Было величайшее желание попытаться сделать Костяного Ужаса. Вот размахнуться на то, что моментально сделает меня незыблемым королем всего и вся в радиусе пары десятков километров.
Великий соблазн и великий риск.
Но я отбросил эту идею.
Еще не время, но вот поиграть в VR-RPG с полным погружением уже можно.
Мое личное кладбище практически приблизилось к отметке, отделяющей просто кусок мяса с остановившимися жизненными процессами от алчущего плоти монстра. Я не смогу иметь власть над всеми ими, но… что мне мешает управлять одним из них, за кем пойдут все остальные?
Отделившееся от моей ауры семя, по аналогии с человеческой физиологией, являлось отрубленным пальцем. Окровавленным шматом мяса и костей, которые до недавнего времени были неотъемлемой частью меня. Раны зарубцуются и на месте среза вырастет новый, куда лучше и эффективнее. Но чисто теоретически, я же могу попытаться прирастить его обратно, травматологи и хирурги не дадут соврать, что такое возможно. Ну или на крайняк подключу к нему проводки и жахну током. Какое-то время мышцы определенно будут сокращаться, физиология, хули.
Я проник в разум одного из мертвецов.
Не в том понимании, будто я слился с личностью покойника, вобрав в свою суть его мысли и эмоции до того момента, как он попытался увернуться от когтей Костяна, у него почти получилось, самым краем зацепило горло. Нет, я по локоть вогнал свою лапу в грудную клетку зарождающегося самосознания живого трупа, только начинающего понимать, что было бы неплохо чутка перекусить чьими-то мозгами. И там, я нащупал его мертвую, холодно застывшую сердечную мышцу, в вязко-склизкое месиво которой погрузил пальцы, нащупывая в нем нити кукловода, тянущиеся к его конечностям.
Я видел то, что видел он.
Я слышал то, что слышал он.
Я чувствовал то, что чувствовал он.
И это был ГОЛОД.
Моя временная лежка вполне надежна, мы не оставляли следов, ну во всяком случае насколько это было возможно для вооруженной до зубов и когтей ячейки ночных кошмаров. Упыри рядом со мной, дремлющими псами лежат на грязном бетонном полу. Им не нужен сон и они чутко вслушиваются в фоновый шум города. Безвольные, увешанные стволами и наиболее уцелевшими бронежилетами, затаились в самых дальних подвалах, выжидая своего часа. Это была своего рода паутина. Немногим больше десятка узлов-одиночек, сплетающихся в простую схему террора, а в центре нее — я.
Создание Вождя, да, я решил назвать его так, заняло довольно приличное количество времени, удваиваемое расстоянием, разделяющим нас. Я приостановил процесс восстания всех остальных и перенаправил несколько уже практически сформированных сгустков моей некроэнергии, вступившей в симбиоз с упыриной порчей, тлеющиих в соседних телах, в тушку Вожака. Так Вожак или Вождь?
Все трупы, ближе к вечеру, забрали в городской морг, взятый в плотное кольцо полицией и военными формированиями. На месте бойни суетятся судмедэксперты вперемешку с серьезными дядечками из спецслужб, охраняемые ротой армейцев. В городе введено чрезвычайное положение. Организовываются патрули, блокпосты и оповещение мирных граждан. Знатно я наследил.
Наверное, я мог погореть в самом начале своего блистательного плана. Согласитесь, кто бы не обратил внимание на то, как один их покойников, обязанный мирно лежать и так же мирно разлагаться, начал покрываться крошечными костяными пластинками, больше всего напоминающими темно-серую чешую рептилии? Небольшие рожки по всему облысевшему черепу, вывернувшиеся в обратную сторону коленные суставы, теперь оканчивающиеся практически птичьими лапами, а заметно удлинившиеся руки обзавелись узкими, хищно поблескивающими матовой чернотой семисантиметровыми коготками.
Но мертвецов было слишком много, а персонала слишком мало.
Поводырь Мертвых.
Вообще, этих тварей существует бесчисленное множество и подвид степного Алдорского, не самый впечатляющий из них в плане возможностей. Но не в моем положении жаловаться.
Я(мы?) открываю(ем?) глаза.
Частичный переход сознания с полным контролем Поводыря. Схема та же, что и с Костяном. Нити повиновения протягиваются ко мне сквозь тело Вожака, выступающим эдаким связующим звеном, который способен без моего непосредственного вмешательства, более или менее сносно выполнять поставленную задачу.
Даю отмашку, снимая ограничители, удерживающие Голодных от финальной фазы своего вызревания.
И да начнется бойня.
Сознание, не мое, Поводыря, раскалывается на десятки фрагментов, часть из которых покорна ему(нам?) до мозга костей, а вторая лишь номинально и следует только туда где есть пожива, либо куда направила свои стопы орда сородичей.
Вы когда-нибудь просыпались на операционном столе?
Почтенная сухонькая старушка в безлико-зеленом фартуке и медицинской маске ковыряется в ваших внутренностях на пару с дородной теткой, стоящей с другой стороны, и чьи впечатляющие габариты не может скрыть даже бесформенный халат. Двое крепких ребят в форме, чуть позади бабки моложавый мужчина с орлиным профилем и тем самым взглядом, который моментально выдает человека, обличенного скрытой от общественного взора властью. Чекист, одним словом.
Бледный свет больно режет глаза.
Только тетка успела заметить, как дернулись зрачки мертвеца. Вскрытое тело, чьи потроха лежали в отдельной емкости, вскидывается взбешенной коброй и скрюченной, погрызенной упырем рукой, впивается в шею заведующего патологическим отделением центральной городской больницы. Сминается гортань. Старушка беспомощно хрипит. Голодный, повинуясь приказу Поводыря, отбрасывает ее в сторону. Безвольно дернувшаяся голова тщедушного тела. Алый мазок на белой плитке стены. Вторая конечность уже сжалась на рукояти толстого ножа, коим вырезают грудину. Истошный вопль женщины. Ступор и паника бойцов — к такому их армия точно не готовила. Как-то среагировать успевает только особист, первым содравший с разума безумные голоса звериных инстинктов призывающих бежать, бежать, как можно дальше. Узкая, костистая ладонь дернулась к кобуре, сокрытой подмышкой, но…
Кровь брызнула на операционный стол. Потолок.
Солдаты вскидывают оружие.
АКС-74У. Давно не виделись с этим малышом.
Почти синхронно пальцы на голых рефлексах снимают стволы с предохранителей, переводя в режим автоматической стрельбы, и топят спусковой крючок в скобу. Тетка, не переставая голосить, скрывает свою глыбообразную тушу за разделочным столом.
В коридоре слышится топот.
Выстрелы заглушают все и вся. Голодного разносит в клочья. Минус один солдат мертвого легиона и минус два человека, последний из которых вполне себе мог оказаться относительно крупной шишкой.
Степной Алдорский Поводырь Мертвых славиться двумя вещами — первая, это его живучесть, тесно сплетенная со скоростью и проклевывающимися инстинктами самосохранения, высылающими вперед подконтрольных юнитов и не дающих самому ринуться в кровавое месиво сшибки всех со всеми, ну и вторая, собственно говоря, ради которой они и разрабатывались некромантом по имени Алдор — аура.
И не та, что за соответствующую плату вместе с кармой почистят черно-белые в серо-буро-малиновую полоску маги-шарлатаны в седьмом поколении, а Гибельная Аура — довольно серьезное некромантическое заклинание, аналогичное приснопамятному зомбирующему вирусу, до безобразия расхайпленного масс-медиа. Но это не превращает тебя в ходячего после укуса. Нет, васе куда более прозаично — ты умер в пределах его действия и Аура в ту же секунду вколачивает в твое тело простейшую связку проклятий, что реанимирует тебя Безвольным Зомби, но с одной-единственной установкой намертво вцементированной в подкорку до вменшательства опытного некроманта. Убивать все живое.
Ну и к тому же Аура слегка ослабляет живых, насылая на них слабость, усиливая страх и внутричерепное давление, часто приводящее к рвоте, обморокам и прочим не самым лучшим последствиям.
Трупы встают со своих узких жестких коек, с пола, с друг друга, куда их свалили по причине отсутствия такого количества свободного места, чтобы вместить столько тел. Поводырь довольно неплохо придрачивается к координированию малых групп покойников, а я перекидываюсь в черепную коробку госбезопасника. Куда же без них в зомби-апокалипсисе?
Выдернуть нож из своей шеи, разворотивший кадык, сонную артерию и засевший между позвонками. Вояки меняют магазины калашей. Скорострельность у них приличная, а потому впавшие в панику ребятки всадили в мертвечину два рожка. Даже не поднявшись на ноги. Опираясь свободной рукой, скользящей по лужице крови, во все том же партере бросаюсь к потенциальным воинам подразделения Вожака. Заточенное до бритвенной остроты лезвие вскрывает ткань камуфляжных штанов, кожу и вгрызается в податливую плоть, калеча мышцы и перерезая бедренную артерию.
— Блятьблятьблятьблятьблять… — второй уже перезарядился.
Бездонный зрачок ствола смотрит точно мне в душу.
Сапоги скользят по крови, моей(нашей?) и того, кому осталось жить считанные секунды.
Мгла иллюзий спала с глаз последнего выжившего в этой комнате.
Бабка уже обгладывает сало с лица той бабищи.
Явно не срочник.
Я даже не заметил этот переход от растерянной и ничего не понимающей жертвы в профессионально подготовленного головореза. Иногда даже опытные и матерые вояки не могут справиться с первыми секундами удивления, когда происходит что-то максимально не вписывающееся в их парадигму мышления. Видать, рядовой состав не предупреждали о возможности реанимации всего, что перестало дышать. Ну или к этому заявлению отнеслись, как к кокаиновому бреду кого-то из вышестоящих чинов, поехавших кукушенькой на тему банды террористов, устроивших резню в не самом маленьком городе. Зомби… ага, конечно, с единорожиками и феями на пару.
Короткая очередь полоснула мою(нашу?) тушку, рванувшуюся в сторону, прикрываясь уже затихающим солдафоном. Пуля в плечо, две в грудь, одна в живот. Тут по любому "двухсотый", но… я как бы уже мертв. Рывок вперед с выходом в подобие борцовской стойки. Горячее дуло упирается мне под ребра. Он жмет спусковой крючок, покуда мои зубы впиваются в его глотку. Кровь на зубах, на языке, вместе со шматом плоти. Она тонкими ручейками соскальзывает ему за шиворот, забрызгивает мое лицо. Он вгоняет в меня половину рожка. Бок разворотило, словно связку петард в легкое запихнули. Но ему уже не выжить. Я бью его лбом в нос. Влажный хруст хрящей. Сдавленно-жалобный хлюп "юшки". Его череп мотнуло в сторону. Я вколачиваю нож ему в в область правой почки. Раз за разом, покуда кровь пачкает пол.
Он умер.
Старушка с заляпанной кровью морщинистой мордой и медицинской маской, болтающейся на левом ухе, перестает жрать уже шевелящуюся толстуху. Запутываясь в ногах ковыляет к входу/выходу. Лязг засова. Зачем в операционной морга засов? Чтобы гражданские не увидели, что делают с телами их почивших родичей?
Голодные встают со своих мест.
Рычание.
Крики.
Беспорядочная стрельба.
Солдатики медленно поднимаются на ноги. Блять, люблю эту хуйню.
Чекист под моим контролем, макнув ладонь в красную лужу, широкими мазками выводит на стене слегка неровную молитву Четверым в знаке Темных богов — круге, заключенном в перевернутый треугольник.
Я ЖИЛ
Я УМЕР
Я ВОСКРЕС
А чуть ниже "Здесь был Мертвый. Дети Могил передают привет, суки."
Замес только начинает разгораться, а я с бригадой уже сорвался в путь.
Есть одно куда более перспективное для моих экспериментов местечко.