— Мона Чесс, — объявила товарищам Илина, когда они подошли к концу долгого прямого коридора, открытого ночному небу, но всё равно обрамлённого разноцветными волшебными огнями.
Кэтти-бри, которая покинула коридор следом за ней, увидела совсем не похожую на Скеллобель картину, и единственное, с чем женщина могла сравнить её в этот первый раз — с Мензоберранзаном.
Илина рассказывала им, что Мона Чесс не особенно крупнее Скеллобеля, но на первый взгляд казалось, что округ намного больше. Может быть, из-за того, что его не разделял надвое каменный хребет. А может быть, дело было в конструкции здешних жилищ — весь округ усеивали высокие здания, созданные из волшебного синего и белого льда, шпили и минареты на которых иногда достигали почти середины стен ледника. Все фасады шли волнами зелёного и фиолетового, отражением неба над головой, и всё равно были окутаны волшебным огнём самых разных расцветок, подчёркивающим башенки и широкие лестницы, колонны и искусные окна.
— Так похоже на Мензоберранзан, — тихо сказала она.
— Или Серебристую Луну, — добавил Джарлакс. — Если сложить их вместе…
— Изначально Мона Чесс был всей Каллидой, — объяснила Илина. — Другие округа были построены для обороны и в качестве базы для патрулей — приблизительно так, как сегодня мы используем Каскатту. Пойдём, Сиглиг прямо напротив. Нас ожидают.
Каждая боковая улочка, которую они миновали, показывала им новые красоты. Каждая стена, каждый мост были вылеплены с заботой, с мириадом узоров и безупречным расположением волшебного света. Здесь в Мона Чесс эвендроу намного превосходили числом другие народы, и неудивительно — поскольку не обладавшие кровью дроу пришли в город позже, и в основном, судя по тому, что они слышали, небольшими группами.
Вскоре их отряд свернул на широкую улицу, и Кэтти-бри могла не спрашивать, в каком здании проходил совет. Ведь напротив них, в противоположном конце бульвара, возвышалось врезанное в ледяную стену и самое чудесное здание из всех — большое и впечатляющее, с широкими лестницами спереди, ведущими к пролёту с гигантскими колоннами толщиной с инеистого великана и вдвое выше. Колонны окружал волшебный огонь, но такого огня Кэтти-бри ещё не видела. Вместо простых полос света он казался бурлящими сферами разных цветов, бегающими вверх и вокруг колонн, вверх и вокруг. Красный, за ним оранжевый, за ним жёлтый, за ним зелёный, за ним синий, за ним индиго и за ним — фиолетовый. Поистине, казалось, что она наблюдает за игрой разноцветных спрайтов, пытающихся сложить настоящую радугу, но не могущих этого достичь.
Ей потребовалось немало времени, чтобы оторвать взгляд от этого чарующего зрелища, и поначалу она смущённо покачала головой, пока не заметила, что Илина терпеливо ждёт её и трёх её товарищей, точно так же глазевших на открывшийся вид.
— Сиглиг, — сообщила им Илина. — Здание правительства и великая библиотека эвендроу.
Они прошли по улице и поднялись по ступеням, часто останавливаясь, чтобы осмотреть барельефы, вырезанные в треугольном фасаде крыши, поддерживаемом шестью колоннами. Эти панели отличались немалым контрастом. Некоторые изображали битвы, в основном с великанами, а другие говорили о любви и о танце, о столь очевидном в Каллиде контрасте.
Возвышенное и низкое, радость и борьба.
Как каззкальци, подумала Кэтти-бри, вспомнив, как войско Боскейла остановилось в финальной битве, хотя это стоило им шанса на гол или даже на победу — чтобы поднять свои голоса в честь чемпиона их соперников.
Как и сама Аззудонна, как и все остальные солдаты четырёх армий со сломанными носами, выбитыми зубами и другими следами битвы, которые они носили, несмотря на возвратившуюся магию, позволявшую снова стать столь прекрасными дроу. Жрецы лечили только самые серьёзные раны, полученные в чётырёх битвах каззкальци.
Они были народом радости и красоты в краю, что требовал от них свирепости и силы.
Великие двери Сиглига были открыты, по бокам стояли стражники, молчаливые и неподвижные, как колонны, в роскошных пурпурных жилетах поверх обычных для Каллиды чёрных одеяний из тюленьей кожи. Их алебарды были из отполированного дерева, увенчанного трёхсторонним наконечником из синего льда: острый шип сверху, топор спереди, и молот с другой стороны.
Стражники даже не взглянули на прошедших мимо пятерых спутников. Илина повела их в лабиринт коридоров и небольших помещений, все — с мягким освещением, с гобеленами на стенах и картинами, выполненными в том же стиле, что и панели на крыше снаружи. Коридоры были усеяны многочисленными альковами, и в каждом стояла статуя или бюст какого-то эвендроу или просто фигура — некоторые обнажённые, другие скудно одетые, третьи — в парадном облачении. Были здесь и дварфы-курит, и орки, и люди-улутиуны, собранные в неподвижном и безмолвном чествовании.
Каждый из друзей, даже Энтрери, то и дело останавливался, чтобы рассмотреть ту или иную работу.
Кэтти-бри пришло в голову, что в это здание могла бы уместиться половина лусканских доков или Кровоточащие Лозы целиком, но всё равно, каждый его уголок, каждый дюйм стены, каждая лестница и дверь были с любовью украшены резьбой, одновременно функциональной и бесспорно красивой, провоцирующей эмоции и глубокие размышления.
Наконец они подошли к большим двустворчатым резным дверям, по бокам которых стояли двое стражников, одетых и оснащённых так же, как стража снаружи, а прямо перед дверями стояла пара эвендроу, полностью одетых в фиолетовое с серебряной каймой, на каждом — единственная белая перчатка, на левой руке у привратника справа и на правой руке у привратника слева.
Они одновременно поклонились и повернулись, каждый взялся за дверную ручку и открыл дверь. Они не моргали, не делали движений, кроме необходимых для этого ритуала, и не проронили ни слова.
Пока товарищи не прошли мимо, и тогда один из них прошептал: «Перте мийе Закнафейн».
Застигнутая врасплох, Кэтти-бри резко обернулась, и эвендроу с улыбкой подмигнул ей, прежде чем вернуться в прежнее непроницаемое состояние.
Помещение перед ними было самым крупным из всех, что они видели до сих пор, и прекрасно соответствовало остальному зданию. Очевидно, это был сам Сиглиг, место встречи того, что называлось Светским созывом. Зал был прямоугольным, только стена напротив входа изгибалась полукругом вокруг поднятой платформы. Вверх по этому изгибающемуся фасаду поднимались скамьи, и там сидели дюжины эвендроу и немало представителей других трёх народов Каллиды. Кэтти-бри мгновенно догадалась, что надетые на них пояса повторяют цвета, которые она видела в каззкальци у армий четырёх округов, и хотя представители не были разделены на отдельные группы, она вскоре поняла, что количество каждого цвета совпадает по пропорциям с числом зрителей каззкальци, а значит — и с населением каждого округа.
На центральном подиуме стояла мона Валрисса Жамбоуль в своих величественных одеяниях, а по бокам от неё — два инквизитора, которые говорили с товарищами, когда они впервые прибыли в Скеллобель. Третья из троицы, Галата, стояла перед подиумом на первом ярусе.
Когда их пятёрка вошла, Галата повернулась к ним и указала на кресла из белого льда, установленные на полу в нескольких шагах перед подиумом.
Илина повела товарищей туда и уселась с краю, дав остальным знак рассаживаться.
Как только они уселись, мона Валрисса трижды громко хлопнула в ладоши, призывая Светский созыв к порядку, и представители расселись на многочисленных ярусах арены.
— Добро пожаловать в Сиглиг, — сказала им мона Валриссы. — И на наше собрание, Светский созыв. Знакомая вам святая Галата будет говорить за эту скамью и эту галерею, но позвольте сначала заверить вас, что это — не допрос и не судилище. Все те, кто находят Каллиду, должны предстать здесь перед нами. Это необходимая формальность и открытая дискуссия о вашем будущем выборе, ничего больше.
— И будьте уверены, что мы хорошо осведомлены о ваших действиях во время пребывания здесь и о вашей помощи. Это собрание благодарно вам за указание нашим воинам на инкубатор слаади, и впечатлено тем, что вы возглавили эту битву. Ваши подвиги не остались незамеченными.
Она замолчала и тепло улыбнулась им, и Кэтти-бри решила, что улыбка искренняя.
— Святая Галата, — попросила мона Валрисса.
— Надеюсь, вы все успели отдохнуть после нашей великой экспедиции, — начала паладин. — То, что вы не сообщили нам о вашей встрече с великанами и слаадом — поступок, который мы поняли и простили, поскольку вы более чем исправили причинённый вред.
— Так что я должна повторить слова Моны Валриссы: это не допрос. Я сомневаюсь, что вы удивлены нашей осторожностью в Каллиде, или что вы не знаете о цели этого собрания. Я проведу вас через этот совет. Мона Валрисса может брать слово, как и другие по её разрешению, если у них есть важное дело для обсуждения с вами, но пожалуйста знайте, что вы не среди врагов и не среди судей. Кроме меня и вас самих никто из присутствующих не может заговорить с вами без разрешения Моны Валриссы. Любые вопросы, любые дополнения, всё, что вы хотите сказать — прошу вас…
— Я понял, — оборвал её Артемис Энтрери.
Кэтти-бри с остальными резко повернулись, чтобы уставиться на мужчину — никто не ожидал, что изо всей их группы вмешается именно он. Но по мере того, как Энтрери продолжал, Кэтти-бри поняла, что его несколько грубое вмешательство в речь Галаты произошло ради того, чтобы оценить реакцию совета, а не потому что его мысли не могли ждать. Кроме того, она знала, что в подобных обстоятельствах всегда сложнее всего сделать первое замечание. Намеренно или нет, Энтрери только что нарушил эти эмоциональные чары молчания, охватившие их всех в этом пугающем месте. И за это Кэтти-бри была ему благодарна.
— Я хочу сказать, что понимаю вашу цель, — продолжал он. — Здесь есть сходство с обетом, который моя спутница Кэтти-бри приняла от вас. Это продолжение того, что вы считаете необходимым для безопасности Каллиды. Мы можем уйти, но только на ваших условиях.
Галата кивнула. Кэтти-бри заметила, что в аудитории никто не охнул и не удивился, не казался возмущён резким вмешательством Энтрери. Хороший знак.
— Выбор, перед которым мы вынуждены поставить вас в ближайшее время, довольно прост, — объяснила Галата, — и одновременно — не так прост, как кажется. Вы можете остаться здесь, выбрать себе округ и поселиться все вместе в одном доме — или по отдельности, в любом сочетании по вашему выбору. В скором времени, возможно уже в Зарождение Зелени, вас примут в ряды полноправных каллидцев, с правом голоса здесь в Сиглиге, со всеми возможностями стать тем, кем вы хотите, и добиться чего угодно — в искусстве, в битве или в управлении городом.
Она сделала паузу и улыбнулась им четверым.
— Надеюсь, ваш выбор будет именно таким.
— А если нет? — довольно бесцеремонно поинтересовался Энтрери.
Он давит слишком сильно, подумала Кэтти-бри, учитывая здешнее гостеприимство. Однако она тоже хотела знать ответ.
— Тогда вы все уйдёте, — ответила мона Валрисса, опередив Галату. — Когда решите и когда будете способны. Зима становится всё суровей. Холод и снег не отступят. Предупреждаю, за нашими границами — холодная смерть.
Она посмотрела прямо на Кэтти-бри и добавила:
— Если, конечно, вы не приготовили волшебное путешествие.
— Но обсуждать это мы будем в конце собрания, а не в начале, — решила мона Валрисса. — Необходимо решить другие вопросы, прежде чем вы примете решение. В любом случае, спешить здесь некуда. В грядущие часы и дни вы можете свободно гулять по улицам Каллиды — с единственным условием, которое мы вынуждены поставить.
— Продолжение подавляющего магию обета, — сказала Кэтти-бри. — Я согласна, и заверяю вас, что в нашем отряде только я могу воспользоваться магией эвакуации — или отправить магическое послание.
Мона Валрисса обменялась взглядами с Галатой, затем мона кивнула.
— Магическое послание? — спросил Кэтти-бри Джарлакс. — Весточку на юг?
Она кивнула, не понимая его интереса.
Наёмник потянулся к цепочке у себя на шее и достал висевшее там небольшое украшение.
— Свисток, — пояснил он аудитории. — Свисток, при помощи которого я иногда могу вызвать далёкого друга.
Он снял его с шеи и протянул Илине, которая выглядела довольной. Они все казались довольными.
— Я не знала, — извинилась Кэтти-бри. Покосившись на не перестающего удивлять бродягу и на Галату, она ехидно добавила: — Вам стоит получше расспросить его — уж больно хитёр.
— Не так уж и хитёр, — сказала мона Валрисса и повернулась к мужчине слева, инквизитору из Скеллобеля, который потянулся к цепочке на собственной шее и достал поразительно похожий свисток — на самом деле такой же, как тот, что только что отдал Джарлакс.
— Тот, который мы отдали вам, мог бы вызвать только муктефф, — заверила мона Валрисса Джарлакса, который в ответ рассмеялся, как почти и весь совет.
Наёмник встал и низко поклонился, взмахнув шляпой.
— Он бы не сделал этот жест, если бы знал, что это значит в Каллиде, — прошептала Илина Кэтти-бри. — По крайней мере, не стал бы добавлять взмах.
Кэтти-бри с любопытством посмотрела на неё, и жрица-эвендроу прошептала на ухо: «Расскажу позже» весьма фривольным тоном.
В этот момент Кэтти-бри подумала, что они никогда не вытащат отсюда Джарлакса, и что да, он, вероятно, сделал бы ещё более откровенный приглашающий поклон, если бы знал местные обычаи!
— А остальное наше снаряжение? — вежливо спросил Джарлакс.
Мона уступила слово мужчине-инквизитору, который поднялся на подиум.
— Всё остальное вы найдёте таким же, каким отдали. Единственное, что мы придержали — это свисток, — ответил он. — Мы не понимаем его магию, за исключением того, что она используется для связи на большие расстояния. Надеюсь, вы понимаете, что мы должны были перестраховаться, учитывая наше уязвимое положение.
— Я видел каззкальци, а теперь — и бой в пещерах, — ответил Джарлакс. — Я бы не назвал Каллиду «уязвимой».
— Да, мы научились защищаться, но нас совсем мало по сравнению с теми, кто может на нас напасть, — сказала Галата, дав знак инквизитору вернуться на место. Тот послушался. — Мы знаем о южных землях. Мы знаем о Серебристой Луне, о Кормире, о Вратах Балдура и о великом Глубоководье. Мы знаем и о самых южных краях, о Калимпорте. Если всю Каллиду переселить в Калимпорт, тамошние жители едва заметят прибавку.
— Аргумент принят, — согласился Джарлакс, — однако вы могли просто оставить свисток у себя, не так ли? Или поговорить о нём со мной, и, возможно, предложить обет, как поступили с моей подругой. Не нужно было идти на такие труды, чтобы подделать его, если, конечно, это не было испытанием. Скажи мне, Галата — Святая Галата, — у вас наготове был муктефф, способный предупредить, если я использую свисток?
Кэтти-бри затаила дыхание, но тут же расслабилась, поскольку Галата и многие другие собравшиеся не обиделись, а даже рассмеялись в ответ.
— Хорошее замечание, Джарлакс, — поздравила его паладин. — Как оказалось, проверка небольшая, и ты лишь подтвердил нашу уверенность в этом чувствительном деле, когда честно признался в обладании подобным украшением, которым ты не воспользовался. Мы оставили твой свисток в основном потому, что не можем разобраться в его магии, и теперь, когда наши волшебные силы возвратились, хотим распутать эту загадку.
— Это интересный предмет, признаю, — всё, что сказал Джарлакс в ответ на их озадаченность. — С его помощью я могу связаться только с одним адресатом, и только если он в это время прислушивается.
Он хмыкнул.
— И если не решит меня проигнорировать.
Кэтти-бри заметила, что он не упомянул псионику, которая лежала в основе свистка Киммуриэля. Она сочла любопытным это умолчание о магии разума, но задумалась, нет ли иных причин, по которым Джарлакс не хочет раскрывать эвендроу истинную природу предмета.
Учитывая то, какими будут условия отбытия по их с друзьями подозрению, она догадывалась, в чём могут заключаться такие причины.
— Скорее всего, его тебе вернут, — сказала ему Галата. — Но да, с условиями.
Джарлакс отвесил ещё один поклон, и Кэтти-бри присоединилась к смешкам. Илина положила руку на неё — просто в знак поддержки. Небольшой, но едва ли неважный жест.
— Вы несколько раз говорили нам, что ищете Доум’вилль, нашу маленькую Доу, — сказала Галата. — Вы сказали, что убеждены, что она жива, и что вы должны отыскать её.
— Меч… — начал Джарлакс, и Галата его остановила.
— Нет нужды объяснять всё это снова. Я передала Светскому созыву всё, что вы говорили о мече и о связи, которая, как вы считаете, ведёт к Доум’вилль. Их ответ, единогласный, был тот же, что и у меня: может быть, она жива, но даже если так — она больше не та, кем была прежде. Мы уже видели такое. Поглощённая канте, жертва становится просто физическим продолжением ужасающей магии, новым обьёдинённым существом, необитаемым и жертвой, превращается в то, что мы зовём н’диви, одержимым, немёртвым созданием, которым управляют слаади. Доум’вилль была поглощена, и это произошло уже очень давно, после последнего Зарождения Зелени.
— Но вы не знаете наверняка, — сказал Джарлакс.
Галата признала это, пожав плечами.
— Доум’вилль не была близкой подругой ни для кого из нас, — признал Джарлакс. — Хотя мы, в первую очередь Кэтти-бри, знакомы с ней и с её семьёй, что живёт в великом лесу, который мы зовём Лунолесьем.
— Доум’вилль рассказывала нам о них, — ответила Галата.
— Да, и скорее всего она рассказала, что не может вернуться из-за своих преступлений, — сказал Джарлакс.
— Рассказала — в какой-то степени. Мы знаем, что её к нам привела не самая благополучная череда событий.
— Это было ужасно, — заверил их Джарлакс. — Но эту историю должна рассказать она сама. Скажу только, что все эти поступки совершила не сама Доум’вилль, а Доум’вилль под управлением меча Хазид’хи. Того самого меча, который вы вернули Закнафейну.
— Горделивый и могущественный клинок, — признала Галата.
— А теперь, из-за обстоятельств, Доум’вилль, освободившись от меча, может обрести искупление — и совершить большое добро, — сказал Джарлакс. — Добро для города дроу, в котором почти столько же населения, сколько и здесь, города на краю междуусобной войны. Критическую роль в этой войне играет Второй Дом, Баррисон Дель’Армго, дом Доум’вилль Армго и её отца, который был благородным дроу из этого дома, но сейчас мёртв. Она может заставить их колебаться. Может убедить их.
— Рассказав им о нас, как ты считаешь, — резко оборвала его мона Валрисса Жамбоуль.
Джарлакс, казалось, утратил дар речи.
— Я… я…
— Она не сможет этого сделать, — сухо заявила мона Валрисса. — Никто из вас не сможет. Поймите это.
— Это вы должны понять, — возразил Джарлакс. — Я говорю о самой жизни нашего народа. Нашего народа, не только моего, но и вашего! На моей родине…
— Мы много знаем про твою родину, Джарлакс, — ответила мона Валрисса.
— Но это не всё, — запротестовал Джарлакс. — Вы знаете о Гонтлгриме, что снова стал домом для дельзунских дварфов?
Эвендроу и другие огляделись вокруг, большинство отрицательно качали головами.
— О Лускане, Городе Парусов? — спросил Джарлакс.
— О Лускане — да, — сказала мона Валрисса. — Звучит знакомо.
— Это город южнее заснеженных земель побережья Меча, — сказал им Джарлакс. — Великий порт, который сейчас находится под моим руководством. И благодаря этому руководству он становится центром торговли. Чудесной торговли чудесными предметами из таких разных источников, какие прежде и подумать не могли о подобных делах. С вашей магией белого и синего льда, с вашими изменениями простых чар, с одеждой, которую носите только вы, я могу создать для вас невероятные торговые возможности.
— Нам ничего не нужно от мира за пределами Каллиды, — ответила мона Валрисса. — Что вы можете нам предложить? Нам не нужны ваши деньги, драгоценности, оружие и всё остальное. Мы не дорожим тем, что любите вы. Мы выживаем, мы процветаем, мы существуем в величайшей радости, потому что сделали это место таким, как пожелали, каждый и все из нас.
— Но есть ещё так много, — настаивал вечный торговец Джарлакс. — Только у меня на родине…
— В Мензоберранзане, городе Паучьей Королевы Ллос, — оборвала его мона Валрисса. — Джарлакс, мы знаем о Мензоберранзане — по крайней мере, о том как он появился и как был обречён пасть…
Она попыталась подобрать слово.
— Виртуперд, — решила она. — Обречён на порчу. В Великом Рассеянии, как говорит история, когда дроу сбежали от своих эльфийских собратьев, они попытались покинуть мир, сотрясаемый прихотями королей и королев, владык, объявляющих себя богами, церквей, что требовали дани, чистейшей жадности и примитивных желаний, проклятых отличий вместо радостного разнообразия. В это время несколько великих кланов отправились вниз, в Подземье, считая это очевидным путём к безопасности. Конечно, каменные своды и лабиринты тоннелей позволяли им обороняться от больших армий, но увы, как и с расколом дварфийских народов, скрываться в Подземье — означало поселиться рядом с барьером между нашим миром и нижними планами бытия, и так они заразились порчей. Виртуперд.
— Ивоннель и Квентл, — прошептала Кэтти-бри, и друзья услышали и повернулись к ней. Похоже, это было ещё одно подтверждение, что воспоминания Ивоннель Вечной были недалеки от истины.
— Увы для дроу и для дуэргаров… — говорила мона Валрисса, когда Кэтти-бри снова обратила внимание на эвендроу, но голос моны затих.
— И теперь у них есть шанс освободиться от этой порчи, — умолял её — и всех остальных — Джарлакс. — И здесь Доум’вилль может сыграть решающую роль. Сбросить проклятие Ллос!
— Это не наш бой, — сказала Галата. — Это не может быть наш бой. Но мы не станем мешать вам в поисках Доум’вилль. Мы отведём вас туда, в нижние пещеры под крепость слаади, где потеряли её и многих других. Но лишь при одном условии. Приготовь своё слово возврата, Кэтти-бри, только твоим назначением будет Каллида, а не южные земли, и прими обет, который заставит тебя сдержать обещание. Как только это произойдёт, можете отправляться на поиски подруги.
— А потом? — спросила Кэтти-бри.
— Мы поговорим об этом в конце собрания, — напомнила ей мона Валрисса.
Кэтти-бри постаралась спрятать недовольную гримасу. Её захватили мысли о Дзирте и Бри. Она знала, что, вернувшись в Каллиду после спасения Доум'виль, потребует, чтобы эвендроу провели любой устраивающий их ритуал или заклинание, чтобы стереть ее воспоминания об этом месте, а затем, когда они будут довольны, она вернётся к себе домой с теми из спутников, кто решит присоединиться.
Мысль была одновременно приятной и не очень, ведь возможность того, что она забудет это место, что никогда не вернется сюда с Дзиртом и Бри, больно уколола сердце.
Галата кивнула.
— Теперь мы должны попросить вас кое о чем в обмен на наше гостеприимство. Мы хотим, чтобы вы рассказали нам о себе, о своей родной земле, о том, как вы оказались вместе. О том, кто вы такие, чтобы наши писцы записали ваши истории для нашей библиотеки и чтобы наши барды смогли придать должный смысл словам «Перте мийе Закнафейн».
Разумеется, после этого ненавязчивого напоминания просьба показалась им всем вполне разумной.
— Думаю, мы не ошибёмся, ожидая, что твоя собственная история окажется самой длинной и самой… интересной? — спросила она Джарлакса.
— Он наверняка постарается, чтобы так и было, — буркнул Энтрери, вызвав смех.
— Не сомневаюсь, — отозвалась Галата.
— Не хочу утомлять собрание, — сказал Джарлакс с явно притворной скромностью.
— Мы мало о тебе знаем, Джарлакс, но сильно сомневаюсь, что тебя можно назвать "утомительным".
— Ах, если бы, — сказал Закнафейн.
— Мы все помрём здесь с голоду, — застонал Энтрери.
Кэтти-бри просто смотрела, как Джарлакс впитывает все это, наслаждаясь славой.
— Ну ладно, — сказал он. — Я расскажу вам невероятные истории — о далёких, о героических приключениях и об ужасных битвах, о любимых драконах и уничтоженных владыках демонов. Но — у меня есть цена.
— В самом деле? — озадаченно поинтересовалась Галата.
— Я бы сказала, что она уже уплачена, — сухо заявила мона Валрисса. — Но говори уже.
Джарлакс ждал, пока в зале сгущалось любопытство, если не напряжение. По обе стороны от него в зал входили эвендроу и выстраивались вдоль стен с книгами в руках, готовые записывать. Когда все они заняли свои места, держа наготове перья, Джарлакс позволил напряжению продлиться еще несколько мгновений, прежде чем объявить свою цену.
— Хурма! — воскликнул он. — Хурма с сыром куритского овцебыка и ледяным вином Скеллобеля. Вот моя цена.
— Он так в этом хорош, — пробормотала Кэтти-бри, когда весь Сиглиг огласился одобрительными возгласами и смехом. В момент напряжения Джарлакс сыграл на нужных струнах, и пока они перешёптывались и замолкали, прежде чем кто-либо смог его остановить, он начал длинную историю, историю Джарлакса — историю, которую ему нравилось рассказывать больше всего.
Он начал с тех пор, когда был бездомным бродягой в Мензоберранзане, подробно рассказывая о структуре благородных домов и младших семей, стремящихся к могуществу, но вынужденных соблюдать осторожность, ведь если они добьются слишком многого, их быстро уничтожат те, кому не нужны соперники.
Кэтти-бри наблюдала за лицами советников, в основном эвендроу, и ей казалось, что, хотя они знали о Мензоберранзане и по крупицам собирали сведения то тут, то там, прежде им не доводилось слыхать таких подробностей о безумных обычаях Города Пауков — во всяком случае, этой группе.
Особенно подробно Джарлакс говорил о том, как он выживал, собирая Бреган Д’эрт — Кэтти-бри очень изумилась, когда он так открыто стал рассказывать про свою организацию!
С другой стороны — что ему было терять?
Бродяга повернулся к Закнафейну, когда стал описывать битву между домами, в которой спас Зака по поручению очередной верховной матери, и хотя затем он снова повернулся к совету, Кэтти-бри продолжала смотреть на Зака, пока Джарлакс описывал проведённое с ним вместе время — до того самого мига, как Закнафейн принёс себя в жертву ради сына.
Зак кивал на протяжении всего рассказа. Кэтти-бри было ясно, что он считает рассказ Джарлакса честным, хотя наёмник наверняка опускал некоторые подробности — вроде кровопролитных действий Зака в ту ночь, когда был рождён Дзирт.
Закончив с этим, Джарлакс обратился к событиям, которые заставили его сосредоточиться на мире поверхности.
В этот момент Галата его остановила.
— Мона объявляет перерыв на обед, — объявила она залу и добавила, обращаясь к четырём гостям: — Для вас приготовили отдельную комнату, куда принесут еду. Кажется, сейчас самое подходящее время для перерыва в этой истории. Пойдёмте.
Когда мона официально распустила совет, Галата провела их в одну из самых маленьких комнат, что им встречались в Сиглиге, хотя помещение всё равно было достаточно большим и комфортным. У длинного стола стояла дюжина стульев, между которыми оставалось немало места. Отделка из белого и синего льда была украшена различными способами: прекрасными узорами собачьих упряжек и танцоров, застывших водопадов и даже пары борцов, замерших в сокрушительном захвате.
— Вы слышали их, да? Они назвали это «Великим Рассеянием», — сказал Джарлакс, когда слуги-эвендроу заставили стол чудесными угощениями и ушли. — Не знаю, когда случилось это событие, но судя по всему взгляд на историю этих дроу похож на то, что мы слышали от Ивоннель и Квентл.
— В этом есть смысл, — заметила Кэтти-бри. Она приняла большое блюдо от Зака и на мгновение замерла, рассматривая толстые ломти запечённного мяса, покрытые красным и зелёным соусом, который был ей незнаком, но пахнул весьма аппетитно. — Почему дроу Мензоберранзана встали на этот путь насилия и коварства, если многие из них были совсем не такими? Скольких дроу, по-настоящему любящих Паучью Королеву и ежедневные ужасы города, пойманного в её хватку, ты знал за все эти годы?
— Не сомневайся, фанатиков было полно, — предупредил её Зак. — Они обожали власть, подаренную ими инфернальной Ллос, а её жестокость для них была всего лишь счастливым выражением этой власти.
— Но я подозреваю, что большинство просто смирились, втайне презирая всё это, — вмешался Джарлакс. — Что им ещё было делать? Мне, Заку, жрице Даб’ней, которая даже не понимает, почему Ллос даёт ей заклинания?
— Но у вас был выбор, — напомнила ему Кэтти-бри. — Я замужем за тем, кто ступил на иной путь.
— Дзирт был не единственным, кто ушёл, и уж точно — не единственным из тех, кто хотел уйти, — ответил Джарлакс. — Он был единственным, кто выжил и добился успеха — насколько я знаю.
— Единственным до твоих недавних усилий, — сказала Кэтти-бри. Она надеялась, что Джарлакс не станет кланяться в ответ на похвалу — после намёка Илины она больше не хотела видеть его поклоны.
— Мой сын выжил только благодаря силе воли, а потом — потому что нашёл таких чудесных друзей, — ответил Закнафейн с тёплой улыбкой, адресованной своей невестке.
— Этот стейк восхитителен, — сказал им Энтрери с набитым ртом. — Я даже не хочу знать, что это такое, и точно не хочу знать, что у него за подлива.
— Наверное, миксиновая слизь, — уколола его Кэтти-бри, и все трое одновременно посоветовали ей заткнуться.
Затем в комнату вошла Галата и объявила: «Цена уплачена», — и Аззудонна, Эмилиан, Илина и Весси вошли следом за ней, каждый с бутылью ледяного вина в одной руке и двумя или тремя небольшими ледяными блюдами в другой, а после них — Айида, толкавшая перед собой тележку, заваленную хурмой и головками белого сыра.
— Просто потрясающе, — услышала Кэтти-бри тихий вздох Зака.
Разговор стал легкомысленным, когда эвендроу приняли приглашение и присоединились к трапезе, и Кэтти-бри поразило, насколько легко всё идёт — как будто весёлый ужин со старыми друзьями. Она опасалась, что даже слишком легко. Они с товарищами так неожиданно наткнулись на это место — относительно недавно, но казалось, что узы дружбы уже возникли.
Может быть, это всё лишь затейливый обман?
Но ради чего? С первой же встречи у них с товарищами никогда не было преимущества перед хозяевами. Эвендроу легко могли убить их в тоннелях ещё до Каскатты.
Однако же вот они, и для подобных представлений нет никакой нужды — как и для всего остального, если эвендроу не те, кем кажутся, если Каллида сама по себе — одна огромная иллюзия, или хуже того, какой-то невероятный обман.
Когда она посмотрела на болтающую с Заком Аззудонну, женщину эвендроу так близко с ним, улыбающуюся с неким явно заметным в её лавандовых глазах огоньком, Кэтти-бри поняла, как глупы её сомнения. В конце концов, она уже сталкивалась с подобным ужасом, когда Дзирт попал под пагубу фаэрзресс и стал считать всё вокруг обманом.
— Весь секрет в том, чтобы правильно высушить хурму, — услышала она позади и обернулась, увидев Галату, протягивающую ей ломтик фрукта с сыром. Паладин жестом дала понять, что предлагает его Кэтти-бри, и та с радостью приняла угощение. Галата достала второй ломтик и подняла его между ними.
— Больше всего мне не терпится услышать твою историю, — произнесла она тост.
Кэтти-бри подняла угощение в таком же жесте, затем откусила немножко, смакуя взрыв вкусовых оттенков.
— Почему мою? Джарлакс прожил совершенно невероятную и очень долгую жизнь, как и Закнафейн, и никто не добился большего духовного роста, чем Энтрери.
— Потому что с тобой мы больше всего похожи, и не только потому, что мы обе женщины. Джарлакс пока что не упоминал свою веру в его рассказе, и не думаю, что это изменится. Он упоминает лишь богиню Ллос, чтобы справедливо её ругать. И я не думаю, что Закнафейн или Артемис Энтрери расскажут что-нибудь о богах.
— С этим я соглашусь, — сказала ей Кэтти-бри.
— Но от тебя я услышу голос Миликки, богини-сестры той, которой я посвятила всю свою жизнь, и думаю, что с этой точки зрения я намного лучше пойму твоих друзей и твою землю.
— Хотя никогда не сможешь эту землю посетить.
— Кто знает? — ответила Галата, разжигая любопытство Кэтти-бри. — Может быть, через десять лет я буду путешествовать по вашим краям и снова увижу лицо Кэтти-бри.
— Было бы здорово, — ответила та. — Но скажи мне, вспомню ли я тебя, если это случится?
Галата неожиданно замолчала с огорчённым видом.
— Может быть, это будет лишь чувство, искра знания, которая заставит тебя задуматься, не были ли мы старыми друзьями, хотя ты будешь считать, что это наша первая встреча.
Невозможно было сказать это яснее.
— Может быть, мы встречались прежде, — ответила Кэтти-бри. — Может быть, ты уже была у меня на родине, давным-давно, и мы сделали с тобой то, что вы собираетесь сделать с нами.
— Зачем это вам? — спросила паладин с такой безупречной логикой, что Кэтти-бри замолчала, обдумывая свою аналогию.
— Зачем великим городам юга бояться столь отдалённого анклава эвендроу? — вполне серьёзно продолжала Галата.
— Это была просто мысль, — возразила Кэтти-бри. Она прикончила восхитительное угощение, затем вытерла нижнюю губу указательным пальцем, подобрав кусочек сыра, чтобы ни крошки лакомства не пропало зря.
— Может быть, вы уже были здесь раньше, — сказала Галата. — А может быть, мы не всё знаем про эту реальность.
— Возможно, Миликки снова покажет мне путь сюда, — заметила Кэтти-бри. — Что тогда?
— Хурма, конечно, — усмехнулась паладин.
Затем дверь открылась и часовой — тот самый, что обронил подбадривающую ремарку Закнафейну, когда они впервые вошли в зал совета — объявил: «Светский созыв собирается снова».
Галата наклонилась к Кэтти-бри.
— Я хочу услышать твою историю. Не переживай и не тревожься, Кэтти-бри. Ты не среди врагов.
— Я знаю, — ответила она, и сама хотела в это верить. Но всё же…
Другие эвендроу встали и начали собирать тарелки. Галата подошла к двери, сказав товарищам следовать за ней.
Поднявшись со стула, Кэтти-бри снова посмотрела на улыбающуюся Аззудонну, взгляд фиолетовых глаз которой не отрывался от Зака.
— Ещё болит? — спросил Зак. Он поднял руку, едва не касаясь её носа.
— По-твоему, я уродина? — спросила она слегка мелодраматично.
Зак рассмеялся.
— Нет, просто интересно, болит или нет. Я думал, что жрецы об этом уже позаботились.
— Солдаты очень долго носят шрамы каззкальци, иногда до самой Середины Зимы, — пояснил Весси по другую сторону стола, закатывая рукав, чтобы продемонстрировать рану на запястье, которой, очевидно, гордился. — У ороков такие острые зубы, — с драматическим вздохом добавил он.
— Не болит, — тихо сказала Аззудонна, наклонившись к Заку поближе. — До тех пор, пока ты осторожен с поцелуями.
Захваченный врасплох оружейник замешкался, эвендроу рассмеялась и отвернулась.
Зак следил за её уходом, пока не повернулся достаточно, чтобы увидеть, что Кэтти-бри глядит на него с бесовской усмешкой. Он пожал плечами — ответить было нечего.
— Сражайся со мной в каззкальци в следующем году, Закнафейн До’Урден, — бросила ему Аззудонна, выскользнула из комнаты, и остальные, кроме Илины и Галаты, последовали за ней.
Оставшиеся шестеро вместе вернулись на совещание и заняли свои места. Как только помещение наполнилось и затихло, Галата попросила Джарлакса продолжить его историю, к чему он и приступил с немалым энтузиазмом. Теперь Кэтти-бри стала слушать внимательнее, поскольку наёмник приближался к той части, с которой пересекалась её собственная история.
Джарлакс говорил правдиво, рассказывал о приключениях, которые они с Энтрери делили в далёких землях Кровавого Камня и на дальнем юге — и этих историй Кэтти-бри не слышала прежде. Он лучился от гордости, говоря про восстановление Гонтлгрима, Лускана, про великие перемены на северном побережье Меча. Его голос поднялся в триумфе во время рассказа о героической победе над владыкой демонов, самим Демогоргоном, в пещерах Мензоберранзана, и как Дзирт стал наконечником копья для целого города. Он со скорбью говорил о последней войне в землях вокруг Лускана, и к удивлению Кэтти-бри, рассказал даже о том, как дом Бэнр изменил своё решение, и волшебной паутине ереси, которую сплели две могучих жрицы, чтобы украсть драуков у Ллос.
В этот момент Кэтти-бри испугалась, что вся ситуация с Каллидой может быть махинацией Ллос, цель которой — вырвать у её товарищей именно эту историю и именно это признание.
Но страх опять миновал, а эвендроу продолжали реагировать и вести себя как и прежде, и обдумав отчаянную искренность Джарлакса, она решила, что это был хороший выбор. Джарлакс был не так осторожен, как обычно. Он поставил всё на кон — она решила, что это своего рода отражение её собственного отчаянного желания, чтобы всё вокруг не оказалось иллюзией или каким-то лихорадочным сном.
Она оценила эту искренность даже выше, когда мона Валрисса оборвала Джарлакса по просьбе одного из представителей, чтобы задать вопрос, который, казалось, интересовал их всех: что это за чудовище, о котором он говорит, какую мерзость он называет драуком?
Когда Джарлакс стал описывать ужас этих созданий, Кэтти-бри пристально следила за выражением членов совета, и обрадовалась их отвращению.
Иногда, подумала она, вещи действительно такие, какими кажутся.
К тому времени, как Джарлакс закончил, мона Валрисса вынуждена была объявить перерыв для сна, но все они собрались снова ранним утром следующего дня.
За Джарлаксом последовал Закнафейн, поскольку значительная часть их историй пересекалась, и история Джарлакса оставалась ещё свежа в памяти.
Кэтти-бри уже слышала многое из того, о чём говорил Зак, только с точки зрения своего мужа, который играл важную роль во многих излагаемых событиях.
Он рассказал о таком важном событии, как своя смерть, превращение в зин-карлу и вторая гибель, а про тот период, который провёл мёртвым, просто сообщил, что не помнит ничего. И теперь он каким-то образом вернулся — и рад этому, ведь он повстречал новую дочь, Кэтти-бри, и свою прелестную полудровскую, получеловеческую внучку, радость его жизни.
После очередного восхитительного ужина с теми же участниками, что и вчера, свою историю начал Энтрери. Кэтти-бри слушала не так внимательно, сосредоточившись на собственной жизни и на том, что она собирается рассказать. Но она почти сразу же вернулась к рассказу Энтрери, когда поняла, как открыто говорит этот вечно замкнутый мужчина. Он говорил о вещах в своём детстве, о мрачных событиях, которые Кэтти-бри даже вообразить не могла. Он даже искренне рассказал о первой встрече с ней, когда он взял её в плен и потащил за собой в погоню за полуросликом, которого ему приказали похитить и вернуть на далекий юг для жестоких пыток и казни.
Он был настолько открыт, что это заставило Кэтти-бри — ей показалось, что и Джарлакса тоже, судя по реакции дроу — задуматься, не было ли на хурме чего-то кроме сыра. А может быть, вино сегодня оказалось крепче, чем обычно.
Но нет, поняла она, когда Энтрери добрался до своего заточения в волшебном коконе той, кого он назвал Шерон, той, кого они считали физическим воплощением идеи совести.
Артемис Энтрери говорит правду, потому что считает это частью своего покаяния.
И правда в устах этого человека загипнотизировала Кэтти-бри. Ей показалось это таким же чудесным, как сама Каллида и эвендроу. Она никогда не питала тёплых чувств к Энтрери, даже не особенно его терпела — до недавних пор. Бывало, что она упрекала Дзирта, что тот его не убил!
Но его нынешний рассказ каким-то образом заразил её надеждой.
Неожиданной, но желанной.
Когда пришла её очередь, Кэтти-бри начала с Долины Ледяного Ветра и историй о своём приёмном отце, который теперь стал королём Гонтлгрима, и о Реджисе, и о первой встрече с Дзиртом До’Урденом. Она говорила о стольких приключениях, что вспоминая их, стараясь говорить как можно лаконичнее и интересней, обнаружила себя такой же поражённой размахом собственной жизни, как и все остальные присутствующие.
Когда рассказ подошёл к её смерти, она посмотрела прямо на Галату, и эту интерлюдию в своей жизни Кэтти-бри излагала не торопясь. Поскольку это был Ируладун, подарок, как она искренне считала, от богини Миликки.
Глаза Галаты сверкали во время этой истории, и Кэтти-бри не раз замечала в них слёзы.
И это больше всего остального, не считая разве что чуда во время каззкальци, убедило её, что вокруг — не какая-то наведённая иллюзия, не обман.
Воистину, воистину вещи иногда именно таковы, какими кажутся.
Она продолжила говорить о своём браке с Дзиртом, затем широко улыбнулась, когда рассказывала о Бриеннелле Захарине До’Урден, своей малютке, своей главной радости, и улыбка стала напряжённой — она разрывалась от простого упоминания дочери, лишь сейчас до конца осознав, как сильно скучает по семье.
Закончив говорить, она снова посмотрела на Галату, и паладин искренне и одобрительно кивнула.
Зал какое-то время гудел от голосов, прежде чем Галата призвала всех к порядку и уступила слово Моне Валриссе.
— Мы снова чрезвычайно благодарны, — обратилась та к гостям. — Истории о внешнем мире напоминают нам о наших дарах здесь, в Каллиде. Подобные рассказы необходимы, чтобы мы не принимали собственное благополучие как данность. Наши предки были мудры.
— Вы выразили желание отправиться на поиски Доум’вилль, и если ваше решение не изменилось, мы не станем вам препятствовать. Мы даже отведём вас туда — Доум’вилль тоже была другом Каллиды, и пала бок о бок со многими нашими горожанами. Но в пещерах необитаемых вы останетесь сами по себе. Наши потери в этом году слишком велики, и мы, в отличие от вас, понимаем, что таится внутри. Мы до самого расставания будем пытаться переубедить вас, хотя находим вашу преданность и ваше дело справедливыми и верными.
— Вы понимаете условия, на которых мы согласимся проводить вас в то место. Если каким-то образом вам удастся уцелеть и сбежать из этого проклятого места, всем или кому-то одному, вы даёте слово, что следующим вашим путешествием будет возвращение обратно в Каллиду. Вы согласны?
— Да, — ответили они все, и Джарлакс добавил: — Возвращение сюда, где вы украдёте у меня все мысли об этом месте, самые чудесные воспоминания из всей моей длинной истории.
— Где вы объявите свой выбор, — поправила его мона Валрисса. — Нам кажется достаточно ясным, что решение Кэтти-бри уже известно — ведь его принять было легко.
— Но с огромным сожалением, — ответила Кэтти-бри.
Мона Валрисса ответила на это полным признательности и сочувствия взглядом. Она продолжила:
— Тогда отправляйтесь отдыхать и готовиться.
Она объявила о роспуске совета.
— Просто скажите, когда будете готовы выступать, и всё будет сделано.
Она подняла руки, хлопнула в ладоши, и собравшиеся члены совета Каллиды стали подниматься с мест и расходиться.
— Подождите! — громко воскликнул Джарлакс, изумив их все, в особенности Галату, которая подошла, чтобы проводить друзей.
— Подождите, умоляю, — продолжил Джарлакс. — Я должен сказать вам ещё кое-что, и я понял, что должен сказать это здесь и сейчас, а не тогда, когда мы попрощаемся.
Его тон был не особенно радостным, на самом деле он звучал мрачно, и мона Валрисса снова хлопнула в ладоши — резко, три раза, собирая совет обратно. Участники поспешили снова занять свои места, и помещение быстро затихло.
— Что ты делаешь? — спросила Джарлакса Кэтти-бри, но Зак её успокоил.
— Думаю, он им помогает, — сказал оружейник.
Мона Валрисса кивнула Галате, которая попросила Джарлакса продолжать.
— Когда мы отправились в пещеру, мы повстречали там загадки, — начал наёмник. — Яйца, полярных червей. Зачем слаади и инеистым великанам подобный инкубатор? Вы предположили, что это — тайное войско монстров, которое они могут отправить против вас, и возможно вы правы. Но я думаю, что здесь может быть что-то другое.
Он замолчал и принялся расхаживать из стороны в сторону, явно пытаясь упорядочить свои мысли.
— Вокруг нас всё находится в равновесии, — продолжил он. — Это справедливо в Подземье, но ещё заметнее здесь, на поверхности Торила, с озёрами и океанами, лесами и полями. И этот ледник, Кадиж, если желаете, стоит бесчисленные века — дольше, чем ваша история. А теперь вы говорите о его продвижении, о захвате Каттисолы, о расширении в сторону тоннеля, ведущего к Скеллобелю, так?
— Мы отправили в тоннель отряды, чтобы снова его прорезать, однако да — ледник медленно движется, — ответила Галата.
— С такой скоростью он дойдёт до Скеллобеля через сотню лет или даже больше, — объяснила мона Валрисса. — Он по-прежнему не захватил до конца Каттисолу, но она всё равно потеряла свою ценность.
— Ваша главная артерия — горячие источники, которые вы зовёте рекой Каллида, — сказал Джарлакс. — Без них вы не сможете здесь жить. Вам придётся бросить это место и искать себе новый дом.
— Если ледник продолжит наступление, — сказала мона Валрисса со встревоженным видом.
— Продолжит, если я прав. Я думаю, это делают слаади, — заявил Джарлакс, и это вызвало сотни шепотков и разговоров среди совета.
— Реморхазы, — продолжил он и снова замолчал. Кэтти-бри видела, как он мысленно возвращается к причинам своего объяснения. — Почему горячие источники текут здесь, посреди Кадижа? Может, это подземный вулкан, или предтеча, или великий элементальный бог огня? Не наткнулся ли ваш народ на застывшую в равновесии божественную борьбу, которую ведут Кадиж и подобный огненный предтеча, и это порождает потоки горячей воды, которые обеспечивают жизнь в Каллиде?
— Может, и так. Но я — мы — так не думаем. В заброшенном поселении улутиунов Кэтти-бри потянулась через своё кольцо и не почувствовала никаких признаков второго подобного существа. Так что это может быть вулкан, глубоко внизу, питающий огонь, плавящий лёд в этих участках, чтобы текли горячие источники.
— А может быть, дело в чём-то другом. В Подземье есть огромные пещеры с большими кристаллами. Мы называем их бездыханными комнатами, потому что — ну, вы бы поняли, если бы оказались в такой. Я видел только одну, причём издалека, и даже с большого расстояния я чувствовал исходящий оттуда жар. Я бы погиб, оказавшись в такой пещере — как и вы, как и любой из нас.
— Но не реморхаз, — вмешалась Галата, кивая.
— Вы помните, что именно грызли черви-детёныши в инкубаторе?
— Кристаллы, — ответила Галата.
— Джарлакс, что ты предлагаешь? — спросила мона Валрисса.
— Возьмите шахтёров и пробейтесь через тоннели в Каттисолу, — объяснил он. — Копайте, и умоляю, пускай шахтёров охраняют побольше готовых к битве воинов. Думаю, вы найдёте большие пещеры с кристаллами, и там, на краю наступления Кадижа, вы обнаружите работу слаади в виде полярных червей. Они нарушают равновесие этой земли, чтобы позволить Кадижу расти — и эта перемена выдавит эвендроу и всех остальных из места, которое вы зовёте своим домом. Убейте реморхазов — и нанесёте слаади сокрушительный удар.
Совет погрузился в абсолютную тишину — собравшиеся представители смотрели друг на друга, но в конце концов все взгляды устремились на Джарлакса.
— Конечно, я — мы — не можем знать наверняка, — закончил тот. — Но учитывая то, что мы видели в странном инкубаторе, я легко могу в это поверить.
Галата подошла к Моне Валрисе, и остальные инквизиторы приблизились к ним для частного разговора.
— Джарлакс и все вы, мы крайне признательны за ваши мысли, — наконец сказала мона Валрисса. — Если это всё, вы можете готовиться к путешествую. Светский созыв продолжит собрание, пока мы не достигнем согласия по поводу того, как отреагировать на эти подозрения. Мы совершенно точно проведём расследование.
— Если ваши страхи оправдаются, значит Каллида будет перед вами в огромном долгу, друзья мои, — добавила Галата. Вместе с другими инквизиторами и Илиной она подошла к ним и увела друзей из Сиглига, чтобы приготовиться к их предстоящему приключению.