При близком рассмотрении, Кадиш оказался именно таким, каким его описывала леди Трот: Бордовые пески крутоспинными барханами вырастали на чёрной, иссушенной в камень земле. Из-за постоянных сильных ветров, циклически меняющих свое направление, дюны находились в непрестанном движении. Города центральной части страны, раз в четыре года полностью погребались песками, освобождаясь от него лишь через долгих шесть месяцев. Но люди всё равно продолжали жить в них, на половину года уходя в соседние селения или временные стоянки.
Столица Кадиша, именовавшаяся на местном наречии “Кхаль”, принадлежала как раз к таким городам. Приезжие гости, попадавшие на “мертвый сезон”, искренне не понимали, почему нельзя перенести город в другое место, неподвластное пескам. Но, местные жители, привычные к “неудобствам”, считали их чуть ли не “благословенной особенностью” и о переносе столицы не желали и слушать. Единственное здание не пряталось под песком, верхней половиной возвышаясь среди дюн — это королевский дворец. Острый чёрный стеклянный шпиль в кольце таких же поменьше, выглядел величественно-устрашающе, как зарытая в землю шипастая корона.
Сюда-то, по совету матери, и приехал неугомонный Захари, влекомый ветром странствий и тягой к неизведанному. Но, по прибытию оказалось, что “мёртвый сезон” уже начался и город потихоньку освобождается от жителей, растянувшихся длинными караванами по окружающей местности. Самый большой поток шёл на юг, через Гром-горы.
Однако, не смотря на всеобщую миграцию, раздосадованного Захари, встретили самым надлежащим образом. Дальний родственник его матери, приготовил настоящий пир в своем особнячке к приезду дорогого гостя. Двухэтажный каменный дом располагался на высоком скальном основании, будучи выше общего уровня города, поэтому, пески еще не добрались до него и жильцы могли позволить себе некоторую неторопливость.
Захари долго и с аппетитом ел, утрированно расхваливая каждое блюдо, пока хитрые, узкие глаза собеседников, внимательно следили за ним. Сам хозяин, назвавшийся Урун-Двашем, не замолкал ни на секунду. Он то расспрашивал о здоровье и благополучии “Достопочтенной миледи Аории Трот, в девичестве Яр-Литы”, то сетовал на слишком раннее начало сезона миграций в этом году. Вопросы личного характера, касаемые самого Захари, мужчина обходил сторон, быстро меняя тему, если вдруг гость начинал заводить об этом разговор.
Когда плотный ужин закончился, семейство перешло к чаю со сладостями. Под разлившийся по комнате аромат мелиссы, “стопор” в общении немного ушёл и беседа перетекла в более продуктивное русло.
— Вообразить сложно, каких героев порой рождает самая тихая страна! Миледи Аория воистину великая женщина, раз смогла родить такого отважного храбреца! А ведь, никто и предположить не мог в нашем скромном мальчике подобные способности к разрушению!
Захари слушал, натянув на лицо добродушную улыбку, хотя внутри весь ужин просидел на иголках. Ему совершенно не нравились эти, так называемые, “родственники” и их “радушие”. Но хуже того, он никак не мог уловить о чём идёт речь. Заискивающие, косые взгляды, бросаемые на него, не вязались с контекстом. Все, словно знали некую тайны, в которую не посвятили только его одного. Причём, тайна эта, явно и непосредственно его касалась.
Захари сломал голову, пытаясь продраться к настоящей сути, но допив третью чашку чая, сдался и спросил напрямую:
— Многоуважаемый Урун-Дваш, это честь для меня быть так тепло принятым в твоём доме. Но не откажи мне в милости разъяснить в чём ты меня хвалишь? Как ни пытался, никак не могу взять в толк.
— Вот так-так! Хей, вы это слышали? Мой любимый родственник настолько овеян радугой скромности, что не может найти в себе толики тщеславия! — Мужчина довольно сцепил руки на выпирающем животе и булькающе рассмеялся. Потом, в его руках, неизвестно откуда, возник несколько помятый, кричаще-фиолетовый листок. Захари хватило мгновения, чтобы узнать предмет, побелеть и застыть от скрутившего внутренности ужаса.
— Это, ведь, ты написал?
— Да…
Жесткое выражение лица на секунду застывшее на лице мужчины, сменилось маской благодушия и доверия. Лист из его рук исчез столь же быстро, как и появился.
— О чём я и говорю, настоящий храбрец! Даже, не побоюсь этого слова, перст судьбы! Виртуозный гений политики! Никто, слышите, никто не сумел бы сделать в одиночку того, что сотворил этот парень одним клочком бумаги! Ловкий росчерк пера и вот уже все страны спешат разодрать друг другу глотки!
— Прошу прощения?
— Проси.
— Что? — Захари заторможено хлопнул глазами, не в силах считать с вновь застывшего лица настоящих эмоций. Остальные члены семьи притихли, подавленные гнетущим настроением хозяина дома.
— Проси прощения. Ты же это собирался сделать.
— Это такой оборот речи…
— Ах, оборот, значит. — Узкие темные глаза мужчины сузились еще больше. На улице громко закричала птица. — Флот Кадиша уже выстроен в трёх заливах. Послезавтра мы с сыновьями должны будем прибыть на штурмовой галеон “Розаль” для вступления в ряды армии, собранной для завоевания Платуса. Мобилизованы тысячи жителей, покидающих свои семьи ради этой войны, а ты не знаешь за что просить прощения?
— Нет!
— За это!
Откровенно смятый фиолетовый листок бухнулся в центр стола, припечатанный ладонью. Мужчина гневно пробуравил Захари воспламенившимся взглядом.
Когда милая Аория написала мне ждать тебя в гости, я согласился тут же. Мне было крайне любопытно взглянуть на человека, влезшего туда, куда его не звали и сотворившего то, чего делать было не позволено. Удивительное сочетание глупости и самодовольства! И вдруг, сам Захари Трот, автор проклятой статьи, приезжает в мой дом, какая радость! Я смогу лично плюнуть ему в лицо! Хотя мог бы и бросить в вечно голодную пасть песков.
— Это всего лишь статья!
— Это — последняя капля в чашу мирового терпения! Это — искра, запалившая лес.
— Любой мог бросить эту искру!
— Мог. Но бросил — ты.
Захари, запыхавшийся от волнения и прямых обвинений, вскочил, бестолково вертя головой в поисках выхода. Грудная клетка ходила ходуном, он почти задыхался от внезапно стукнувшей панической атаки.
— Я хочу уйти, выпустите меня!
— Никто тебя не держит. Выход всегда там же, где и вход.
Захари, заметался по круглой, устланной коврами комнате, как слепой натыкаясь на стены и сидящих за низким столом людей. Те, что помладше — хихикали. Постарше — неприязненно отводили глаза. Твёрд и свиреп оставался только сам хозяин. Урун-Дваш минуты две наблюдал за тщетными попытками родственника найти дверь, пока не велел младшей дочери отворить прикрывавшую вход ткань. Захари вылетел из дома с красным, одуревшим лицом и выпученными глазами.
Стоило выйти из-под защиты стен, как ветер тут же сбил его с ног, беспардонно бросая в лицо целые пригоршни красного песка. Дюны начали поглощать город и лакомее всего для них были случайные, бестолковые чужеземцы. Кровь матери едва спасала Захари от откровенного покушения на жизнь. Кадиш скалился и злился, но не переступал определённых границ дозволенного. По крайней мере, пока не переступал.
Барахтающегося на крыльце в попытках встать, ослеплённого песком Захари, подняли на ноги и завели обратно в дом, умыли и положили на гостевой топчан в отдельной комнате. Урун-Дваш, чуть остывший после разговора, присел на невысокий табурет. Захари стыдился даже смотреть в его сторону.
— Моя жена, Захари, пришла ко мне из другого мира. Там она учила детей в высокой школе тому, как правильно соблюдать правила страны, в которой живёшь. Так вот, она любит повторять одну фразу: “Незнание закона, не освобождает от ответственности”. Мне пришлось по душе это сочетание мысли — оно отвечает на многие вопросы и ограждает от многих ошибок. Возьмём в пример тебя: Когда мы ужинали, за окном закричал Галатеон — этих птиц в наших краях разводят специально и держат возле домов. Они, видишь ли, имеют привычку предупреждать о надвигающейся буре. Ты не знал об этом и попал в опасное положение. Кто виноват в данной ситуации? Я, который не предупредил тебя заранее о возможности такой ситуации? Птица, которая прокричала на своём языке, а не на человеческом? Или ты, Захари, который даже не удосужился узнать правил и законов того места, куда ты вторгся?
Захари неподвижно лежал на жестком матрасе, красный от стыда, с воспаленными, слезящимися глазами и неотрывно смотрел в противоположную от собеседника стену. Слова падали на него каменным градом.
— Каждый может совершить ошибку, Захари. Это — не приговор. Но за каждое преступление следует расплата, даже, если оно неумышленное. Случайное зло, всё равно зло и нести за него ответственность придётся так или иначе.
— И какая расплата ждёт меня? — Голос его дрожал.
— Ты поедешь на развязанную тобой войну вместе со мной и моими сыновьями. Ты будешь стоять в первых рядах, когда раздадутся пушечные залпы и прольется первая кровь. Я хочу, чтобы ты увидел эту кровь и на всю жизнь запомнил её цвет. Чтобы в другой раз, совершая глупый поступок, ты всегда знал к чему он может привести и чего стоит каждая написанная тобой буква.
— Я? На войну? Но я не умею сражаться!
— Значит, появится шанс научиться.
— Меня же убьют!
— Скорее всего. Но именно так и происходят искупления.
— Я не хочу умирать!
— Тогда, сделай всё возможное, чтобы этого не произошло.
— Я сбегу!
— Пожалуйста. — Мужчина, закончив разговор, встал, приняв тот самый доброжелательный вид. — Если сумеешь, конечно. Начинается мертвый сезон, буквально несколько дней и всё здесь поглотит пустыня. Но, мы отправляемся послезавтра, так что, у тебя ещё есть время выполнить все свои намерения. Удачи, Захари Трот и пусть крик Галатеона направляет тебя.
Разгрузившись в порту Гастеллы, Милош Кряжестый решил вернуться к островам Розы. Море Страсти, поделенное между Кадишем и Платусом, всегда радовало его свеженькой добычей. Чего стоило только последнее нападение, ощутимо прибавившее им деньжат. Прошло две недели с того момента, как они покинули Угодья и вышли в обратный путь. Поводов торопиться не было и пираты останавливались в разных мелких портах покутить. Серьёзный настрой вернулся к загулявшему капитану лишь у побережья Синей Розы — самого северного из цепочки островов.
Джерри, в этот момент трудился на палубе в привычной роли уборщика: драил просоленные доски, собирал мусор, выбрасывал помои или бегал по любым другим поручениям старшего помощника или кока. За время “пиратства”, Джеральд Дарнау значительно изменился: изнеженная худоба сменилась сухопарой жилистостью, под скудным тряпьём обрисовались мышцы; От ветра, воды и солнца огрубело лицо, украсившись скромной растительностью на подбородке; На ладонях появились непроходящие мозоли.
Когда корабль встал на якорь неподалеку от береговой линии Синей Розы, Джерри не придал этому особого значения. Но, заметив вышедший с пирса пограничный люгер, взявший на них прямой курс, насторожился и занервничал. Он узнал флаги Кадиша, искренне не понимая, отчего никто не бьет тревогу и не бежит заряжать пушки? Ведь, они же, как никак пираты, а не простое торговое судно, потерявшееся в местных водах.
К огромному удивлению Джерри, тревогу не подняли даже, когда корабли встали борт в борт, сцепившись швартовыми. Команда беспечно взирала на перебирающегося к ним морского офицера. Милош самодовольно раскручивал усы, ожидая необычного гостя. Стоило им сойтись и обменяться рукопожатием, как оба мужчины скрылись за дверью капитанской каюты. Обе команды — пиратская и пограничная усиленно делали вид, что ничего странного не происходит и вообще старались друг друга не замечать.
— Э-э… — Джерри, единственный не посвящённый в происходящее таинство, застыл посреди палубы, с глупым видом рассматривая чужой военный корабль.
— Эй, хорош глазеть. — Грубый тычок в бок, привёл в себя, заставив обернуться к обидчику. Это, разумеется, был Лысый Дрю. Дружок его где-то потерялся.
— Я не глазею. Просто удивился.
— Хах! — Пират усмехнулся и пошёл дальше, но некая мысль заставила его остановиться и с мерзенькой улыбочкой вернуться к напрягшемуся Джерри. — По-огоди, а ты, кажись, не в курсе, да?
— О чём?
— Дак, об этом, что мы на Кадиш работаем?
— Чего? — Джерри ожидал какой угодно ахинеи из уст этого урода, но точно не такой. Подлетевшие брови и округлившиеся глаза выдали с головой. Пират, довольный произведенным эффектом, оскалил длинные желтые зубы.
— И как я мог забыть, что наш желторот ещё совсем птенчик! Мир такой неправильный, э? Те кораблики, с которых мы тебя подобрали, тоже не случайно оказались под нашими пушками, не думал?
Джерри захлебнулся возмущением. В его голове, не желающей принимать подобного оборота вещей, медленно складывалась подленькая мозаика: Кадиш попросил короля Платуса помочь разобраться с разгулявшимися пиратами. Эта просьба перешла к отцу, спокойно направившему три снаряженных корабля к островам Розы. На рассвете произошло хорошо организованное нападение, в результате которого, уничтожены все свидетели. Все, кроме него. Будучи напуганным и пойманным врасплох, он даже не обратил внимания, что собственно, кораблей Кадиша не было. А место и время нападения подобраны идеально.
— Это была ловушка!
Лысый Дрю заржал так, что оборачиваться стали на соседнем корабле. Недовольный этим старпом, свирепо подскочил к ним, весомой оплеухой затыкая разошедшегося парня.
— Разошлись! Разошлись!
Дрю вызверился, но открыто перечить не стал, презрительно сплюнул и отошел, угрожающе блеснув глазами напоследок.
Сам Джерри убраться с “места преступления” не успел. Дверь капитанской каюты открылась и из неё вышел давешний офицер. Точно так же молча и не останавливаясь, он перешёл на свой корабль. Отвязали швартовые и люгер спешно продолжил движение. Довольный Милош поднялся на мостик, мгновенно приковав к себе внимание нетерпеливо ожидавшей конца переговоров, команды. В руках он держал несколько ярко-фиолетовых листов.
— Что, ребяты, обещал я вам, что море гореть будет? Вот оно, пламя-то! — Он возбужденно потряс листками в воздухе. — Пришло-таки время повоевать за оставшиеся богатства! Кадиш нас на войну зовёт, богатую добычу обещает, лишь бы мы как можно больше глоток вражеских перерезали. А мы, ведь, перережем, а?!
— Да-а!!
Грянувший со всех сторон радостный вопль, заставил Джерри вздрогнуть. Он не переварил одной оглушительной новости, как посыпались новые. Какая ещё война? С кем?
Ответ на невысказанные вопросы, последовал сам собой. Милош продолжал вещать.
— Платус доживает последние мирные деньки! Нам же, разрешили идти прямо на Брод. А, как вам? Через море в Брод! — Капитан зычно рассмеялся, жутко довольный получившемуся каламбуру. Его веселье поддержала половина команда. Другая половина, вместе с побелевшим, как снег, Джерри, шутку не оценила. Портовый город Брод охранялся хорошо оснащенным, хоть и стареньким фортом и каким образом они должны туда идти и что-то делать в одиночку, многие не представляли. Джерри же думал о том, что они собираются напасть прямо на его дом. Главный особняк отца стоял как раз за две улицы от порта, не считая остальных хозяйств, кораблей и ферм.
— Не может быть… — Он прошептал это себе под нос, но капитан всё равно нашёл его глазами в толпе.
— Желторот! К тебе домой плывем, а? Как ощущения? Всё ещё хочется быть пиратом?
На палубе опять заржали. Джерри, ставший вдруг центром внимания, покраснел.
— Ладно, кто умеет читать, нате вам развлечение. — С этими словами Милош бросил на палубу, разлетевшиеся листки. Пара рук, действительно их подобрала, вслух, медленно, по слогам пытаясь разобрать печатный шрифт. Остальные сгрудились вокруг, язвительно комментируя и взрываясь гоготом в отдельных местах.
Джерри тоже взял один листок, бегло пробегая глазами по бездарно написанным строчкам. Текст явно писался дилетантом, но смысл его заставил Джеральда впервые в жизни испытать ТАКУЮ злость. Он буквально зарычал, с силой сжав зубы, едва сдерживаясь, чтобы не заорать в голос от бешенства. Ненавистные буквы плясали перед глазами всполохами будущего пламени. Фиолетовый цвет демонстративно смеялся в лицо. Из-за этого проклятого куска бумаги, его стране и дому суждено погибнуть в зареве войны. Затуманенный гневом взгляд выделил конечную строчку, называвшую имя автора текста.
— Захари Трот. — Джерри, до белизны костяшек, сжал листок. В душе его зародилось чёрное пламя мести.
Бросивший на него в этот момент, взгляд, Лысый Дрю, стёр с лица нахальную улыбочку. Он никогда не видел паренька в таком настроении. Не знай он его трусливый характер, решил бы, что тот всерьез вознамерился кого-то убить. По крайней мере, мрак поселившийся в его глазах, говорил именно об этом.
Урун-Дваш привёл к побережью не только Захари и своих четырёх сыновей, но и всю семью. Благодаря прорубленному под Гром-горами тунеллю, переход не занял много времени. Их караван не успел как следует устать.
Захари, наравне с остальными, помогал большому семейству располагаться на новом месте. Точнее, в их “сезонном” доме, выстроенном в одном из миниатюрных приморских городов. Время до отплытия поджимало и хозяин носился, как угорелый, пытаясь сделать сразу всё, чтобы потом не волноваться. Большой порт, где их ждали, находился в соседнем городке и туда предстояло доехать.
— Захари!
— Да?
— Иди за мной!
— Хорошо! — Свыкшийся с ролью носильщика и помощника, Захари, бодро откликнулся на зов, послушно проследовав за Урун-Двашем в одну из многочисленных комнат. Он приготовился что-то носить или передвигать, но мужчина проигнорировал наваленные в центре перемотанные ящики и корзины и подошел прямо к старому, деревянному комоду. Порылся в поисках ключа, отпер верхний ящик и сделал знак подойти. На красном, изношенном бархате, в небольших углублениях лежали штук двадцать синих, непрозрачных, лакированных камешков.
— Что это? Не похоже на эприт.
— Это яйца Галатеона.
— Той самой птицы с двойным клювом, предвещающей бурю?
— Той самой.
Захари смотрел на удивительную коллекцию глазами полными восхищения. Его стремящаяся к познанию душа, ликовала от близости к новому и необычному. Всё же, не зря он когда-то увлекался биологией — живая природа продолжала очаровывать его и по сей день.
— Хочу подарить тебе их.
— Мне?! Подарить?! — Захари подумал, что ослышался.
— Да. И не смотри на меня с таким ужасом. — Мужчина, всё время сохранявший на лице выражение суровости, смешливо растянул широкий рот. — Вот так-так, мой дорогой родственничек выдумал из меня настоящего монстра! Я расскажу всё твоей матери, ты слышишь? Она обязательно сделает тебе строгий выговор, мальчик! Помяни моё слово, выговор будет отменный, я самолично пришлю ей полный его текст!
— Я понял. — Захари смущённо улыбнулся в ответ, не зная как реагировать на столь резкие перемены в настроении и манере разговора мужчины.
— А если серьёзно, я просто не прощу себя, если и вправду стану виновником твоей гибели. Да, ты совершил ошибку и должен оплатить её. Но, у меня есть убеждение, что расплата не должна быть слишком суровой. Галатеон — не просто вестник бури, он еще приносит удачу.
— Это вместе с бурей-то?
— Вместе с ней. — Сарказм ни на секунду не смутил мужчину. — Порой, именно катастрофа даёт начало новой истории. Галатеон же, умеет отыскивать проходимые пути в руинах.
— Понятно… — Захари стало не по себе. Урун-Дваш понятливо перестал нагнетать обстановку. Вместо этого, он вытащил камней десять и бережно сложил их в плотный кожаный мешочек, вложив в дрогнувшую руку Захари.
— Храни их от удара и холода. Чтобы птенцы вылупились, понадобится горячий песок и пять дней покоя. Они всеядны с рождения, так что, растить их весьма просто. Главное, не пропусти момент выклева — они должны признать тебя своим родителем, тогда будут с тобой всегда.
— Но…мы же идём на войну! Не худший ли это момент для такого хрупкого подарка?
— Никто не знает наверняка, что именно для нас хуже, а что лучше. Я захотел сделать это именно сегодня и передать их именно тебе. Почему? И сам не разобрался. Но люди пустыни привыкли доверять своим ощущениям. Вот и я доверился своим. Так что, забирай мешок и не будем больше об этом. Через полтора часа нам выходить в дорогу, чтобы к ночи прибыть в порт. Завтра начинается твоя война, Захари. Судьба уже ждет тебя на одном из глядящих в синюю бездну кораблей.