- Не думаю, - сказала она очень осторожно.
Миша нарисовал еще несколько веточек.
- Я не стану описывать свои страдания. - Он поднял голову. - Вам незачем о них знать. Хочу сказать только, что вы очень грубый и неинтеллигентный человек. Вы пользуетесь тем, что я не могу приказать вам... даже элементарно попросить о том, чтобы вы работали. Если бы вы понимали мое положение и уважали людей, которые вам не нужны в самом грубом смысле слова, то вы поняли бы, что мне мучительно больно видеть вас. Единственная моя вина заключается в том, что я очень робко, издалека любил вас. Так какое вы имеете право так помыкать мною?
Миша замолчал.
- Вы меня преследовали, - сказала Алина.
- Я мог быть смешным, но я не был навязчив. Просто видеть вас, не-сколько мгновений, было для меня счастьем. Я совершенно изменил жизнь, изменил себя, и этим я обязан вам. Вы палец о палец не ударили и совершили чудо. А теперь вы хотите разрушить все. Почему? Зачем вы заставляете меня так страдать?
- А зачем вы взяли меня в свою группу? - спросила Алина.
- Я не брал вас. Ваше появление было неожиданно для меня. Неужели вы и этого не почувствовали?
- Ну ладно. Я не буду больше. Теперь все? - Алина поднялась. - Мне пора идти.
- Идите. Конечно! Я вас не держу.
- Можно было поговорить по-человечески. - Алина вынула из сумочки зеркальце и внимательно посмотрелась в него. - Выкину... из окна... Я даже перепугалась. А что, я действительно так красива?
Миша молчал.
- Вы не отчаивайтесь, - Алина улыбнулась. - Взрослые люди, взрослые дела. А вы интересный. И даже очень. Настоящий мужчина. Но, к сожалению, она вздохнула, - я выхожу замуж. Или мне подумать еще, а?
- Подумайте, - сказал Миша.
- Какой здесь этаж? Седьмой? Представляю, как я лечу вместе с осколками стекла. А в газете появляется заметка: "Руководитель группы выбрасывает нерадивую сотрудницу с телом Дженнифер Лопес с седьмого этажа". Знаете что? Я все-таки подумаю, а?
- Подумайте, - повторил Миша, не глядя на нее.
- И выкинул бы? Это что-то новое, - сказала Алина и, проходя мимо Миши, взъерошила ему волосы, - безумно интересно! - сказала она с порога. - До завтра, дорогой!..
- Мне нравится этот мачо, - сказала мисс Лопес.
- Но он не мачо, - возразил я. - Он русский интеллигент.
- Все русские интеллигенты - мачо, - упрямо сказала мисс Лопес. - Я знаю. Я читала Чехова.
- Какие же они мачо? - вмешался Боря. - Они Россию профукали.
ВАРИАНТ
Сон пропадает уже тогда, когда край небес бледнеет, затем зеленеет, и все облачка, оказавшиеся на востоке, так же неуловимо меняют оттенки своей пепельности, - густая полукруглая синева вновь линяет и появляется
солнце.
Ходишь, на ходу потягиваешься и зеваешь так, что скулы трещат. А посмотреть на часы - половина пятого - и пойти к маслоскладу. Там, за рядом колючей проволоки дом с огородом и сеновалом, и деревья, два тополя у калитки, а между ними качели. Хозяин дома - сверхсрочник, и каждое утро жена его, лет двадцати восьми, простоволосая, в желтом платьице, выводит из стайки корову и гонит ее по тропинке в бурьяне. И от рассвета, и от туманца, и от жены сверхсрочника с ее высокой грудью так тянет запахом холодного, ломящего зубы молока, так отдается студеностью во всем теле...
Стоять, опершись на ящик с надписью "Не кантовать. Южно-Уральская ж. д.", стоять, вертеть карабин, щелкать затвором и не вымучить, как сказать слово, да за словом еще слово?..
А она уже идет назад, волосы закалывает на ходу, вся в лучах и сырости трав, пока маленькая, как игрушка. Эх, достать бы такую игрушку...
...До качелей дошла - посмотрела - шагах в двадцати всего. Что же?
- У вас попить не найдется?
- А-а?
- Воды попить не вынесете?
- Сейчас, - сказала.
И вот укрылась в зеленой веранде... Подогну и я колючую проволоку, через канаву - скок...
В ковшике несет.
- Спасибо. Не хочется каждое утро в такую рань вставать?
- А кому захочется? - отвечает, зевая.
- Это даже и хорошо. А сейчас снова в постель, самые сладкие сны под утро.
- Какие там сны, завтрак пора готовить, муж голодный приедет.
- С дежурства?
- Тревога вечером была, с тех пор и нет.
- У нас тоже была, но через час дали отбой.
- Так то у вас...
- Я бы от такой жены по тревоге не бегал, лучше уж дембильнуться. Не ценит, наверное?
- Ох уж и жена. Да он, собака, ни одной бабы не пропустит.
Ф-фу, сокровище!
- Что-то даже и не верится. Себя бережет?
- Как же, - усмехнулась она, - бережет... - и покраснела.
Берешь ее за руку и пригибаешь вниз ее холодную руку, а глаза искоса, серые, с точками зрачков. Наклоняешься к губам, и они ускользают, но другая, правая рука обгоняет плечо, ложится, впаивается, поцелуй.
Бережно-сильные волны рук и груди - мерный взмет захолонувшей крови гибкий провал спины.