Джон Харднер не мог назвать себя особо умным или удачливым. Но он умел убивать людей и этого вполне хватало для относительно сносной жизни.
Сын мелкого рыцаря с самых окраин славного Английского королевства, он с детства познал нужду и голод. Мать умерла при родах, а отца, входящего в свиту барона, часто вызывали из родного дома на поле брани — распоясовшиеся разбойничьи банды, совершающие налеты на торговцев, неутихающие склоки между молодыми баронетами с бурлящей кровью или очередная стычка с лягушатниками. Воспитанием Джона занимался верный друг Ричарда Харднера — Одноглазый Билл, что потерял глаз в пьяной сваре матросни и ногу на изрытой копытами коней земле Франции, отстояв честь короля и знати, ценой своей крови и жизнями сыновей. Билл был все еще бодр и полон сил, хоть его срок жизни и приближался к рубежу сорока зим, почти что старик.
Он научил Джона драться и убивать.
Стрелой, кулаком, топором, копьем и мечом.
Однажды Ричард снова откликнулся на зов барона. Спустя три месяца гонцы принесли весть, что он умер от проказы и предан чужой земле вместе с братьями по оружию.
Джону в то время исполнилось шестнадцать весен — возраст взрослого мужчины, когда ему пора взять в руку клинок или возложить ее на белую грудь будущей жены, что понесет ему наследников. Но послевоенная смута кованым сапогом вышибла его из родного поместья. Дома челяди сгорели дотла, а Билла и остальных повесили на воротах. Соседи вернули кровный долг за пограбленные села.
У Харднера не осталось крова и владений, лишь кольчуга и клинок.
И ненависть.
Один человек не имеет силы и власти.
Если, конечно, им не движет что-то темное, жуткое и зловещее, засевшее в подкорке мозга. Ярость, месть и жажда крови. Епископы и святые отцы проповедуют о пути Господа, о смирении, о второй щеке и очищении души от грехов. Но… времена меняются и прежде нерушимые идеалы рассыпаются невесомым прахом. Первого священника Джон прирезал спустя полтора месяца после пожара. Голая глыба жира на койке дрянного трактира, эти обвисшие телеса насквозь провоняли дрянным пойлом и грязными чреслами блудницы, что согревала ему одеяло.
Ночь.
Луна.
Звезды.
Кинжал.
Они умерли быстро, безболезненно и не издав ни звука.
Спустя три дня к Божьему Суду преставился и молодой барон, не так давно занявший место своего отца. Убивать тех, кто считает себя неуязвимым за щитом денег и власти, порой даже легче, чем отнимать жизнь у полудохлых помойных крыс, вцепившихся в нее всеми лапами.
Долги розданы.
Дом сожжен.
Друзья мертвы.
Джона ничто больше не удерживает в пределах Англии.
Ударится в разбой на большой дороге?
Пойти на службу королю?
Пожалуй, он попытает счастья на чужих берегах. Возможно даже, припадет к костям своего пращура.
Харднеру повезло.
Его Величество и Их Сиятельства вновь затевали свару из-за пустяка, служащего лишь показушным поводом для попытки отгрызть лоскут чужой земли.
Одна из лучших валют всех времен и народов — люди, которые умеют убивать и калечить.
Его взяли в наемничью роту.
Были битвы, были стычки и были попойки.
Было много веселья о захваченной добыче и скорби по падшим.
Бойцы приходили из ниоткуда и уходили в кровавую грязь, что простирается до самого горизонта, перечерченного столбами жирного дыма от сожженных городов и деревень. У каждого была своя история и одинаковая смерть. Не важно в каком обличии она приходила — голод, стрела, клинок или болезнь. Наемники очень редко умирают в своих постелях и зачастую от кинжала убийцы, а не счастливой и обеспеченной старости. Деньги туманят рассудок и сами собой превращаются в выпивку и шлюх, покуда ты вновь не вернешься к тому, что у тебя есть лишь доспехи и оружие.
Была осада какого-то города.
Стрелы.
Крики.
Приказы.
Страх.
Ненависть.
Боль.
Все как и всегда.
Джон взбирается под дрожащей от его веса лестнице. Человек перед ним, кряжистый верзила с топором и примотанным к левому предплечью разрисованным щитом, уже на гребне стены, впрыгивая в гущу будущих трупов между обломанных зубцов бойниц. Топор вгрызается в чью-то шею, практически отделяя голову от тела.
Парень, лет семнадцати, с копьем на перевес.
Меч Харднера входит аккурат ему под ребра. Одним движением вытащить его из трепыхающейся, агонизирующей и захлебывающейся кровью плоти. И внезапно осознать, что ты уже умер.
Джон не заметил смазанного росчерка тяжелой палицы.
Был удар.
Череп сминается выменем портовой шлюхи, хлюпает мозгом, кровью и студнем глазных яблок.
Боль.
Уже мертвое тело Харднера переваливается через каменное заграждение и летит вниз со стены.
Джон уже давно привык к смерти.
Жизнь наемника коротка и порой старуха с косой находится рядом с тобой слишком большое количество времени, ожидая подходящего момента. Ей надоедает, что ты все не умераешь. Никто не любит слишком везучих.
Он плыл во тьме. Непроглядной, густой и бездонной.
И он услышал голос. Точнее четыре голоса.
Боги предложили ему выбор.
И Джон выбрал то, что нравилось ему больше всего.
Покой.
Он вновь плыл во тьме. Убаюкиваемый шелестом ее незримых и неосязаемых волн, он уснул, надеясь больше никогда не проснуться, грезя греющими душу обрывками воспоминаний о тех временах, когда все было хорошо.
Но вдруг, спустя день или несколько столетий, тьма чуть расступилась, открывая его взору горизонты новой жизни.
Он был мертв.
Но это не помешает ему убивать.