— Надеюсь, все неприятности на сегодня закончились или прикажите ещё чего-нибудь ожидать? — я вылез из своего укрытия, угрюмо разглядывая погром после боя. — Никто не захочет прийти в гости с намерением нас сожрать?
— Нет, все, у кого имелись такие намерения, безоговорочно мертвы. — заверила Нога. — Я и сама удивляюсь, что такое накатило на Кулакова-Чудасова. Вроде никогда своих не трогал. Может, полнолуние виновато?.. Как вы думаете, Филушка?..
— Позвольте, я пока ни о чём таком думать не буду… как-то мне не по себе…
— Понимаю, всё прекрасно понимаю… сейчас мы очистим дом от скверны, наведём опрятность и вновь за стол усядемся… теперь мы сами, кого захотим — того и сожрём… — бодро отшутилась Нога.
— У меня аппетит вроде пропал, глядя на это всё. — я осторожно дотронулся пальцем до ближайшего трупа. — Не шевелится гад.
— А вы пните по нему хорошенько, и если он дёрнется напоследок — значит механическая физиология реагирует!..
— Если только для самоутверждения пнуть. — я действительно носком ботинка пихнул волчий труп и сразу отошёл в сторону. — Нет, не шевелится… Как это странно получилось в ваших краях: целая стая говорящих волков!.. И не сказать, что туповаты.
— Если только некоторые туповаты. — заметила Нога. — На картину, в целом, это не повлияло.
— А этот ваш Кулаков-Чудасов упомянул про Толика Шикльгрубера — я понять не могу, откуда он про него знает?? Это кажется невозможным.
— А кто такой Толик Шикльгрубер?
— Мой бывший одноклассник. Учились ещё до войны. Затем он в науку подался, вроде многого добился. Мне недавно рассказывали, что он погиб, во время опыта в секретной лаборатории. Вроде бы его разорвало на части. Практически насмерть. Он умер в больнице. И невозможно, чтоб какой-то волк из глухомани знал, что происходит в наших секретных лабораториях.
— Да, может, просто ляпнул сдуру, оно и совпало. — ничуть не удивилась Нога. — Каких только совпадений не бывает в жизни.
— Ну да… наверное, да…
— И ещё вот что хочу вам сказать, Филушка, вы слишком бледны, а — честнее сказать — немного и зелены, какой-то огурцовой зеленью отдаёт ваш цвет лица… не пригодятся ли вам капли для успокоения нервов?
— Капли?.. а, наверное, и пригодятся, я не могу знать доподлинно потребности своего организма после пережитого… — ласково замямлил я. — Спасибо за заботу, Нога, и конечно мне не надо капель, вот водочки бы…
— И правильно, что отказываетесь от капель. Мне сразу показалось, что они халтурного производства, видно, мне их жулики в аптеке подсунули, а чего на самом деле надо — того не подсунули… Ох, как надоел мне этот бардак!.. Порядок-то в доме будет наведён, НЕВИДИМЫЕ ПОМОЩНИКИ?.. Или мне самой прикажите за метлу браться?.. Ну-ка: аты-баты, аты-баты!..
Чистота и порядок воцарились в доме за считанные минуты, со скоростью, которая сродни весёлым мультяшным вакханалиям. Шустрые НЕВИДИМЫЕ ПОМОЩНИКИ ловко подцепляли трупы волков на железные крюки и утаскивали из дома прочь. Нога заверила меня, что в лесных дебрях имеется крематорий, который превратит трупы в груду пепла, без всякого вреда окружающей среде. Оказывается, местный самородок-крематор и анестезиолог Погожий Хлороформ на паях с братцем Дышите-не-Дышите как раз давеча открыли красивый, приветливый крематорий, куда заманивали клиентов дешевизной услуг с комфортом пребывания: ритуальный зал, буфет, кабинет психотерапевта, сауна и солярий.
Пулевые щели в доме Ноги, покоцанная мебель, побитые безделушки, разбитые окна и расколотая посуда — всё очень быстро склеивалось НЕВИДИМЫМИ ПОМОЩНИКАМИ, починялось, залатывалось, срасталось. Перфораторы заготавливали десятки дырочек для заботливых шурупов, эпоксидная эмаль неуёмно носилась от одной трещины к другой, светодиодные интерьерные светильники заменяли собой устаревшие электролампочки, раздухарившиеся краскопульты и аэрографы придавали домику новые нарядные цвета с изумительными ромашками вразброс по потолку. Мусор вывозился на тачках до ближайшей свалки. Трудолюбиво взлохмаченные веники, швабры и тряпки безудержно летали по домику, отмывая пол от кроваво-липкой грязи, а чистые, поблёскивающие лёгкими лужицами, половые доски благодарно поскрипывали, доверчиво перешёптываясь друг с дружкой: страсти-то экие пережили! не дай Господи кому такое пережить!.. В доме запахло свежестью мороженого — простенького, без лишних добавок, вроде пломбира в вафельном стаканчике.
— Столько крови пролито! столько вынужденной жестокости, которой можно было бы и избежать! — благополучно утешался я. — Надо признаться, Нога, что если бы не ваш пулемёт Максим Ильич, то дождались бы нас загробные тенета во всём своём печальном моционе… столько крови пролилось, столько крови!.. Впрочем, так всегда и бывает, когда одни безрассудно нападают, а другие вынуждены умело защищаться.
— Не мы первые начали, с нас и спроса нет. — заверила Нога. — Давайте, Филушка, постараемся забыть это крайне неприятное происшествие. Давайте опять приступим к чаепитию. Чая у меня предостаточно, заваривай хоть до самого утра.
— Это мило с вашей стороны, Нога, предложить мне продолжить чаепитие, но необычным ракурсом выпячивается, извините, эта ваша инициатива… у вас житейская хватка настолько сильна, что можно позавидовать… причём схватываете вы всё себе на пользу, не имея рук и ног… одним умственным темпераментом порядок вершите, приспособив к нему силу волшебства…
— Не понимаю, о чём это вы?
— Да и я не понимаю, как нам теперь продолжать чаёвничать, уважаемая Нога?.. Буквально на наших глазах, ухлопано впечатляющее количество живых существ, комнату едва успели отмыть от крови, а мы теперь приступим спокойно чаёк попивать?.. Может, вы меня попросите смешной стишок рассказать или песенку спеть о незадачливых покойниках, чтоб веселее кушалось?.. Как-то это всё у меня в уме не укладывается, я человек старой закваски, хоть и с рокенрольно-алкогольным душком.
— Вы очень мнительны, Филушка, а мнительность — это иная сторона трусости. С этой проблемой требуется либо бороться, либо она превратится в патологию и будет бороться против вас. Почему бы нам и не попивать чаёк, беспечно позабыв о всех невзгодах, если в любом случае — рано или поздно — мы о них позабудем?.. Не навсегда же в вас заселилось отторжение от чая, вызванное какими-то там трупами??
— Это не отторжение от чая, это более глубокий процесс внутреннего переживания… я незамедлительно готов усесться за стол и выхлебать несколько литров чаю, но… кощунственность!.. не пребудет ли она со мной в каждом выпитом глотке и съеденном куске?.. Что вы на это скажите?
— Да плюньте и позабудьте! Я сто раз так отвечала себе на тревожные вопросы.
— Плюнуть и позабыть?
— Ну да! Всё, что с нами произошло за этот час следует немедленно позабыть. Давайте вообразим себе, что не видели никаких волков, что слыхом о них не слыхивали и понятия не имеем ни о каких трупах. А Максима Ильича я вам продемонстрировала просто так, развлечения ради. Да он и поломанный совсем — Максим-то Ильич — я вам две гайки, отвинченных с него, показывала… неужели не помните?
— Не помню!
— Ну, значит позабыли!.. Видите, как легко можно позабыть про всё на свете?
— Вижу. — улыбнулся я. — Вот как вы ловко оперируете упрощённой феноменологией сознания. Что ж, я готов позабыть про кровавое месиво, но мне надо помочь отвлечься, меня надо как-нибудь разрядить и расслабить… говорят, в таких случаях алкоголь помогает… не знаю, может имеет смысл попробовать… выпить, плюнуть и забыть…
— Сейчас спокойненько всё разрядим. Садитесь за стол, Филушка, хлебайте чай без всякого смущения и веселитесь. За каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут вы всё перезабудете. Маму родную позабудете, хотя это, конечно, слишком. Ну, это я просто так сказала, для примера.
Я уселся на свежесколоченный стул и принялся смущённо прихлёбывать из кружки.
— Ну… ну… ну… — ненавязчиво бурчала Нога. — Ну… вы хоть чего-нибудь забыли?
— Кажется, да… — я пробежался мысленно по градостроительным комплексам памяти, и, действительно, обнаружил много провалов и руин. — Я вот с одной девочкой в детском саду дружил, а теперь напрочь забыл её имя… странно очень…
— Напротив, это очень хорошо! Продолжайте забывать дальше!.. Забывайте волков — на них сосредоточьтесь всей своей забывчивостью!
— Да-да, я сосредоточился… я так ясно начинаю их забывать… каждого по отдельности забываю и всех вместе…
— Ну же! Налегайте! Будьте решительней!.. Как звали ихнего вожака? Кажется, Кулаков-Чудасов?..
— Кажется, да.
— Немедленно забудьте!
Я помялся несколько секунд и забыл.
— К чёртовой матери их всех позабудьте, и саму чёртову мать засуньте туда же!.. Есть проблемы, Филушка, расставаться с которыми так же легко, как встречаться с ними нос-к носу!!
Я напрягся изо всех сил и забыл ещё несколько неприятных волчьих морд.
— Жми, Филушка!.. ну… ну… не останавливайтесь на достигнутом… крушите там у себя в парадном подъезде всё направо и налево, бейтесь за своё моральное выздоровление изо всех сил!.. ну!.. Филушка!.. теперь-то, надеюсь, вы всё позабыли?
— Да, действительно, мы теперь всё позабыли… — улыбнулся я, прибулькивая чаем и почёсывая затылок. — Мы теперь набрались столько самозабвенного мужества, что нам выходит море по колено и хоть трава не расти — этак-то мы ничегошеньки не помним!!
— Ну так: ура!! — кажется, вполне искренне обрадовалась моей удаче Нога.
— И девочку из детского сада, и Кулакова-Чудасова… ничего теперь не помню, ни малейшего даже звонка в памяти!..
— Вот-вот, так и должно быть. — поддержала меня Нога. — Сидим целый час за столом, чаи гоняем, в ус не дуем, разговоры занимательные перетряхиваем… Вы здесь каких-нибудь волков видали, Филушка?
— Да нет, не видали. — пробежался я глазами по углам.
— И не видали и не слыхали, и никто нам про них не говорил, и у нас самих интересных россказней по горло… так ведь, Филушка?
— Так.
— На чём мы давеча остановились?.. Вы, Филушка, помните обещали мне рассказать забавный случай из собственной жизни?
— Я обещал??
— Ну да! Ещё до того, как мы успели всё позабыть, вы у меня деловито спросили: «Интересно ли вам знать, дескать, с какой Марьей Гавриловной я на днях прогуливался, за ручки взявшись, и чем это пикантный променад закончился?»
— Это я у вас спросил??
— Конечно вы, кто же ещё… А я вам говорю: «Ваших Марь Гавриловн мы не знаем, а вот наших и знать не хотим, ибо сплетницы и надоеды!» А вы глаза от удивления вылупили и заахали: «Ах, дескать, по всему свету от Марь Гавриловн отбою нет! Про вашу, впрочем, ничего дурного сообщить не могу, а про свою такое расскажу, что обхохочетесь!»
— Я глаза вылупил?? — абсолютно ничего из рассказанного Ногой, не смог припомнить я.
— Ну да, кто же ещё… А я говорю, дескать, что когда наша Марья Гавриловна решится ко мне в гости зайти, то я её и на порог не пущу, поскольку всю семейку её на перечёт знаю: мал мала хуже!.. Как говорится в народе: яблонька от яблока не далеко падает… или как там в народе говорят?..
Я не помнил.
— Ну, в общем, вы со мной согласились про яблоньку и сказали, что процесс воспитания в некоторых семьях оставляет желать лучшего, а общественность должна всё это расхлёбывать.
— Это всё вы мне прямо так и сказали, а я вам сказал до того, как мы всё успели позабыть?
— Именно так. Вы мне ещё говорили с таким прочувственным сожаленьем, слегка поразмыслив: «Да что, дескать, эта ваша яблонька! эта ваша яблонька — пшик! а ежели в вашей Марье Гавриловне здоровенный белковый идиотизм развивается, то следует надавать ей взбучки и отпустить с миром! жаль, что у нас на это времени нет!» А я говорю: вот именно.
— Слушайте, Нога, а мы оказывается умно поговорили, пока нам не пришлось всё позабыть!..
— Ну да, я сразу поспешила отметить ваш бойкий ум. Спросила, где вы учились, а вы сказали, что вас жизнь всему научила…
И не успел я справиться с изумлением, переварившим воспоминания Ноги, как в дверь домика вновь громко постучали!.. Меньше всего мы сейчас ожидали стука в дверь, хотя и договорились позабыть о волках, позабыть о том, что их ужасный визит начался с такого же настырного стука. Я оторопело пялился на Ногу, Нога ответно замерла. Стук в дверь повторился.
— Так, давайте не будем нервничать, на этот раз не случится ничего плохого. — быстренько опомнилась и зарделась смущённо Нога. — Уверяю вас, что сейчас к нам пришли те самые гости, которых я ждала весь вечер. Только они чуточку запоздали.
— Гости ли? — шёпотом запыхтел я. — Вон в прошлый раз какие гости пришли — чуть не сожрали. Мы их только-только успели позабыть.
— Тех мы забыли, а эти пришли — и очень хорошо! Раз на раз не приходится!..
— Нога, голубушка, не открывайте дверь! — взмолился я. — Или спросите погромче: кто там?.. Вспомните, как вы меня за дверью мурыжили: кто там да зачем там!..
— Сейчас не надо ни о чём спрашивать. — упёрлась Нога (упрямое и бестолковое всё-таки существо, на Максима Ильича я лишь и возлагаю теперь свои надежды). — Я полна уверенности в добрых помыслах своих гостей, причём они не только ко мне в гости заходят, но иногда и к другим замечательным людям, и до сих пор на них никто не жаловался.
— О-ох, Нога!.. Вы не представляете себе, как я волнуюсь!..
— Потому что вы всё ещё не так плюнули и позабыли обо всём неприятном, как того мне хотелось. Вам бы ещё поучиться плевать и забывать.
— Я старался, как мог…. Не открывайте, пожалуйста, дверь. Там может быть кто угодно.
— Пускай, Кто Угодно. Я и Кому Угодно буду рада.
— Позвольте, я хоть ножик в руки возьму?.. Побольше который.
— Да пустяки это. Нет у меня больших ножей.
— Ну да, нет… — спешно осмотрел я заново сервированный стол и кухонную утварь.
В дверь застучали сильней и настойчивей. Рукомойник в прихожей жалобно звякнул. Кто же там, за этой дверью?..