— В чем главная разница между бедным и богатым?
— Никакой, кровь у всех одного цвета.
Нар Отец Монстров. Избранные Изречения
Стеклянное крошево хрустит под тяжелыми подошвами берцев.
Третий мог бы идти по месиву запекшейся крови, латунных гильз, осколков бетона и разбитых бутылок босиком. Боль не страшила его, ибо он не знал самого определения понятия "болевое ощущение". Он знал лишь, что "боль" ослабляет или наоборот усиливает смертных, которых он должен убивать. В зависимости от чего это работает его эквивалентное мозгу бродячей собаки сознание понять не могло, да и не особо хотело. Еще он знал, что если убьет достаточно много, то сможет впитывать боль порами своей кожи, становясь быстрее, сильнее, умнее и в разы опаснее.
На плечах сковывающий движения темный панцирь, в небольших полостях которого покоятся маленькие вытянутые коробочки, которые нужно вставлять в автомат, что он сейчас держит в руках, когда та коробочка, что сейчас находится в автомате закончится. Зачем это было нужно Третий не знал, он же не Первый и не настолько хорошо понимает мир. Он просто хочет убивать, а автомат не самое плохое средство для достижения подобных целей, пусть и не дает такого же удовольствия и внутреннего насыщения, как собственноручно вырванный кадык.
Смутное движение.
Переплетение хаотичных связок разрозненных мыслей и обрывков образов, составляющих саму внутреннюю суть Третьего, отодвигаются на задворки подкорки мозга, сменяясь полным контролем одного из алгоритмов Мертвого бога, завязанного на небьющемся сердце Первого.
Мертвец вскидывает АКМ, жмет на спусковой крючок.
Отдача бьет в плечо.
Короткая очередь скашивает живого. Пуля в грудь и две в живот.
Он еще жив.
Второй и Пятый вертят черепами.
Первый прикрывает.
Одиночка.
Третий уже рядом с умирающим куском мяса. Он хрипит и конвульсивно сокращает мышцы, захлебываясь собственной кровью от кусочка свинца, разворотившего часть его легких, расщепив кости ребра. Сухие губы, впалые щеки и пронзительные голубые глаза. Перекрестие прицела останавливается на изрезанном морщинами лбу. Выстрел. Тело перестает шевелиться.
Слишком мало крови и боли.
Третий хочет содрать плоть с его костей и запить это еще теплой водой жизни, что темными пятнами растекается по холодному бетону.
Но кто он такой чтобы перечить непререкаемому авторитету Мертвого бога, нависающего за плечами каждого воина Легиона? Дети Могил не прощают ошибок, плевать жив ты или мертв, но воля посланника Темных богов будет исполнена. Чего бы это не стоило.
Другой Первый и другой Второй уже идут к ним.
Итого семь трупов за два часа, не самый плохой результат, особенно после бойни, учиненной выводком Костяна, что разогнала половину горожан.
— ГОРИТЕ В АДУ!!!
Он успевает лишь развернуть корпус на источник звука. Вспышка. Третьего безвольной куклой швыряет в сторону. Протаскивает по земле, обдирая одежду и кожу.
Выстрелы.
Третий уже на ногах.
Мертвецам плевать на содранную кожу, сломанные кости, растяжение мышц и вывихи. Это слегка мешает работе тела, но не затуманивает разум, сохраняя возможность мыслить все так же четко и рационально, обуздав порывы вцепиться кому-то в глотку.
Его зрачки еще не видят, роговица объята светом, сквозь пелену которого лишь просматриваются смутные силуэты и общие очертания окружения. Но Третий видит глазами Первого. Он видит себя и видит того, кто посмел бросить вызов сыновьям Мертвого.
Ливень низвергается с небосвода, затянутого кровавой пеной облаков. Багровые капли плевком бензина заставляют только начинающее разгораться пламя вскинуться оголодавшим вурдалаком, перекидываясь на все и вся, что чисто гипотетически может сгореть.
Ориентируясь по чужим мыслям, Третий веером всаживает длинную очередь в предполагаемую сторону места дислокации еще одного куска мяса. Две пули входят в брюхо. Пистолет выпадает из пальцев и с лязгом падает на землю.
Живые слишком слабы, чтобы противостоять поступи мертвецов.
Плевки табельного пистолета Макарова так и остались не услышаны для слухового аппарата Третьего, фонящего белым шумом помех легкой контузии. Коленная чашечка, левая. Пуля превращает мениск в треснувший бублик, что покрывается тронутой гнилью глазурью черной крови, что не течет, а скорее прокисает в венах модернизированного Безвольного Зомби. Еще четыре кусочка металла бессильно расплющиваются об пластины бронежилета. И последние входят в неприкрытую воротником защитного панциря шею и черное пятно лица, сокрытого балаклавой, немного ниже потертого тактического шлема, снятого с чьего-то тела вместе со скальпом.
Один из самых распространенных стереотипов об огнестрельном оружии — это то, что выстрел в лицо с вероятностью в сто процентов конвертирует живого врага в состояние полезного для чернозема удобрения. Это так если ты стреляешь из чего-то относительно убойного, но с такими стволами уже плевать куда попал — с развороченной экспансивными пулями ногой или рукой твои шансы выжить стремятся к нулю без оказания первой медицинской помощи и последующего контакта с полевым госпиталем где работает верный последователь Виктора Франкенштейна. И то сохраняется немаленькая вероятность отправится к Четверым прямым рейсом. Сколько вояк загнулось на операционных столах? А сколько покоятся в сырой грязи, так до них и не добравшись?
Вернемся к теме, стандартный пистолет, если это не навороченная пукалка, во многом хорош. Компактный, удобный, надежный, точный.
Но…
Первая попала около скулы, брызнув в глазное яблоко кровью и раздробив лицевые кости черепа. Пройдя сквозь костное вещество и холодную плоть, девять миллиметров смерти вышли из затылка Третьего. Вторая угодила в челюсть, содрав кусок щеки. С таким и живой человек, если повезет, не подохнет, особенно учитывая пару занимательных для медицины и анатомии случаев, например, как какому-то мужику насквозь пробило черепную коробку арматурой, а ему хоть бы что, только характер, по слухам, заметно изменился, ну да с кем не бывает.
Дуло автомата Калашникова наводится на нескладную фигуру молодого участкового, что решил впрячься за своих подопечных, которых валили какие-то залетные черти.
А вот последний "подарочек" определенно стал бы фатальным.
В теле человека очень много критически уязвимых точек — и шея одна из них.
Два выстрела.
Заляпанная кровью фуражка валится с белобрысой головы. Темные пятна расплываются на мешковатой форме. Тело медленно оседает на землю. Карие глаза, широко распахнутые, неверяще, удивленно, с почти детской обидой. На что он надеялся? Думал, что с пары обойм положит вооруженных до зубов ублюдков, оглушенных взрывом неведомо откуда откопанной противопехотной гранаты?
Глупо и самонадеянно.
Мертвецы из экипажа труповозки грузят тела в кузов, предварительно обшмонав карманы и приватизировав оружие. Охотничий нож, кобура с ПМ-ом и запасная обойма. Не густо.
Перекроенная под нужды Детей Могил "Газель" отчаливает в прекрасное далеко, покуда Первый закрепляется на местности. Города не пустеют, обезлюдевают только их районы, улицы и кварталы. Человеки стекаются к центральным площадям. Возможно, в других местах все происходит как-то иначе. Третий этого не знал. Даже не предполагал. Он просто хотел есть.
Провинциальный городок за несколько дней их рейдов быстро мутировал в общину выживших из каких-нибудь Выжженных Пустошей Смерти. Очень сложно ничего не делать, когда по новостям и прочим СМИ передают о разгорающихся беспорядках которые ближе к крупным населенным пунктам успешно давят в зародыше силовые структуры, а у тебя под окнами шароебится ватага мутных ребят в полной военной амуниции, которая сразу же делает предупредительный выстрел в голову, после чего сгребает мертвецов и увозит в неизвестность.
Мотострелковая рота, истошным визгом местной администрации выдернутая из тлеющего конфликта с "братками", почувствовавшими воздух перемен, едва первые стражи правопорядка закачались на фонарных столбах собирателями падкого на мертвечину воронья, положила троих Голодных и знатно огребла от Боксера и Рокера. Какого-то более эффективного оружия против развитой нежити кроме тяжелых пулеметов и артиллерии придумано еще не было, а курируемые Мертвым вурдалаки исповедовали тактику скрытного ночного вырезания лагрея, так что, увы… куча трупов, все как и всегда.
Во всех городах Российской Федерации вводится чрезвычайное положение. Без исключения. Два министра внутренних дел, которые были умерщвлены собственным телохранителем, что нарвался на заточку гопника в баре во время своего отпуска не дадут соврать. Ревенанты крайне опасные ребята и лучше не знать, чем же таким занимались эти высшие чины, что одержимый жаждой мести немертвый, раскроил именно их грудные клетки, а не своего убийцы. По Москве уже свободно разъезжают танки. Комендантский час, мобилизация всех полицейских и служащих. Срочников рассылают скорыми поездами по всей необъятной территории страны, затыкая их мясом бреши в тех местах, где местное руководство тупо не вывозит ситуации разряда "пиздецнахуйблять" подтипа "кромешный Ад и Израиль"..
На Балканском полуострове бушует революция.
А Третьему похуй.
Он "калаш" разбирает.
Как там говорилось?..
Оптимист учит английский язык.
Пессимист ознакомляется с китайским.
И только реалист изучает устройство автомата Калашникова.
Зомби не знал этого бородатого анекдота, да и в принципе смысл его "починка-осмотр" плавно ускользал от разума. Но если такова воля Ноля, то зачем перечить вестнику Мертвого бога?
Водила труповозки выруливает к лесополосе.
Во время девяностых-нулевых тут довольно часто хоронили людей, которые оказались не слишком сговорчивыми, чтобы добровольно подвинутся с хлебного места. Несколько из них уже разрыли безымянные могилы и кровожадными упырями рыщут по улицам в поисках тех самых успешных бизнесменов, что в то лихое время сколотил пару десятков гробов и первоначальный капитал на крови и смерти.
Похоронная бригада уже все сделала.
Глубина — два с половиной метра и в три каждая из сторон.
Яма доверху забита мертвецами.
Те из убитых, кто показался Мертвому богу наиболее перспективным уже покачиваются рядом в облике относительно человекоподобного подвида гулей — тощих лысых индивидов с пустыми глазницами, тремя сантиметрами клыков и аккуратным маникюром в виде зазубренных крючьев когтей. Темно-бурая шкура — наслоение выгоревших мышечных волокон, ссохшейся плоти и проступающих частей скелета, словно достаточно разложившийся труп как картошку запекали в исполинском костре.
Умертвие, что заведует всеми подразделениями, отвечающими за сбор, транспортировку и укладку тел, Ноль, стоит у самого края. Рядом несколько еще живых, что сдавленно мычат в кляпы из старых тряпок, давясь слезами и соплями. Ничтожества…
Мертвецов сноровисто выгружают, после чего не слишком-то аккуратно бросают на гребень рукотворного холмика остывающего мяса. Режутся глотки смертных и кровь под мерный речитатив Ноля низвергается на бледные, равнодушные ко всему и вся лица.
— СПАСИ, НО НЕ СОХРАНЯЙ.
Едва заклинание и молитва Темным богам завершилась "гробовщики", вооруженные лопатами, умело закидывают покойников комьями сырого чернозема, вперемешку с порубленными корнями, мусором, сгнившими листьями и травой.
Скоро, очень скоро, поддавшись разъедающему все и вся дыханию Смерти тела начнут плавится подобно свечному воску, соединяясь в единое целое, чьи кости станут прочнее металла и которые по итогу вывернет наизнанку, образовывая чудовищный шипастый панцирь мутировавшего моллюска-людоеда.
Мертвый пока не может контролировать тварей ранга Костяного Ужаса, но что мешает ему зародить семя рождения богомерзкого исчадия лабораторий некромантов с легкой, полупрозрачной мыслью, что вот в том направлении есть еда?
Жди, Архангельск, к тебе уже идут.