Большая зала заслуживала своего названия — её вместимость достигала тысячи человек. По форме помещение напоминало четырехлистник клевера. Идентично с малым залом, полностью застекленная крыша, разделялась золотой четырехгранной звездой на четыре же, равных купола. В зал открывались три двери по одной с севера, юга и востока, образуя идущими от них дорожками, своеобразный перекрёсток в центре. Западная сторона, отводилась для высоких витражных окон и стоящего перед ними единственного золотого трона.
В этот раз, к удивлению многих, трон не пустовал. Королева Лиалуара, собрав в кулак всю свою волю и крупицы силы, смогла лично прийти на свадьбу. Она сидела в непередаваемой торжественности, облачвшись в любимое бордовое с золотом платье. Лицо её, худое и выцветшее, ловко закрыли макияжем, поредевшие, жидкие волосы заплели цветами и бусами, истончившиеся запястья спрятали под удлинённым рукавами, большой живот задрапировали слоями платья. Рядом с ней, по правую руку от трона стоял официально одетый Топройд, хмурый как туча. Всё остальное свободное пространство зала занимали гости.
Фрей мягко потянул за собой затормозившую на входе Дей и они неспешно пошли по бордовому ковру к стоящему далеко напротив, трону. Музыка не замолкала, сверху на всех сыпалась блестящая золотая крошка, исчезающая прежде, чем чего-нибудь коснется. То и дело пролетали небольшие стайки опаловых бабочек, садящиеся на стены и четыре витые колонны, поддерживающие свод. Восхищенная Дейдара не знала куда смотреть, чтобы увидеть всё сразу. Ей хотелось вертеть головой, восторженно охая, но приходилось сдерживаться и сохранять более или менее достойный вид.
Когда они прошли “перекресток” и встали перед троном, музыка сделала финальный громкий аккорд и затихла, погрузив зал в равномерно шуршащую тишину. Королева тепло улыбнулась, поднимая в приветствии руки. Если вызывающий вид пары и смутил ее, виду она не подала. Как следствие, поутихло и общее на этот счёт, возмущение в зале.
— Дети мои, я так рада иметь возможность лично присутствовать на вашей свадьбе. Признаюсь, это стало моим самым жарким желанием последних дней. Спасибо Той, что позволила мне это сделать.
В ответ на приветствие, Фрейнгард церемониально поклонился. Растерявшаяся Дей, в панике забывшая, что ей следует делать, поспешно склонилась как смогла, залившись стыдом до кончиков ушей.
Королева благосклонно кивнула.
— Я хотела бы сказать очень многое. Слова рвутся наружу неудержимым потоком, восторг переполняет мое старое сердце, желая быть высказанным. Но, к сожалению, я не могу себе этого позволить. Меня уже давно ждут и всякое промедление угнетает моего провожатого.
Невозмутимо державшийся Фрей, на этих словах вздрогнул, с неподдельной тревогой вглядываясь в полные призраков, полупрозрачные глаза матери. В груди его болезненно сжалось. Он осознавал близость её кончины, но до последнего не признавал её. Теперь же, в свете красных закатных лучей, льющихся из окон, он увидел краем глаза ускользающий женский силуэт, облаченный в черное подвенечное платье. Гастелла смиренно стояла с левой стороны трона, надежно скрытая от глаз живых. Фрей смог увидеть её только благодаря кровной связи с матерью и близостью к трону Остролиста.
Дей, конечно, ничего этого не заметила. Она сжалась от стеснения, не без робости поглядывая то на величественную королеву, то на её мужа, то на беспечно садящихся на золотое кресло голубокрылых бабочек.
— Поэтому, не станем и дальше тянуть этот священный момент и приступим к церемонии. — Леди Лиалуара подобралась, явно желая встать, но немедленно легшая ей на плечо рука, остановила начавшееся движение. По лицу королевы пробежала тень неудовольствия, но тем она и ограничилась, расслабившись на сидении и широко улыбнувшись обращенным на неё ожидающим взглядам. — Итак, я спрашиваю тебя, Фрейнгард Остролистый, согласен ли ты взять в жёны Дейдару Марию-Сьюзен, принять её в дом Дор и признать матерью своих будущих наследников?
Дейдара, испуганно округлила глаза от своего настоящего имени, произнесенного во всеуслышание. Остальной смысл фразы заставил её занервничать еще больше. Она ждала, что принц скажет: “Нет, не согласен. Выгоните её кто-нибудь отсюда. Это явно какая-то ошибка ”. Но, он ответил совсем другое.
— Да, согласен.
Теперь подошла её очередь. Ладони вспотели, а коленки задрожали.
— Теперь я спрашиваю тебя, Дейдара из дома Дор, согласна ли ты принять свой титул и свою обязанность и стать женой наследного принца Эльферы, Фрейнгарда Остролистого?
— С-согласна. — Скорее пропищала, чем ответила Дей, попеременно то краснея, то бледнея от сменяющихся стеснения и страха.
— В таком случае, я принимаю ваше решение и даю согласие на этот брак. Но, прежде, чем я объявлю вас законными супругами, попрошу пройти испытание Остролиста. Он проверит чистоту ваших помыслов и искренность ваших намерений.
Дейдара напрочь забыла, что ей говорили об этом испытании, но Фрей взял всё в свои руки. Они вернулись к перекрестку, встав ровно по центру лицом друг к другу и боком к трону. В следующий миг огромная золотая звезда над ними вспыхнула, по ней прошла сеть молний и под конец, из сердцевины упала большая янтарная капля. Дей успела увидеть как та без звука вошла в ковер, полностью растворившись в нём. Половину секунды спустя из места падения, проклюнулся зеленый росток. Он сразу же принялся расти и ветвиться, с немыслимой скоростью поднимаясь всё выше, пока не достиг полутора метров в высоту.
Дейдара, наблюдавшая за этим чудом, удивлённо узнала и само растение: Острые, плотные, темно-зеленые, резные листья и красные ягодки опознал бы любой, кто когда-либо праздновал рождество.
— Так это же остролист!
Фрей, недоуменно поднял бровь.
— Ну да.
— Простите. — Дей смущённо опустила глаза и заткнулась. Её слух чутко уловил тихие смешки окружающих.
Ритуал, тем временем, продолжался. Королева велела каждому положить правую руку на центр куста. Стоило выполнить сказанное, как к расположенным рядом ладоням, потянулись зеленые лианы, они плотно обвили запястья на манер наручников. Дей не отрывая глаз следила, как сверху руки медленно покрывают острые блестящие листья. Когда она уже хотела задаться вопросом для чего это, шипы на кончиках ластов безжалостно вонзились в кожу.
От неожиданности, Дей вскрикнула и задёргала рукой, пытаясь вытащить её из плена. Но лианы держали очень крепко, не позволив прерваться испытанию. Сам Фрей на укол боли не среагировал никак, молча взирая на мучающуюся Дейдару. Что было в этот момент в его голове, неизвестно.
Когда позеленевшей до мушек в глазах Дей, показалось, что рука онемела и отнялась, захват лиан ослаб и куст в считанные секунды ушёл под землю так же, как и появился. Ожидая увидеть вспухшую, синюю, истыканную в кровь кисть, она, страшаясь, посмотрела на неё. Однако, никаких следов не осталось.
Закончив с испытанием, они вернулись к трону. Теперь королева должна оценить состояние их рук, а, соответственно, чистоту помыслов и намерений. Только убедившись в отсутствии царапин и ран, она могла объявить их мужем и женой. Но леди Лиалуара неожиданно отошла от заведенного порядка и не потребовала осмотра. Вместо этого, игнорируя повторный жест Топройда, она тяжело поднялась с кресла.
Наконец, наступила эта минута, когда я могу быть спокойна за судьбу своего сына. Я с удовольствием объявляю вас законными супругами и вверяю вам эту ответственность. Но, прежде чем прозвучит торжественный гимн, я хотела бы сказать кое-что тебе, Фрейнгард.
— Матушка… — Фрей, наравне с отчимом переживавший за состояние матери, слушал и всё время косился на подозрительно ожившую Гастеллу. Невеста в чёрном опёрлась на подлокотник кресла и по спине принца прошёл холодный озноб. — Может позже? Тебе надо отдохнуть.
— Нет. — Королева, побледневшая даже под слоем краски, твердо остановила его. — “Позже” — непозволительная роскошь. Я должна сказать тебе это сейчас.
— Что? Что сказать? — Фрей, уже откровенно буравящий взглядом Гастеллу, потерял всякое терпение. Он видел, как она приближается к матери, недвусмысленно протягивая руку к её груди. — Нет! — Он не смог больше терпеть и побежал вверх по ступеням, в надежде опередить смерть хотя бы на мгновение. — Отойди от неё!
Никто не понял, что произошло. Никто, кроме самой Лиалуары, не разобрался кому вдруг так неистово закричал принц и зачем так резко рванулся к трону. Все увидели только неожиданно оборвавшую свою речь королеву и затем её безвольно падающее тело. Фрейнгард успел уберечь её от падения со ступеней, но не успел обогнать тонкую белую кисть в черных кружевах.
Про застывшую столбом Дейдару и про свадьбу, все как-то разом забыли. Поднявшаяся вместе с внезапной кончиной монарха, суета, заглушила собой остальные заботы. Фрей вместе с Топройдом спешно переносили тело Лиалуары в её покои. Туда же сгонялись дежурившие наготове лекари. Требовалась срочная операция для запертого в утробе ребенка. Необходимо было извлечь его как можно скорее из умирающего тела матери. Проблема усугублялась особенностью эльфийского обряда погребения, которого, по-сути, не было. Вместо него…
— Быстрей! — Потерявший выдержку Фрей, орал на непозволительно медлящих “хирургов”. Он изменился в лице, заметив в окне тёмное, увеличивающееся, мерзко шевелящееся облако, услышав недоброе жужжание, стрекот, клекот, рык и топот сотен живых существ. Его бешеный взгляд встретился с застывшим взглядом отчима. — Я задержу их, доставайте!
Фрей встал напротив окна, насильно заставив себя успокоиться. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул. А затем, поднял разведённые в стороны руки и дворец содрогнулся. Жалобно зазвенело стекло, серую пыль выбросил пошатнувшийся камень. Похолодало. Дотлевающую после ухода солнца, линию горизонта заволокло тучами. Поднялся ветер, хлынул дождь. Рассвирепевший ураган неистово разматывал плотно сцепившийся птичий комок. Бедные животные, лишенные разума, но ведомые самым сильным для них инстинктом в этом мире, не могли прекратить попыток добраться до желанной цели. Их ослепляло, калечило, оглушало, но они продолжали ползти к замку, срывая в крике горло и не чувствуя боль.
Для защиты от наземных зверей, Фрею пришлось возвести каменный форт вокруг всего дворца. Гранитные монстры выкорчевывались из-под земли, со стоном и визгом трущихся минералов, устанавливая несокрушимые стены. Первые добежавшие до них волки, собаки и рыси, от набранной скорости, разбились насмерть, не в силах полноценно владеть своим телом или сойти с пути. Еноты, лисы, белки, хорьки и мыши устремлялись наверх уже по их трупам, ловко цепляясь за каменные уступы и торчащие корни. Прорвавшийся сквозь рев бури, шмель, грузно упал на подоконник, устало пульсируя пушистым полосатым телом.
Фрей посмотрел на него, как на нечто неизбежное.
— Вы скоро?! Они будут здесь с минуты на минуту!
Но ответить ему не успели. Вместо них, это сделал измученный, продрогший, но живой ребенок, хрипло закричавший от первой в своей жизни порции воздуха. Фрей, на секунду забывший о происходящем, замер, со странным трепетом глядя на младшего брата. Это было мгновение тишины, когда весь мир приглушил звуки и благосклонно остановил вращение хаоса.
“Дамиан” пронеслось в его голове. Отличное имя для такого малыша. Оно значит: “Терпеливый”.
Как и все чудесное в нашей вселенной, и этот миг волшебства закончился. Ребенка, благополучно отделенного от матери, завернули в пеленки и одеяло, вручив в руки отца. Топройд благоговейно прижал к груди драгоценный свёрток и выбежал с ним вон. Остальные поспешили сделать тоже самое. В комнате остался принц и его скончавшаяся мать.
Нужда сдерживать природу кончилась. Фрей опустил руки. Хлынувшая в окно живая волна мгновенно сбила его с ног, торопящейся дробью конечностей, пригвоздив к полу. Он смог закрыть голову и откатиться к стене, спасаясь от копыт, лап, клювов и крыльев. Давка от смешения в одной комнате стольких тварей, стояла невообразимая. Запах — хуже некуда. Но отвратительнее всего, конечно, звук. Зажавший уши Фрейнгард изо всех сил пытался не слышать за общим гамом, хруста разгрызаемых костей. Бездна разверзлась для него в этом звуке и он готов был сойти с ума, лишь бы не осознавать такую реальность.
И вот именно в этот момент издалека, как-будто даже, из другой жизни, в окна полилась песня. Чистый, слегка дрожащий мужской голос пел о любви соловья к чужой невесте. Девушка каждую ночь приходила в сад, где он жил и подолгу слушала его переливчатый голос. А бедная влюбленная птица пела и пела, забыв обо всём на свете, пока не настали холода. С первым снегом девушка вышла замуж и больше не приходила в сад, но искренне ждущий её соловей продолжал петь каждую ночь. Он пел, пока мороз не прервал его песню навсегда. Тогда проникшаяся любовью бедной птахи, природа, сохранила его песню и передала всем птицам во всех лесах, чтобы, всякий раз зайдя под сень деревьев, эта девушка могла слышать голос своего возлюбленного. Пусть и бывшего всего лишь маленькой птахой.
***
Она гуляла по саду между кустами спелого барбариса, похожая на дриаду, с трепетным сердцем, готовым вот-вот влюбиться. Возмужавшая осень гладила её по голове истлевающими лучами. Она поводила плечами от заигрывающих с волосами порывов ветра. Но в мыслях её всё ещё не кончалось лето. Она брела по мягкой, напоенной ароматом влаги и слежалой прелости, земле и думала о себе.
В это время, другое зерно, покинувшее своё племя, попало в древний, засыпающий эльфийский лес. Ноябрь крался, полный неизлечимых чудес, звериными тропами обходя жилые постройки. Шуршащие в опавшей листве землеройки, кинулись врассыпную от ЕГО неаккуратного шага. И вот, ОНИ встретились.
— Вы, вероятно, бродяга?
— Совершенная глупость. Я — птица, из любопытства залетевшая в чужой сад.
— Не собираетесь возвращаться назад?
— Когда-нибудь возможно, но не сегодня. Мне всё ещё слишком досадно и даже немного больно. Я планирую остаться. Надеюсь, вы не станете мне в этом мешать?
— Вы можете делать, что хочется — пожить у нас или убежать. Если намерения ваши чисты, а слова правдивы.
— Ваши глаза красивы.
— Спасибо…
— Хотите я вам спою?
— Хочу.
Они гуляли по саду между кустами спелого барбариса и женщина, похожая на дриаду, никак не могла остановиться, чтобы не слушать волшебного голоса. Он трогал её волосы, в беспечном хамстве весёлого разбойника, не зная, кто она и что ему быть покойником, если об этом кто-нибудь прознает. Но она ему позволяла, даже если не отдавала себе в этом отчёт. Ее завораживал безумный полет серой птицы.
— Вам нравится или мне остановиться?
— Нравится. Особенно, про соловья.
— Как считаете, похож ли он на меня?
— Вне всяких сомнений эта птаха — ваш истинный персонаж.
— Хорошо. Тогда, теперь буду зваться: “Пташ”.
***
Песня принесла с собой видения. Они окружили Фрея плотной спасительной пеленой, давая возможность передохнуть и расслабиться. Сквозь эту иллюзорную стену не долетали звуки беснующегося мира. Внутри царил покой, свет осеннего солнца и счастливые улыбки матери. Фрейнгард увидел её такой, какой никогда не знал — легкой, свободной, заливисто смеющейся. Несмотря на весомый возраст, она дышала молодостью и нерастраченной любовью. Она падала в эту любовь без раздумий и без остатка, наслаждаясь ее интенсивным горением. Никакие признаки увядания не трогали её сохранившего молодость лица. Леди Лиалуара хохотала танцуя и порхая между деревьев сада под дурачливую, весёлую песню соловья.
***
— Он был когда-то очень силён. (Наверно, почти, как я!)
Кто-то его обозвал королём (Жалко, что не меня!)
Но в троне его обитала мышь
А в рваной подушке — моль.
Он день деньской не слезавший с крыш,
Всё-равно был король!
— Перестань! Я больше не могу смеяться!
И вот, как-то раз, трубочист не смог
Дело закончить в срок.
Ночь настала, а у него изрядно помятый бок.
Домой он вернулся (В большой дворец!)
И долго на всех кричал.
Слушала мышь, восхищалась моль
И таракан пищал.
— О, не-ет! Ты невозможен!
***
Дни во всплывающих миражах пролетали за днями. Фрей не успевал сосредоточиться на одном, как наступал следующий. За осенью спешила зима, за ней весна и лето. Менялись песни, менялись интонации в разговоре, чаще и больше растягивались паузы. Тишина стала навещать цветущий, играющий сад. Серая Пташка наполнялся грустью, пока не замолчал вовсе.
***
— Почему ты так хмур?
— Я чувствую, что мне здесь нет места. Ты — королева. Ты — замужем, а я всего лишь твой любовник. К тому же, человек.
— Раньше тебя это не пугало.
— Раньше…раньше я не был в тебя влюблён. А теперь, у меня болит сердце.
— Пташка…
— Я уйду, Лиа. Так всем будет спокойнее. Может, вдали от тебя, моя любовь угаснет и больше не будет причинять мне таких мучений. Да и тебе не следует водиться с дрянным разбойником. Мало ли что перещелкнет в моей голове.
— В твоей голове только прекрасные песни.
— Нет. Её населяют монстры. Я пою, чтобы заглушить их голоса.
— Так спой для меня ещё раз!
— Прости. Я уже не помню слов.
***
Чем дальше картины чужих воспоминаний уводили Фрея, тем тоньше и прозрачнее становилась волшебная граница. Яркие краски тухли, нескончаемое вращение света замедлялось, стена таяла и разрушалась. Последний сохранившийся кусок блеснул уцелевшим видом на заливаемую дождём тропу. По расползающейся слякоти бежал человек. прижимая к груди слепящую золотую звезду. Она жгла сжавшую её ладонь, но похититель не поддавался боли, уносясь в темноту под раздраженные раскаты грома.
Песня окончилась. Фрей огляделся. Разгромленная спальня опустела, последние зверьки убегали кто в окна, кто в распахнутые, снесенные с петель двери. Казалось, по комнате прошёл ураган, сломав и разбив всё, до чего дотянулся. От кровати не осталось ничего — она превратился в мелкие щепки и обрывки ткани. Никакого тела, разумеется, не было. Природа самовластно вернула принадлежащее себе.
Фрей поднялся и выглянул в окно. Снаружи царил не меньший хаос, чем внутри. Воздвигнутые защитные стены казались уродливыми черными остовами. Заваленные трупами, они походили на могильные курганы. В наступивших сумерках, зловещесть дворца, превысила все мыслимые нормы.
Ещё, он заметил быстро удаляющуюся тёмную фигуру. Она бежала прочь от замка, периодически спотыкаясь и падая, но непременно вставала и продолжала бег. Он понял, что это и есть Пташ. Раньше, он почти не обращал на него внимания. Да и что может быть интересного в человеке? Но сейчас, некоторое чувство благодарности переполнило сердце и захотелось догнать и сказать “спасибо”. Всё же, многое произошло только благодаря песне этой птицы.
Фрей поднес к губам ладонь, шепнув в неё слова благодарности, затем легко сдул их в направлении бегущего. Посмотрел в распахнутое звёздное небо.
— Что ж, вот и закончился этот день. Завтра начинается новая эпоха.