Снег. Он каждый раз возвращается. Холодный, колючий, безупречный, он гонит вперёд, заставляя спотыкаться. Мокрые комья липнут к лицу, залетают в рот, слепят глаза. Он со всех сторон. Подгибаются ноги, проваливаясь в рыхлый сугроб. Голые пальцы обдираются о нижний, слежавшийся наст. От бега и мороза болят легкие. Кружится голова и стучат зубы. Больше нет сил.
Преследователь никуда не спешит. Его шаги монотонны и победительны. Он держит в руке копье из голубого льда. Грудь чувствует фантомную боль. Онемевшее горло схватывает спазм. В ушах громко стучит разогнавшаяся кровь. Не уйти. Из-под удара не сбежать. Придётся упасть на спину, чтобы видеть момент своей смерти.
Белая фигура призрака похожа на шахматного короля. Глухой матовый доспех венчает шипастая чёрная корона. Из прорезей шлема льётся равнодушный голубой свет. За семьсот двадцать четыре раза, сценарий ни разу не изменился. В конце приходится умереть.
09:00 31 июля 2003 года от Р.Х.
Пронзительное трещание будильника выдернуло Тревиса из сна. Он подскочил на постели, хватаясь за грудь только-что насквозь пробитую ледяным копьём. С каждым разом ощущения становились только хуже. Может, когда-нибудь он так и не проснётся, уничтоженным дотянувшимся в реальность кошмаром? Или, всё же, стоит сходить к психотерапевту, как советовала мать? Да нет, это как-то странно.
А видеть один и тот же сон на протяжении двух лет не странно? Так недолго и спятить. Это бы и случилось, если бы он продолжил эксперимент с трёх суточным бодрствованием. Родители тогда подняли крик. Да и не особо помогло — призрак пришел вместе с галлюцинациями и стало совсем невыносимо.
— Никки, ты встал? Спускайся завтракать!
— Иду!
Тревис встал с кровати, оделся, но застрял перед зеркалом, пытаясь расчесать давно немытые чёрные волосы и стянуть их в хвост на затылке. Получилось более или менее прилично. Постоял пару минут отрешенно глядя на отражение, неосознанно поглаживая место удара копья. Убежденный в травме мозг, искал раны и не находил её, отчего в голове устраивался диссонанс.
В целом, собственный вид напомнил Тревису истории про вампиров: Та же худосочность, бледность и запавшие от хронического недосыпа тёмные глаза. Разве что, нет клыков. Зато, кол в сердце забивается с пугающей регулярностью.
Он усмехнулся, зашёл в ванную и только потом спустился в наполненную запахами столовую. Родители приготовились завтракать. Мать в домашнем платье ставила на стол шипящую сковороду с яичницей. Отец перевернул корешком вверх потёртую аляповатую книжицу.
— Николас, наконец-то! Тебя не дождёшься!
— Мам, я же просил. Не называй меня этим именем.
— Это хорошее имя, и точно лучше того, что ты себе придумал.
Тревис сел на своё место, пропуская обвинение мимо ушей и подвигая стоящую с края шахматную доску с замершими на ней фигурами. Глаза впились в неё, отыскивая сделанный противником ход.
— Привет пап.
— Привет-привет. Как спалось? Что снилось?
— Нормально. Всё то же. — Тревис понял сделанный отцом маневр, но с ходу нужный ход на ум не приходил. Он побарабанил по доске пальцами и передвинул коня.
— Так, убирайте это всё! Завалили обеденный стол ерундой. Ник, Бёрг!
— Мам, у нас партия.
— А у меня раскалённая сковородка!
Угроза сработала и они с отцом вынуждены были подчиниться. Доску не убрали, но отодвинули подальше от центра. Яичница заняла семейство всего на пару минут. Увлеченную тишину прервал закипевший кофейник.
— Никки, выключи.
— Ага.
— Надеюсь, твои друзья не будут привередливы в еде. А то я, знаешь ли, не привыкла готовить сразу несколько блюд. Сделаю одно на всех и дело с концом! Поэтому, если вдруг окажется…
— Мам, честное слово, всё нормально. Ты думаешь, в приютской столовой полно разнообразия? Да любая домашняя стряпня, тем более твоя, будет верхом удовольствия. Так что, не переживай.
— А что Мери? Я слышала её голосок в трубке, она показалась мне встревоженной и будто даже заплаканой. Но этот твой Марсель не дал мне с ней нормально поговорить! Он такой грубиян, я тебе скажу! Конечно его никто не захотел усыновить, но девочку жалко. Бедняжка так впечатлительна и добра.
— Да…
Тревис разлил всем кофе, морщась при упоминании официальных имен друзей. Отец благоразумно в разговор не встревал, молча завтракая и между делом поглядывая на доску. С женой он предпочитал не спорить и не ссориться, вмешиваясь только тогда, когда ситуация совсем выходила из-под контроля. Так что, вместо высказывания своего мнения, он лаконично передвинул ферзя на А4 и отпил из кружки.
— Главное, чтобы они быстро нашли себе работу. У нас тут не пансион, знаешь ли. Тебе итак придется делить свою комнату.
— Ничего страшного, тем более, это временно. Марс уже кое-что присмотрел для себя и Дей.
— Мне не нравятся эти ваши клички. — Мать упрямо поджала губы и сложила на коленях салфетку. — Люди должны носить те имена, которые им дали, а не выдумывать ерунду.
— Которые им дали РОДИТЕЛИ, а не медсестры в роддоме, как отказнику.
— Но у ребят же не твой случай. Их-то называли родители.
— А толку? Они их всё равно бросили.
— Ко сколько напомни, нам за ними ехать? — Неожиданно влезший в разговор отец, прервал перепалку, смотря из-под очков с преувеличенной заинтересованностью. Тревис забыл, что ещё хотел сказать.
— К двенадцати.
— О, точно! Так и помнил, что где-то в районе полудня. — Он символически хлопнул себя по лбу, улыбнулся и вернулся к кофе. Но, уловка сработала и мать переключилась.
— Бёрг! Ты хотя бы починил машину? Твой старый жук, наверное и не доедет в такую даль.
— Дое-едет. Он хоть и старый, но никогда меня не подводил. Лучше приготовь какой-нибудь перекус. Думаю, ребята будут рады познакомиться с твоей стряпней еще не доехав дома.
— Ладно…
Пока убирались со стола, Тревис завис над доской обдумывая ход. Отец тоже не спешил уходить, заинтересованный реакцией на свой манёвр. Они остались в столовой одни и погрузились в неоконченную игру. На доске осталось не так много фигур и роковой могла стать любая ошибка.
— Кстати, хотел спросить, а почему ты всегда играешь за белых? — Тревис не поднимал глаз, но даже не глядя уловил улыбку родителя.
— Никакой тайны, просто белые обыкновенно ходят первыми и это мне немного льстит. Создается такая иллюзия обещанной победы. Очень приятное чувство. А что, хочешь в следующий раз поменяться? Я не против.
— Нет-нет, всё хорошо. Я готов всегда быть за чёрных. Пусть эти белые делают первый ход. Мне-то что? Так только интереснее. — Тревис потянулся к своему королю, чтобы убрать его из-под атаки, но рука замерла на полпути. Произнесённые слова отчетливо зазвенели в голове. Перед глазами всплыло воспоминание падающего снега. Белые делают первый ход… Белые делают первый ход? Первый ход в чём? В игре? В какой еще игре? Мы что, играем? Меня таким образом приглашают в игру?!
— Что случилось? Всё хорошо? Не хочешь играть?
— Что? — Обеспокоенный вид отца заставил Тревиса отмереть и быстро переместить фигуру на соседнюю клетку. — Нет, всё в порядке. Мысль пришла.
— Ла-адно. Тогда тебе шах и мат.
— Как?! — Тревис ошеломленно уставился на поле и своего несчастного короля, которого в спешке поставил не туда, куда хотел. — Понятно. Я опять проиграл.
— Не бери в голову. В следующий раз точно выйдет.
— В следующий раз, да. — Тревис буравил глазами доску, так неожиданно подкинувшую странную ассоциацию. Посмотрел на белого деревянного короля. Сходство с убийцей и правда было. Всё, кроме черной короны на голове, но такую носила только королева. Неужели и правда игра? Но что от него хотят? — Пап, а если белые начинают игру, что тогда надо делать чёрным?
— Странный вопрос. Сделать свой ход, конечно же.
Глаза Тревиса вспыхнули. Он подскочил на месте.
— Точно! Почему я раньше не догадался этого сделать? Ну конечно! Мне надо сделать следующий ход, иначе игра не начнётся и кошмар повторится!
— Ничего не понял.
— Я пошёл.
Тревис унесся к себе оставив растерянного родителя в столовой. В комнате, наедине с самим собой думалось легче. Он заперся и замер, прислонившись спиной к двери. Сердце колотилось, глаза метались в поисках нужной идеи.
Ладно, успокаиваемся. Допустим, это и правда шахматная партия и мне нужно сыграть, но как сделать ход? Заснуть и попытаться что-то сделать? Но что именно? Стоит пойти снегу и я начинаю бежать, а затем падаю, а затем…Да-да, итог известен. Надо постараться увернуться от удара. Может выйдет и это зачтётся за ход?
Тревис посмотрел на часы. 10:10. До отъезда оставалось немного времени, надо было постараться доспать и проверить новую теорию.
Уснуть, под давлением мыслей и общим волнением, разумеется, не вышло. Настроение испортилось и Тревис сел на заднее сиденье машины мрачный и недовольный. Дорога до приюта составляла около часа и первую половину поездки он только и думал, что о своей неудачи. Потом равномерная тряска старенького фольцвагена укачала и он сам не заметил, как погрузился в дрему.
Снег начал падать в строго установленном порядке. Если бы Тревис сумел сосредоточиться, он бы подробно описал траекторию полёта каждой снежинки. Но, он не мог, так как осознавал себя уже пробирающимся по глубоким сугробам, со сбитым дыханием и горящими от бега по морозу легкими.
Великан с копьём шел следом. Семьсот двадцать пятый раз обещал стать точной копией предыдущего. Очередное падение лишило сил встать. Тревис оцарапал ладони о снежный наст и перевернулся на спину, чтобы видеть своего убийцу. Голубое острие качнулось, готовое сорваться в полет. Не хочу. Только не снова. Он опять убьет меня. Я не выдержу ещё одного удара в сердце. Что же делать? Что сделать? Хочу уйти. Надо уйти. Надо сделать хотя бы шаг. Один шаг. Надо сделать…ход.
Голос отца пробился сквозь завывания ветра. Воспоминания из реальной жизни цветными хлопьями перемешались с летящим в лицо снегом. Тревис замер. Вместе с ним замер сон и орудие смерти застыло в полёте, остановленное волей смотрящего.
— Сейчас мой ход.
Он поднялся и отошел с линии атаки. Снег под ним и летящий сверху стал чёрным. Время ожило и голубая ледяная игла с громким скрежетом впилась в землю. Тревис завороженно смотрел туда и на маленькую жёлтую бабочку невесть как оказавшуюся под ударом и потерявшую жизнь вместо него.
Незамеченная водителем яма заставила машину подпрыгнуть, а Тревиса проснуться.
— Бёрг! Ну аккуратнее же!
— Простите, простите, но эту дорогу, похоже, давно не ремонтировали.
— Никки, ты не ударился? Я слышала характерный стук.
— Нет мам, всё порядке. — Тревис попытался не выдать голосом своего потрясения от сна. Сердце гулко бухало в груди. Мысли возбужденным роем метались по черепной коробке. Что я сейчас сделал? Повлияет ли это на что-нибудь? Прекратится ли кошмар? Или станет еще хуже? Удалось ли мне сделать ход? И откуда взялась эта бабочка? Что все это значит?
Нехорошее предчувствие поселилось в груди, но только следующий сон мог ответить на все эти вопросы. А пока что, реальность требовала его присутствия и реальность неприятная.
— В любом случае, хорошо, что ты проснулся. Мы уже подъезжаем.
— Я вижу…
Дорога действительно сворачивала в до боли знакомую местность. Насыпная грунтовка вилась между широкими стволами старого хвойного леса. В глубине этого леса, изначально бывшего парком, стоял двухэтажный особняк. Некогда в нём жили приличные состоятельный люди, владевшие окрестными землями, но вот уже как тридцать лет дом перешёл в муниципальное имущество и служил нуждам приюта. И, по крайней мере, одиннадцать из них Тревис помнил лично.
Яркие события сна вытеснились не менее яркими воспоминаниями прошлого. Тревис приник к стеклу, не имея возможности отвести взгляда от белеющего среди тёмно-зелёных ветвей, строения. Если бы в его наваждения не пришёл снег, в них бы до сих пор обитал другой кошмар.
Машина с кряхтением остановилась перед выкрашенными в дешевый серебряный воротами. Из будки сторожа выполз недовольный старик в поношенной черной спецовке. Этот тип был знаком Тревису не меньше всего остального, что начиналось от съезда с шоссе и до самой речки, протекавщей за лесом с другой стороны особняка.
Сторож доковылял до водительского окна и громко поинтересовался причиной посещения. Заплывшие, карие глазки его при этом желчно рассматривали внутреннее убранство машины и пассажиров. При виде спрятавшегося за водителем Тревиса, он гаденько хихикнул и не поленился постучать длинным желтым ногтем в заднее окно.
— Никак возврат?
— Пошёл к чёрту.
— Никки, не выражайся. А вы, мистер, пропустите нас побыстрее. Нас ждут к двенадцати, у нас договоренность.
Пока ворота грохотали просевшими створками по бетону, Тревис смотрел на парадный вход. Подъездная площадка перед ним пустовала. Во время обеда и в такую жару, этого следовало ожидать. Впрочем, в следующую секунду двери распахнулись и из них показалась высокая, раскаченная фигура бритого под единичку парня. Он тащил на себе две спортивные сумки и жмурился от солнца. За ним выпорхнула девушка в синем джинсовом комбинезоне и с коротким золотым каре. Она заметила автомобиль и подпрыгивая, замахала руками. Тревис улыбнулся.
— Никки, смотри, твои друзья. Но что за жуткий вид у этого Марселя! Он точно не ограбит нас среди ночи?
— Ма-ам, ну я же просил оставить эти мысли. Они отличные ребята.
— Девочка — да, но этот тип….
Тревис не стал влезать в новый спор, выбрался из машины и чуть не был сбит с ног подлетевшей к нему подругой с визгом повисшей на его шее. Он покачнулся, но устоял, при этом жутко покраснев.
— Треви-и! Мы так скучали! Ты не представляешь, как мы благодарны тебе за помощь! Как ты только смог уговорить родителей? Здравствуйте миссис Дрей! Как добрались? Вас не укачало на трассе?
— Спасибо моя дорогая, всё в порядке. Очень рада тебя видеть, но ты так коротко обрезала волосы. Это неприлично.
— Зато не жарко! Здравствуйте мистер Дрей!
— Привет-привет!
Пока ураган по имени Дейдара порхал возле машины, забалтывая взрослых, подошёл Марс. Всё ещё красный Тревис, пожал протянутую ему руку. За прошедшие пять лет друг сильно вырос и теперь возвышался над ним на добрую голову.
— Ну привет, брат. — Даже голос его заметно огрубел, правда, улыбка осталась той же.
— Привет. Что, ни секунды покоя, как обычно?
— После твоего ухода стало только хуже. Теперь она срывает всю свою энергию на мне. Еще и цветы свои заставляет пропалывать.
— Клумба ещё жива?
— Жива конечно. Сам-то как? Выглядишь не очень.
— А, не высыпаюсь. — Тревис отмахнулся. Ему в голову пришла идея. — Слушай, а она всё там же? Дей не обидится, если я её ограблю?
— О-о, маргинальные наклонности проснулись? Молоде-ец. Свобода сделала из тебя человека.
— Отстань, это для матери. Ну так что?
— Да там же. Срывай всё, не оставлять же добро местному кладбищу.
— Марси-ик, клади сумки!
Пока все укладывались, Тревис шмыгнул на задний двор. Досточтимая клумба располагалась за хозяйственными постройками у самого забора. Здесь всегда было их тайное убежище. Возглавляемые Дей, они часами могли копаться в земле или просто прятаться от всех и болтать.
Тревис присел перед плотно забитой цветами клумбой. Ярко-алые розы показались ему самыми роскошными из всего, что здесь росло. Правда, сделать из них букет удалось не с первой попытки. Стебли нещадно кололись, сопротивляясь такому жестокому обращению с собой, хищно впиваясь в кожу и выдавливая из нее мелкие капельки крови.
Пока борьба с несговорчивыми цветами продолжалась, Тревис не заметил, как похолодало. Только отряхивая лепестки от снега, до него дошло, что же не так.
— Снег?!
— Тре-ев! — Голос Марса прилетел вместе с сильным порывом ветра. Глаза мгновенно забило белой крошкой.
— Иду!
Тревис вскочил на ноги, забыв про зажатый в кулаке букет и побежал обратно. Нагретое летним солнцем тело неохотно поддавалось холоду, но усилившийся ветер очень скоро выдул все остатки тепла. Когда он, поскальзываясь и увязая в невозможно быстро растущих сугробах, добрался до парковки, то застыл на месте, парализованный развернувшейся картиной.
Я что, опять сплю? Когда я успел заснуть? Мы ехали в машине или я всё ещё дома? Что именно мне приснилось, а что было реальностью?
Снег падал в строго установленном порядке. Если бы Тревис сумел сосредоточиться, он бы подробно описал траекторию полёта каждой снежинки. Заворожённый, он пошёл вперёд, потом ускорился, потом побежал. Дыхание сбилось, легкие горели от бега по морозу. Он проваливался, падал, онемевшие пальцы царапались о слежавшийся наст. За белой пеленой и завываниями ветра ничего нельзя было разглядеть.
А потом он увидел Его. Такого же, как всегда: неспешного, бесстрастного, головокружительно-реального. Он шёл за ним следом.
Потерявший самообладание Тревис, побежал с двойным усилием, но поскользнулся и упал в снег. Силы внезапно кончились, а тело одеревенело. С трудом он перевернулся на спину, чтобы в семьсот двадцать шестой раз увидеть свою смерть.
Нет, нет, господи, как же я устал умирать. Только не ещё раз. Всё, что угодно, только не ещё одно копьё. Почему я опять уснул? Почему всё повторилось, я же смог в прошлый раз сделать ход и отпрыгнуть. Может, надо и в этот раз так сделать? Попробую.
Тревис подобрался и стал ждать. Он хорошо знал момент, когда копье срывалось с руки, знал когда надо отпрыгнуть в сторону. Главное, не упустить момент, иначе, сон закончится, а он снова умрет. Великан остановился, копьё качнулось, поднимаясь для удара, голубая ледяная игла угрожающе зависла, готовая сорваться в полет. Тревис до скрипа сжал зубы, впиваясь глазами в ненавистное оружие. Секунда. Ещё одна. Сердце громко бухало в ушах. Мир сконцентрировался в этом моменте, отбросив всё остальное.
Сейчас!
Тревис одним отчаянным движением метнулся в сторону одновременно с копьём. Он почувствовал волну холода, прошедшую совсем рядом с ним. Затем, душераздирающий скрип железа ворвался в уши. Тревис поднял голову, отплевываясь от снега. С удивлением заметил в своей руке сильно помятый букет. Алые лепестки казались пролитой кровью.
Откуда во сне цветы? И почему я не просыпаюсь? И что был за звук? Бабочка появится?
Он сел на месте, оглядываясь: Великан, как разрядившийся робот, стоял на месте не двигаясь. Ветер пропал, уняв буран и видимость стала лучше. Несоразмерно огромное ледяное копье торчало из лобового стекла маленькой желтой машинки. Старенький фольксваген жук с выдавленными дверями, действительно походил на приколотую иглой жёлтую бабочку. Всё, как во сне.
На негнущихся ногах Тревис подошёл к машине. Ледяная масса практически полностью заполняла внутренность автомобиля. Голубые шипы торчали из разных мест корпуса и с них медленно капало красным.
— Мам? Я принёс тебе цветы. Ты же не здесь, не внутри? Пожалуйста, скажи, что тебя тут не было. Отец, ты тут? Пап!
Тревис кинулся к водительскому сиденью, с трудом оторвал прикипевшую дверь, вскрикнул и отвернулся. По щекам потекли слёзы.
— Нет, нет, нет. Это ужасный сон! Ужасный! Просыпайся уже, просыпайся! Я не хочу так, давай снова переиграем. — Он обернулся к великану. — Приснись мне еще раз, прошу тебя, я не буду никуда прыгать, я умру, как ты и хотел. Почему ты молчишь? Почему не будишь меня? Эй!
Великан молча поднял руку и щелкнул пальцами. От этого движения буря поднялась с новой силой, ветер завизжал, снег смерчем закружился вокруг них, по нему пошли голубые искры. Тревис попробовал устоять на ногах, но не смог и падая ощутил, как нечто могучее утягивает его, сознание уплывает и тьма, глубокая, как недра земли, схлопывается над головой. Секунда и всё пропало.