Кэтти-бри не могла отвести глаз от Закнафейна. Его дыхание было тяжёлым — скорее всего, от тяжести опухоли на его груди. Илина негромко заверила её, что он не умрёт этой ночью. Хаофаг ускорялся, захватив больше половины физического тела жертвы — эвендроу уже видели такое раньше, и теперь, как они считали, могли точно предсказать развитие болезни. Илина не признала это в открытую, но Кэтти-бри подумала, что на следующий день Закнафейн точно погибнет.
К тому времени магия ещё не вернётся. Кэтти-бри не сможет ему помочь. Беспомощность была хуже всего.
Джарлакс сидел между нею и носилками Зака, сжимая руку своего самого старого друга и часто нежно поглаживая её. Кэтти-бри видела, как это разрывает его на части. Всем им приходилось видеть, как в битве умирают друзья — неожиданно и жестоко, но не так коварно. Это увядание было хуже.
Она была так сосредоточена на Заке, что ей потребовалось какое-то время, чтобы заметить, что Большой Колизей совершенно затих. Она повернулась к Илине, чтобы спросить, в чём дело, но жрица прижала палец к губам, давая знак молчать, и указала на небо.
Кэтти-бри подняла взгляд.
Она нескоро опустила его обратно.
Последние несколько дней свет был тусклым, кружившее солнце едва выступало над горизонтом, погрузив землю в постоянные сумерки. Теперь, впервые с тех пор, как сюда прибыли Кэтти-бри с друзьями — и впервые за полгода, если она правильно догадалась — на небе сгустилась тьма, и наступила настоящая ночь. Звёзды казались мягкими огнями, разгорающимися ярче и зажигавшими миллион крохотных костров в чёрной бездне вокруг. Появился ясно различимый «Далёкий небесный дым», как они называли это в Долине Ледяного Ветра — так отчётливо она не видела его даже с вершины Пирамиды Кельвина, словно две параллельных полосы облаков, бегущих по участку неба.
Убывающий полумесяц висел низко, как перевёрнутая D, его бледный свет заливал Большой Колизей синевато-белым, как униформы Бьянкорсо.
Она сделала глубокий вдох, испытывая облегчение от того, что снова видит ночное небо, и да, посчитав его настоящей магией — как и обещала ей Илина.
— Это прекрасно, — прошептала она женщине рядом.
— Подожди, — ответила та. — Всё только начинается.
Кэтти-бри не знала, о чём она говорит, но прежде чем успела спросить, вся собравшаяся Каллида затянула новую песню — угрюмую, новую мелодию, чьи редкие слова заставили Кэтти-бри думать, что они взывают к самому небу с какой-то просьбой.
Она несколько раз моргнула, решив, что это обман зрения, когда появилась полоса зелёного света. Она даже потёрла глаза.
Но нет, полоса осталась, расширилась, и тут и там её пронизали фиолетовые и синие всполохи.
Она превратилась в парящий занавес, текучее сукно мерцающе-зелёного, колыхающееся волнами, словно ураганным ветром оторвало и занесло на вершину Торила нижнюю половину радуги. Кэтти-бри показалось, что изредка она замечала это зелёное мерцание из Долины Ледяного Ветра, но не могла представить ничего столь большого и магического.
Поскольку это было не просто зрелище колыхающихся цветных листов света. Кэтти-бри чувствовала покалывание магии в воздухе. Нутром и рассудком она понимала, что вокруг неё бурлит, напитывает её магия. Она оторвала взгляд от этой красоты и посмотрела на Зака.
Ей показалось, что его дыхание стало ровнее — совсем чуть-чуть.
— Целители ожидают, что Алле’Баллери подействует на него положительно, — подтвердила Илина. — Оно помогает с ранениями, хотя и не особенно сильно. Но по крайней мере ему станет немного полегче, и последние часы жизни окажутся для него более радостными.
Последняя фраза потрясла Кэтти-бри, но имя, которое использовала Илина, Алле’Баллери, «Весёлые Танцоры», показалось ей идеально подходящим для вьющихся над головою лент.
Затем пение превратилось в резко восходящее «Ааааааа!», и толчок подбросил мяч высоко в воздух, начав финальную битву между Бьянкорсо и Боскейл.
Сложно было оторвать взгляд от неба, но от неё потребовали этого действия на ринге. Игроки были уставшими и потрёпанными — их форма была залита пятнами крови. Но с того мгновения, как мяч упал, предыдущие виденные Кэтти-бри три битвы показались ей почти что нежными по сравнению с яростью этого сражения. Она решила, что видит бой до смерти.
Тела летали и сталкивались друг с другом. Толпы защитников и воинов превратили середину ринга в боевые укрепления, стены щитов без самих щитов, хороня каждого, кто пытался пробиться через ту или другую линию — был у него мяч или нет.
Толпа ревела и охала с каждым сдвигом, каждым ударом, каждым броском неподалёку от целевых окон. Кэтти-бри не могла понять, за какую команду болеют фанаты из Мона Чесс и Ардина — казалось, что это неважно. Сама по себе громкость была всеохватывающей и никогда не стихала.
Над рингом колыхались и разгорались Весёлые Танцоры, как будто вбирая нарастающий шум и извлекая из него энергию.
Эта связь казалась взаимной, поскольку минуты шли, а игра не сбавляла оборотов. Толпа в унисон ревела, приветствуя защитника Боскейл, который остался на поле и продолжил сражаться, хотя было ясно видно, что у него сломано запястье — даже с такого расстояния Кэтти-бри могла разглядеть странный изгиб конечности!
Но он не остановился, и даже заблокировал всем телом двух солдат Бьянкорсо, включая Весси, которые пытались прорваться через край линии и зайти за спину защитникам Боскейла.
Илина и Эмилиан закричали, приветствуя доблестного защитника из другой армии, и сразу после этого продолжили требовать от Бьянкорсо покарать и стереть с лица земли «тупоголовых дровосеков».
Кэтти-бри считала, что знает все ругательства в языке дроу, но этой первой полярной ночью она узнала множество новых.
Шла чисто оборонительная битва, в которой ни одна из сторон не могла захватить преимущество. Был момент, когда все пятьдесят солдат увязли в огромной рукопашной свалке, мяч потерялся где-то под ними, и никто его даже не искал. Когда потасовка ослабела, а проныра Бьянкорсо подхватил мяч и бросился к цели, казалось, что между двумя чёрными линиями посередине начертили третью — кроваво-красную.
Скандирование толпы достигло неслыханной ранее громкости, игроки стали бегать ещё быстрее и сражаться ещё отчаяннее, чем раньше, и Кэтти-бри начала понимать, когда закричала и сама. Их подстёгивало небо над головой. Весёлые Танцоры наделяли силой солдат и фанатов, наполняли их энергией не хуже любого подпитывающего заклинания.
Она не могла в это поверить. Она посмотрела на Зака, увидела, как он задыхается от волнения, увидела, что да, его боль заметно уменьшилась и он тоже захвачен моментом.
Она знала, что он хотел бы быть там, сражаться, соревноваться. С этой мыслью она закрыла глаза, зная, что будет скучать по нему, опасаясь, что придётся рассказать Дзирту о том, что он снова потерял отца, грустя, что Бри никогда не сможет узнать этого чудесного мужчину.
Она отбросила прочь эти мысли.
— Наслаждайся ночью, — решительно прошептала она себе под нос.
— Что произойдёт, если никто не забьёт мяч? — спросила она Илину, и это казалось всё более и более вероятным, поскольку они приближались к концу отведённого на битву времени.
— Тогда чемпиона не будет.
— Они не будут продолжать игру?
Эмилиан и Илина оба рассмеялись.
— Даже в эту волшебную ночь силы не безграничны, — сказала Илина. — Общая слава — меньшая слава.
Она пожала плечами.
Кэтти-бри снова сосредоточилась на битве. Та определённо шла к этому ничейному концу, поскольку ни один из солдат даже подобраться не мог к вражескому окну. Затем игра погрузилась в застой, обе стороны перестаивались и меняли формации, как будто пытаясь выгадать какой-то последний шанс на победу.
Однако Бьянкорсо завладели мячом, и это дало им преимущество. Неожиданно вся команда подалась налево, приблизившись к дальней стене. Также неожиданно от команды отделилась пара проныр, со всех ног бросившись через ринг, вдоль стены прямо под Кэтти-бри.
Но Боскейл разгадали уловку, и защитники направились к пронырам на перехват.
Но Кэтти-бри неожиданно поняла, что это — уловка внутри уловки; Весси на полной скорости бросился в другую сторону, и Бьянкорсо разделили защитников достаточно, чтобы он смог проскользнуть. Казалось, он бежит совершенно свободно, когда воин Бьянкорсо бросил мяч к нему по воздуху.
Но нет, проныра из Боскейла, согнувшаяся у дальней стены, только изображала ранение — и пригнувшись, так, чтобы воин Бьянкорсо её даже не увидел, она срезала угол, оказавшись прямо за протянувшим руки Весси, и выхватила мяч из воздуха, а затем со всех ног бросилась к ближайшей стене, прежде чем Весси отреагировал — прежде, чем любой из солдат Бьянкорсо вообще понял, что произошло.
Не считая одного.
Аззудонна вырвалась из драки, когда мяч оказался в воздухе, направляясь через весь ринг, и теперь только у неё был шанс остановить быструю проныру из Боскейла. Толпа охнула и закричала, когда они оказались рядом. Аззудонна отчаянно пыталась отыскать угол для перехвата, проныра ускорила бег ещё больше — если бы она смогла прорваться через эту одинокую защитницу, путь к окну противника оказался бы свободен.
В небе извивались Весёлые Танцоры, ревела толпа, проныра опустила голову, и Аззудонна в последний момент яростно заработала ногами, устремляясь вперёд, и бросилась на лёд в скольжении.
Она подсекла ноги проныры, швырнув её вверх тормашками, и та, тяжело упав на лёд, затем проехавшись по нему, врезалась в стену под товарищами. Аззудонна тоже не смогла остановить своё скольжение и тоже ударилась в стену. Фанаты из Скеллобеля все, как один, застонали.
Кэтти-бри её не видела, но судя по столкновению и стонам тех наблюдателей, которые видели, поняла, что воительница серьёзно пострадала — или даже погибла!
Но нет. Она встала на ноги и нагнулась над пронырой, хватая мяч, сражаясь за него, потащив проныру за собой, пока побитая женщина из Боскейл наконец не отпустила мяч.
Аззудонна бросилась бежать через центральные линии. Из носа у неё текла кровь.
Но бежать ей было некуда — защитники, которые гнались за Весси и другим пронырой, заблокировали путь, как и остальные, собравшиеся напротив неё на льду.
С криком, перекрывающим рёв толпы, Аззудонна нагнула голову и бросилась к синей линии.
— Ей нельзя пересекать эту черту, — напомнила себе и друзьям Кэтти-бри.
Но Аззудонна не останавливалась. Нет, вместо этого она бросилась на колени и закружилась вокруг своей оси, и прямо перед тем, как достигла синей линии, в последнем обороте, она оттолкнулась ногой, продолжая поворачиваться, правая рука позади повёрнутых плеч, мяч на сгибе локтя.
Она мощно развернулась и бросила мяч изо всех сил.
Мяч миновал приближающегося защитника Боскейл, миновал ещё двух и Весси с его спутником, и полетел дальше, и Большой Колизей замолк, затаив дыхание.
Мяч описал грациозную дугу и приземлился за дальний внутренний край окна. Он срикошетил назад, затем отскочил снова, пропав из виду, и толпа продолжала задерживать дыхание, поскольку если мяч останется снаружи, очко засчитают, но если он вылетит — тогда наверняка будет ничья.
Мяч вылетел наружу, но не через окно. Каким-то образом — то ли из-за вращения, то ли из-за наледи на кромке окна, то ли просто благодаря удаче, то ли от силы воли Аззудонны под магическим сиянием, га глубоко проник под цель и скатился по склону, выскочив из дыры у основания стены.
— Два! — закричали Эмилиан, Илина и почти двадцать тысяч остальных зрителей из Скеллобеля.
Защитник Боскейл подхватил мяч, но Весси похоронил его на месте, сбив на лёд, задерживая его — и мяч — чтобы потянуть время.
Само это измерение как будто замерло на ринге, секунды казались минутами, минуты — практически годами, и солдаты Боскейл хватались за головы, а солдаты Бьянкорсо прыгали и радостно кричали.
Но не Аззудонна. Женщина подошла к стене прямо там, где расположились товарищи, и подняла руку. На её запястье была оторванная от рубахи Закнафейна лента.
— Перте мийе Закнафейн! — закричала она. — За тебя, мой Закнафейн!
И она продолжала во весь голос кричать «Перте мийе Закнафейн!», изо всех сил, со всеми её слезами, пролитыми за этого обречённого мужчину, за которого она сегодня сражалась, этого незнакомца, в честь которого она нашла в себе силы на этот бросок.
— Перте мийе Закнафейн! — кричала она.
— Перте мийе Закнафейн! — присоединились к ней солдаты Бьянкорсо.
— Перте мийе Закнафейн! — присоединились к ним фанаты Бьянкорсо.
И затем случилось то, что показалось ещё более волшебным, то, что тронуло Кэтти-бри, Энтрери и Джарлакса больше всего увиденного ими в Скеллобеле. Воин арктос орок из Боскейла вырвал мяч у Весси и бежал по рингу, но он резко остановился, бросил мяч на лёд и наступил на него тяжёлой ногой.
— Перте мийе Закнафейн! — воскликнул орк, и все солдаты Боскейл точно также остановились и присоединились к этому крику.
А затем — «Перте мийе Закнафейн!» — в унисон и в полном согласии кричали пятьдесят тысяч каллидцев. Скандирование продолжалось и продолжалось, громче и громче с каждым разом, и огни Весёлых Танцоров как будто принялись качаться и мерцать в такт каждому звуку. Пятьдесят тысяч голосов поднялись в речитативе. Пятьдесят тысяч эвендроу, курит, улутиунов и арктос орок указывали пальцами на Закнафейна, этого незнакомого им чужака, беднягу, который случайно оказался в их земле и которому, похоже, оставалось всего несколько часов жизни.
— Перте мийе Закнафейн!
Кэтти-бри всхлипнула и зашлась непроизвольным смехом — сама не зная, почему.
— Что происходит? — спросила она окружающих, и заметила, что Энтрери тоже кидает из смеха в слёзы, а плечи Джарлакса вздрагивают от рыданий или, может, от недоумённой радости.
— Что происходит?
— Перте мийе Закнафейн!
— Я не знаю! — закричала ей Илина. — Я не знаю!
Никто не знал.
Но все это почувствовали.
Они кричали и указывали пальцами, и так, как будто они направляли Весёлых Танцоров — а может быть, это была просто игра света — из полярной ночи словно опустилась фиолетово-зелёная лента, коснулась Зака, и он улыбнулся.
Его большой, растянутый, жабий рот улыбнулся.
Скандирование стало затихать, но затем Зак неожиданно оторвался от носилок, заревел, напрягся и встал, надломленный и согнутый.
Но он встал.
И вся Каллида закричала, приветствуя его.
Кэтти-бри посмотрела на ринг, на Аззудонну и проныру Боскейла, которую та подсекла, опиравшихся друг на друга в поисках поддержки, и обе они кричали, приветствуя Закнафейна.
Закнафейн выпрямился. Дыхание уже не вызывало у него затруднений. Опухший, скрюченный, с кожей гневно-красного цвета, он не желал сдаваться, и тогда Кэтти-бри поняла.
Она просто это знала.
Он будет бороться с фагом, пока не возвратится магия.
Закнафейн будет жить.
— Что мы только что видели? — сумела спросить она Джарлакса.
— Всё, о чём я только мечтал, — ответил он, шмыгая носом и смущённо хихикая от радости.