-- Зря у нас никого не сажают. Но могу сказать тебе одно. Придут -попроси показать ордер на арест: есть ли там подписи ко
-- 294 -го-нибудь из секретарей ЦК и генерального прокурора или его заместителя. Ты номенклатурный работник, без этих подписей ордер недействителен.
Гришка поблагодарил, пошел домой. В ту же ночь за ним пришли. Позвонили в дверь, на вопрос "Кто?" ответили: "Телеграмма".
-- Подсуньте под дверь, -- распорядился Вальдман. Тогда они перестали валять дурака:
-- Открывайте! НКВД.
Гришка велел домработнице открыть дверь. Вошли трое и замерли у порога: хозяин, в пижаме с тремя орденами Красного Знамени на груди, стоял облокотившись на рефрижератор. В руке он держал маузер; длинный ствол был направлен на вошедших.
-- Покажите ордер! -- потребовал Вальдман. Старшой с готовностью рванулся вперед.
-- Не подходить! Клава, дай швабру. -- И взяв у домработницы щетку на длинной ручке, протянул ее чекисту. -- Ложи сюда.
Подтянув к себе ордер, Гришка долго вертел его в руках, по-прежнему держа энкаведешников под прицелом. В грамоте он был не очень силен, но всё что нужно, углядел.
-- Где подпись секретаря?
-- А что, нету? Так это мы сейчас. Поедемте, там подпишем.
-- Никуда я с вами не поеду. Вы самозванцы, пошли вон!
Старшой потоптался на месте, попросил:
-- Товарищ Вальдман! Разрешите позвонить по телефону.
Тот разрешил: телефон висел на стене в коридоре.
-- Не идет, -- сказал чекист кому-то в трубку. Последовала пауза. Видимо, на том конце провода ругались: чего вы с ним чикаетесь? Хватайте его и везите.
-- 295 -
-- Нельзя... Я говорю, нельзя. Обстоятельства не позволяют.
Вся троица покинула квартиру, пообещав, что скоро вернутся.
Не вернулись. То ли других забот было много, то ли самих посадили -тогда такое было не в диковинку. Как бы там ни было, Вальдман остался на свободе. Посадили его года через три -- за растрату. Старые котовцы пустили шапку по кругу, набрали чуть ли не миллион и принесли в прокуратуру -выкупать Вальдмана: его любили. Разумеется, их погнали в шею...
Эту историю рассказали Каплеру ее участники, когда он собирал материал для фильма "Котовский".
Во время "Прогулок с Каплером" я узнал от него, что таких особых лагерей, как Минлаг, теперь уже несколько -- и все на базе старых, обычных. Названия им дали не географические, а шифрованные -- видимо, чтобы обмануть американскую разведку. Интлаг стал Минлагом (Минеральным лагерем), Воркутлаг -- Речлагом... А были еще Морлаг, Озерлаг, Степлаг, Песчанлаг, Камышлаг и даже один с былинным названием Дубровлаг, в Мордовии, недалеко от станции Явас.
-- Я вас! -- смеялся Каплер. -- Страшненькое название!
Но как раз этот Дубровлаг, по слухам, был помягче других: для слабосилки и инвалидов.
В наш Минлаг Каплер с Юликом прибыли одним этапом, но из разных мест: Алексей Яковлевич с Лубянки (это был его второй заход), а Юлий из Кировской области. Подробно про их встречу рассказал Юлик, когда мы наконец встретились.
В первый же день после приезда он обратил внимание на шустрого не очень молодого человека, который торопился сообщить всем минлаговским начальникам, что он кинорежиссер. Юлику он не понравился. А Юлик привлек его внимание -я думаю, своей молчаливостью,
-- 296 -стеснительностью.
-- Скажите, вы из Москвы?
-- Да.
-- Вы наверно были студентом? В каком институте?
-- В институте кинематографии. Слыхали про такой?
-- Слыхал -- ВГИК... Давайте знакомиться. Моя фамилия Каплер.
А до Юлика все еще не доходило. Из вежливости он поинтересовался:
-- Не родственник Алексею Каплеру?
Каплер грустно усмехнулся:
-- Вы английский язык знаете?
-- Немножко.
-- Ай эм.
Юлик так и сел на борт тачки. У него сделалось такое лицо -- об этом мне рассказывал уже Каплер, -- что Алексей Яковлевич на всю жизнь проникся к нему нежностью.
Вдвоем они таскали носилки со шлаком -- и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Их бригада строила дорогу для вывозки мусора. Я видел эту дорогу: она доходила до края оврага и круто обрывалась. Грешным делом, я подумал, что они, увлекшись разговором, завели дорогу не туда, куда следовало. Но мне объяснили: именно туда. Там мусор сбрасывали в овраг.
Про этот отрезок их лагерной жизни Каплер рассказывал и такое. Когда бригада -- по пятеркам, взявшись за руки -- возвращалась в зону, сосед Алексея Яковлевича по шеренге каждый раз жалобно просил быть поаккуратней: очень болит рука, привычный вывих. Кто-то из работяг по секрету шепнул Каплеру, что его сосед в немецком лагере военнопленных работал "жидоловом" -- выявлял евреев.
-- 297 -Ему же немцы доверяли расстреливать их. Вот так и получился вывих -- от отдачи автомата...
С блатными Алексей Яковлевич общался мало: так уж сложилось его лагерная судьба. Но как писатель он сумел оценить богатство их языка.
-- Представляете, Юлик, они даже в числительные ухитряются вставить свое любимое словечко. Мишка мне сказал: "И дали мне два, блядь, с половиной года!"
От этого же Мишки он впервые услышал: "Вот. Дали ему год. Отсидел тринадцать месяцев и досрочно освободился". Услышал и восхитился Мишкиным остроумием. Но мы это слышали тысячу раз: самая ходовая лагерная присказка.
О своем деле Алексей Яковлевич рассказывал неохотно. Теперь-то оно ни для кого не секрет, но на всякий случай напомню -- коротко.
В него влюбилась дочка Сталина Светлана. В те годы Каплер был на вершине успеха -- "Ленин в Октябре", "Ленин в 1918 г." Был обласкан властями, принят в "высшем обществе" -- если условно назвать так кремлевскую элиту. Влюблялись в него женщины и покрасивее рыжей вчерашней школьницы. Но внимание "кронпринцессы" ему очень льстило. Романа, собственно, не было: держась за ручку, они гуляли по Москве, разговаривали. И повсюду за ними ходил провожатый -- дочери Сталина полагалась охрана.
Светланиному папе эти прогулки сильно не нравились. В один прекрасный день раздался звонок. Грубый голос велел:
-- Каплер, перестаньте крутить мозги дочке Сталина! Будет плохо.