— Если ты подойдешь ко мне еще ближе, я высосу твой спинной мозг через глазницы, мразь.
— За проезд… заплатить нужно…
— Я предупреждал.
— Нар Отец Монстров. Избранные изречения
Все по классике.
Светошумовые.
Лось со щитом врывается первым в здание. Чехословакия вертит черепами на триста шестьдесят градусов, выискивая малейшие намеки на враждебное движение. Саперы уже проверили, снайперы оценили, а Приходько понял, что что-то в этой жизни делает не так.
Мин и намеков на взрывчатые вещества, даже уровня включенных газовых горелок, дабы облако незримой смерти заполонило панцири квартир, не было.
Пацана обступили журналисты, вытеснив переговорщика ближе к спинам отряда Земина.
— Он говорил, что дождь… красный дождь, он называл его Кровавый Ливень… он… это дар и проклятие Темных богов. Он говорил, что мертвые восстанут из могил и будут пить кровь живых. Они…
Группка больных ублюдков.
Виктора всегда удивляло это дерьмо.
Пару раз он пересекался с матерыми операми из убойных отделов и его тянуло курить от их охуительных историй.
Краснодар или Красноярск, хуй уже вспомнишь, может вообще, где-то между Сыктывкаром, Камчаткой и Челябинском, не суть. Нашелся один мутный пацанчик, то ли сатанист, то ли какой-то ктулхуист, сколотил банду отморозков и с их помощью порешил, если не изменяет память, человек пять. Причем особо жестоким и извращенным способом. И Виктора всегда мучал один вопрос — как? Как он умудрился это сделать?*
Что он говорил и каким образом, что абсолютно адекватные и нормальные представители социума взяли колюще-режущие предметы и начав с расчлененной кошки, повешенной на перевернутом кресте, начали короткое, но запредельно жестокое турне в старое доброе ультранасилие?
Мертвый, похоже, был из той же оперы.
Если верить освобожденному заложнику и новым роликам в социальных сетях, он оказался очередным предвестником Апокалипсиса, сплотившим вокруг себя небольшую группку отмороженных последователей. Зомби, Кровавый Ливень, Повелитель Смерти, какая-то Великая Четверка. Ебанутый, одним словом. И как же жалко, что за такими ебанатами слишком часто идут люди.
Стас был послан нахуй, дословно, как "жалкое смертное ничтожество, которому суждено умереть в ближайшие дни".
При повторной попытке наладить контакт была выпущена "в молоко" очередь из калаша.
Журналисты брызнули в разные стороны, уходя с потенциальной линии огня напрягшихся силовиков и сектантов-террористов. А Земин в который раз убедился, что либо Приходько конченный на всю голову, либо у него цельнометаллические яйца и на самом деле он чуть подволакивает левую ногу не от шального осколка, зацепившего коленный сустав во времена бурной молодости, а из-за их тяжести. Не меняя позу, интонацию и выражение мимических мышц он продолжил поползновения в сторону мирного разруливания сложившейся ситуации.
Профессионал. С большой буквы.
Первое правило этого парня, за что его и безмерно уважали, по возможности должны выжить все. И заложники, и преступники и самоубийцы, к которым его время от времени вызывали. Кремень, нахуй. Столько лет в этом дерьме варится и все так же сохранил веру в людей и главный догмат по-настоящему утопического общества — "человеческая жизнь бесценна". Точка, блять. Не больше и не меньше.
Отмашка была дана, когда ублюдки швырнули из окна несколько отрубленных голов. Грязные, окровавленные мячики со слипшимися волосами. Подчиняясь приказу Стас был вынужден удалиться на безопасное расстояние. Что бы не говорила о себе психологическая и психиатрическая наука, к сожалению, существуют люди, с которыми невозможно пойти на компромисс. Куда более запущенная версия "есть только два мнения — мое и неправильное", подкрепленная садистическими наклонностями, пятнами ржавчины разъедающими морально-этические установки, если таковые в принципе были, постепенно подводя человека к опасным, как для него самого, так и для всего остального общества, мыслям.
Приказ был дан стрелять на поражение. Если получится, то Мертвого или кого-то из его ближайших помощников, обезвредить и взять живьем… если. Хорошее слово.
Подошвы берцов скользят по лужам крови, свежая и запекшаяся, смешивающиеся с лохмотьями плоти в отвратительнейший суп каннибала. Злоба в зрачках парней. Директива убить всех, кто это устроил моментально вытесняет все и вся из черепных коробок, войдя в симбиоз с безусловными боевыми рефлексами, вцементированными в подкорку каждого вояки.
Убить.
Просто убить этих мразей.
Подобные животные… они не должны осквернять планету Земля самим фактом своего существования.
Багровые брызги на стенах и потолке.
Раздробленные кости.
Куски мышц, кожи и внутренностей, неровным ковром покрывающие лестничную площадку, дверной косяк, куцые перила и неровные блекло-серые ступени.
Когда-то Прямой боялся темноты. Точнее того, что может скрываться в ней, ибо неизвестность пугает самых храбрых, ядовитым щупальцем заползая в сочленения брони их разума, воздействуя на то самое "Что если?" Ты понятия не имеешь что находится в непроглядном мраке и не можешь на это нормально реагировать. Но потом Земин понял, что в этом мире существует не так уж и много существ, которые будут в состоянии причинить ему вред после тесного знакомства с очередью 7,62. Всадить весь рожок, три десятка патронов, в упор и что угодно из живого и способного очутится в средней полосе его страны, стремительно перейдет из категории "угроза" в "изрешеченное кровавое месиво".
Вообще боятся — это нормально. Только страх, именно страх, завязанный на инстинкте самосохранения, довольно часто помогает оставаться среди живых относительно целыми и идущим одним комплектом куском человечины.
Дальше было много страхов.
Каждый жизненный период накладывает свой отпечаток, отягощая разум мрачными мыслями.
После штурма лежки одного маньяка… эта кровь наслаивается на темные картинки того, что творят с людьми ужасы войны… теперь Земин боялся психов.
Нет, не того, что кто-то из этих асоциальных ублюдков выпустит ему кишки, перегрызет глотку или еще что-то в том же роде. Виктор боялся что рано или поздно может стать таким же. Просто слететь с резьбы, утратив всякую связь с реальностью, и пойти валить всех направо и налево.
Каждое такое дело. Каждый вызов. Каждый вымазанный кровью убийца. Каждый труп.
Это не проходит бесследно. Ты, возможно, не замечаешь, как меняешься внутренне, как сминаются твои идеалы. Но это, сука, происходит.
И вот такое…
Это страшно. Действительно страшно.
— Чисто.
— Чисто.
— Ебать твой рот, — Чеха согнуло пополам.
Он успел открыть шлем и отодвинуть край балаклавы.
Перед заданиями обычно не едят. Тяжесть в желудке, у некоторых изжога, желание посрать в самый неподходящий момент, пищевое отравление и потенциальные осложнения, если ты поймаешь пулю или заточку в область потрохов никого не прельщали. Чех блевал желчью.
Славка уже рядом с братом. Взгляд поверх прицела в глубь квартиры. Чет его тоже заметно замутило.
— Доложите обстановку, — голос "начальства" отрезвляет, хотя бы той же тлеющей подляночной ненавистью одних ведомств к другим.
— Тут трупы. Много трупов.
— В каком виде? — вопрос не по уставу, но, сука, этот парень определенно слышал как приложило Чеха.
— Во всех.
Прямой не стал смотреть туда же. Чехословакии он доверял и они были определенно не теми, кто смог бы проворонить врага, поддавшись эмоциям. Да и свою психику лучше беречь, ну его нахер, что там сделал Мертвый, если это так зацепило матерых бойцов.
Квартиры осмотрены.
Второй этаж.
Снова кровь и содранная с костей плоть.
И да, занимательный факт, Земин не знал, что едва его отряд ворвался в парадную дверь, а вторая группа захвата точечным взрывом вынесла вход в подвал, бледный, плохо сгибающийся, мертвый палец кого-то, лежащего в луже собственной крови на лестничном пролете верхних этажей, нажал одну, одну-единственную кнопку на треснувшем экране года два назад устаревшей модели андроида, заливая в Интернет связку оборонительно-осколочных гранат нового контента. Вот только теперь на нем был Костян среди изуродованных мертвецов, обгладывающий чью-то руку.
— Вы думали, что я вру? Или, что я безумец? Хуй там плавал, ублюдки, мертвые уже среди вас и я их новый бог. Темный бог Смерти, суки, склонитесь или умрите.
Говорят, что можно подделать любое фото и видео.
Да, CGI и фотошоп в наши времена творит чудеса, а если в этом задействованы настоящие спецы в вопросах грима, постановки, декораций и костюмов, то картинку на экране крайне сложно отличить от жизни.
Но не в этот раз. Здесь, как совершенно не разбирающийся в подобном дерьме любитель, так и профессионал, собаку съевший на монтаже, с чистой совестью скажет, что это нихуя не плод воображения. Человеческая цивилизация тупо не доросла до возможности настолько реалистичного двухмерного показа того, чему еще не дано название во всех науках мира.
Костян стоял у стены, тускло-желтые обои с белесыми цветками лилий.
В нем уже мало чего осталось от человека, скорее только гуманоидные особенности телосложения — две руки, две ноги и одна голова.
Остальное же, после такого количества убийств кардинально изменилось, превратив чуть модифицированного вурдалака базовой комплектации в нечто… в нечто прекрасное в своей уродливой, извращенной, хищной красоте. Некромантия, сила Смерти пропитала каждую клеточку его тела, заменив привычные биологические АТФ, РНК и прочий бред на полноценно автономный синтез некроэнергии.
Буквально серпы когтей. Загнутые, опасно-острые, зазубренные куски костей, способный вскрыть человеческий организм, как выстрел тяжелого дробовика консервную банку. Сползшая с черепа плоть, обнажившая темные провалы глазниц с ослепительно-яркими точками алых зрачков. Иное строение челюстей. Больше животное. Единственная цель этих клыков рвать плоть живых. Он горбится, болезненно-тощий двухметровый монстр, закованный в панцирь из наезжающих друг на друга костяных пластин и кривых шипов.
Идеальная пехотная диверсионно-штурмовая единица.
— Вторая группа, доложите.
— Проход чист. Целей и "двухсотых" нет.
— Принял.
Никого.
Только покойники.
Подъем на третий.
Это начинает пугать.
Слишком большое количество мертвечины в одной точке пространственно-временного континуума.
Стрельба.
Не расчетливые скупые очереди или одиночные выстрелы.
А паническая, безумная и захлебывающаяся стрекотом пальба на весь боезапас.
— Они убили Миху!..
— Блять…
— Что это за хуйня?!.
— Стреляй в голову!
— СУКА, НЕТ…
— Вторая группа, доложите!
— Веду бой с против… — шипение рации смешивается с предсмертным хрипом, клокочущим бульканием крови в глотке. Прямой ни с чем не перепутает этот врезающийся в память звук.
— Это засада, блять, это нихуя не люди, ебать!..
— Первая группа, отход, это засада.
— ЧТО ЭТО?!.
Выстрелы.
Крики.
Рычание?..
— Сваливаем, пар…
Жалкие доли мгновений, которые занимает среднестатистическое моргание человека. И Славик валится на пол. Автомат гремит от соприкосновения с бетоном. Тактический шлем пробило вместе с затылочными костями черепа, перемешав мозговое вещество в неработоспособную кашу.
Выстрел.
Пистолетная гильза звенит по полу.
Земина мотнуло в сторону. Мелкашка в навороченный бронежилет, это даже не смешно. Больно, но далеко не смертельно.
Чех вдавливает спусковой крючок до упора. Лязг затвора, выплевывающего золотистые цилиндрики. Пули выбивают из стен мелкое крошево. Лось орет что-то невнятное, а Виктор просто пытается понять, что происходит.
Кто-то… или что-то… темный силуэт мелькает в опасной близости. Прямого сломанной куклой отшвыривает в сторону. Удар об закрытую дверь квартиры. Жалобный хруст позвоночника. Приложило черепом об бетон. Металлический привкус во рту. Разноцветные круги перед зрачками.
Щит выпадает из рук Лося.
Громила на слабеющих ногах пятится назад, зажимая ладонями вскрытое горло. Кровь, темная, почти черная, ручьями бьет из-под ткани тактических перчаток, усиленных кевларовыми вставками. Пятка берца нашаривает пустоту вместо привычной надежно-твердой поверхности. Боец заваливается на спину. Кровавый веер тяжелых капель, разбрызгиваемый в полете. Его практически мертвое тело падает на ступени, съезжает вниз, к ногам Волчары, и перестает подавать признаки жизни.
Шизик, обливаясь кровью, придавливает своей тушей Земина к стене.
Просто, как необстрелянных щеглов, всех положили.
— Парни, что там у вас? — голос "Ну че там, я попал?" пробивается сквозь мутную пелену полубессознательного состояния, — Какие-то черти по периметру гражданских режут, я, бля…
Это…
Что это за хуйня, ебать его в рот?!
Существо… это не человек, сука, это определенно не человек… поднимает вопящего Чеха над бугристым черепом. И разрывает его нахуй на две неровные половинки. Кровь брызжет на стены. Внутренности покойника чудовищным водопадом падают на эту тварь. Измазывают ее нечестивый лик, покатые плечи, скользят по впалой грудной клетке и ощетинившейся костяными иглами спине, неровным, рубчатым сегментам природной брони.
Земин говорил, что когда-то боялся того, что может обитать в темноте?
Плевать на психов и съехавшую крышу, вот это по-настоящему страшно.
Прямого вырубило.
Словно щелчком рубильника.
Тьма.
Беспощадная, жестокая и… всепрощающая?..