наемника пронзила ветвистая голубая молния. Он дернулся и завалился набок, испуская клубы дыма. Дамиан рванулся к замыкающим. Лира метнула что-то волшебное в недобитков.
Внезапно Шрам с силой двинул мне коленом под дых. У меня перехватило дыхание, хватка ослабла.
Каким-то сверъестесвенным образом вьюжник вывернулся из-под меня и двинул мне кулаком в скулу. Успел вскочить, собака драная. Я навел на него револьвер и только всухую щелкнул курком. Шрам же рывком выдернул руку из моего хвостового захвата и навел револьвер на меня, но сделать ничего не успел.
Разогретый я моментально докрасна раскалил рукоятку, и вьюжник с матом выронил ствол. Я бросился на него, вцепился, снова повалил на пол, полуосознанно активировал гару «коготь» и наотмашь полоснул его по лицу. Шрам взвыл.
На момент солнце погасло. Я отвлекся — это Дамиан кинул одного наемника через весь переулок. То есть, метров на двадцать. Силен, акулка.
По-змеиному быстрым движением Шрам выхватил нож и всадил мне его в предплечье. Зашимев по-кошачьи, я по костяшки всадил пальцы ему в живот. Четыре-один, мразь.
Внезапно подлетел Дамиан. Выглядел он ужасно — угольно-черные глаза, синевато-серая кожа, какие-то микрокапюшончики из кожи на шее, удлиненные пальцы с перепонками и короткими, но бритвенно-острыми когтями.
Без всякого труда роккулу выхватил Шрама у меня из захвата и так приложил его об стену, что та пошла трещинами. Шрам издал придушенный звук, изо рта хлынула кровь. Дальше Дамиан просто выпустил вьюжника из рук, тот, обессиленный, упал на землю и чувствительно приложился об нее дважды шрамированной мордой. Чудак на букву «м».
Совсем рядом раздался свист полицейского свистка. Вот же великие Донные Духи!!!