Тук-тук-тук — покатились, рассыпались камушки. Фаруха жадно склонилась над ними, и даже Таня, подталкиваемая суеверным интересом, попыталась что-то разглядеть. По её мнению, упали кости совершенно случайно, и в слабом лунном свете было не разглядеть значки на них. Но Фаруха водила пальцем от камня к камню, что-то шептала, подсчитывали, склонив голову к плечу.
— Сердце и огонь, — голос Фарухи сделался громче. — Да-да, и Матерь. И… смерть? Смерть! — она посмотрела на Таню со страхом и сочувствием, погладила по груди. — Ты боишься смерти?
— Я не знаю, что это…
Фаруха схватилась за свою тонкую грязную шею, потерла её, потом захрипела и упала на землю. Открыла один глаз, посмотрела на гостью.
— Смерть!
— Смерть, — растерянно повторила Таня, пробуя новое слово. На мгновение показалось, что оно оставляет на языке послевкусие пепла и железа.
— Это не всегда конец, о нет. Иногда это перерождение, преломление, резкий поворот жизни. Иногда к лучшему, но чаще… Чаще ты жалеешь, что не умерла, — и она снова захихикала, склонившись над своими каменными друзьями. — Ох, смешно, как порой в жаркие объятия Матери хочешь сильнее, чем просыпаться по утрам.
Таня крутилась, чувствуя крайнее раздражение. Она не понимала, что бормочет Фаруха, над чем так безумно смеётся, не верила в волшебство расцарапанных камней, зато замёрзла и боялась преследования, а потому хотела спрятаться. Фаруха же держала её на земле почти самой дороги и снова гладила руны и качала головой.
— Я идти, — твёрдо сказала Таня и решительно поднялась. Платье было мокрым и грязным на коленях.
— Одно слово! — Фаруха вскочила вслед за ней, сжала её ладони в своих пальцах, тонких и холодных. — Твоя судьба — смерть. Не сопротивляйся, иди на край, и тогда у тебя есть шанс. Войди в огонь Великой Матери, и избежишь Бурунда.
Таня выбралась из чужой хватки.
— Да, отлично поболтали. Здоровья тебе, Фаруха, продай платье и вставь окна. Поклей обои там, шторы повесь, невозможно же так жить. Прощай.
Нерешительности как не бывало. Оставаться в компании сумасшедшей женщины казалось теперь страшнее, чем двигаться вперёд, поэтому Таня замахнулась плотнее плащ и пошла прочь, вдоль стены. Фаруха опустилась на землю, бережно собирая камушки в ладонь и называя их по именам:
— Сердечко, огонёк, смертушка, луна, водичка… Любовь! Вы посмотрите — любовь закатилась подальше, я и не увидела. Надо бы ей сказать, — она подняла голову, но чужеземки уже не было видно.
Стена Илибурга была столь монументальной и длинной, что до следующих ворот Таня добралась только к рассвету. Пригород застраивался хаотично, без какой-либо системы, и заблудиться среди одинаково бедных домишек было немудрено, но громада стены неизменно высилась по левую руку, служа устрашающим ориентиром. Когда небо стало синим, и его восточный горизонт прочертила жёлтая линия, жилища будто расступились, они стали опрятнее, некоторых окружали небольшие сады, а перед насыпной дорогой они замерли, слепо уставившись мутными стеклами окон на пустынный в это время тракт. Он был широким, на нем могли разъехаться две повозки или тверамобиля, и вел прямиком к закрытым воротам.
По насыпи Таня поднялась на дорогу — гравий зашуршал под её ногами — и остановилась, глядя на возвышающийся перед ней Илибург. Мощная стена скрывала большинство построек, но над её зубцами своевольно возвышались башенки с шатровыми куполами, а ещё выше взлетали громадины небоскрёбов, подсвеченные твераневыми трубками. Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта, светлел богатый Илибург, зашевелилось его предместье. Таня бодро зашагала к воротам.
Стражник с недовольным видом осмотрел её.
— Повозки? Товары? Животные? — раздраженным тоном поинтересовался он.
Таня беспомощно перевела взгляд с одного стражника на другого и плотнее запахнула плащ, глубже спряталась в капюшоне.
— Да что ты от неё хочешь? Она явно не торговец, наверняка нищая, спешит к началу служб, — ответил второй стражник и лениво переложил алебарду из руки в руку.
— Нищая? Ха-ха, ты посмотри на этот плащ! Купи я такой жене, она бы месяц из кровати за такой подарок не вылезала, — вдруг он схватил Таню за шкирку, притянул к себе настолько неожиданно, что та успела только пискнуть. — А ну признавайся, откуда у тебя плащ, воровка?!
Завязки больно впились в шею. Таня настолько замёрзла и устала, что покорно болталась в плаще, словно тряпичная кукла, не понимая, за что с ней так обращаются. В конце концов капюшон упал с головы, и она посмотрела прямо на стражников испуганными покрасневшими глазами.
— Бурундово отродье! — воскликнул стражник и откинул её в сторону, будто щенка, после чего показательно вытер руку о кирасу. — Что потаскуха делает в такой час у ворот?
— Возвращается с трудовой повинности? — предположил второй, усмехаясь в усы. — Посмотри, ну какая она потаскуха? Кожа белая, ровная, руки гладкие, вон на ногти посмотри. Спорим, зубы ровные, как твой забор? Может, любовница чья, говорят, дэсторы любят иноземок.
— Что то грязь, что это. У нее же отец есть, братья, — он с таким отвращением посмотрел на Таню, что у той мерзкие мурашки проползли по спине. Она схватила капюшон и натянула его на голову до самого носа, пытаясь спрятаться и пережить внезапную ненависть незнакомых людей.
— Видишь?! Точно-точно тебе говорю, из какой-нибудь приличной семьи, позорит фамилию. Если бы моя дочь пошла бы по мужикам, я бы ни на какие плащи не посмотрел, а положил бы ее поперек лавки да так бы отходил, что…
— Отстаньте от девчонки уже.
Голос не принадлежал ни одному из стражников, и тем более не принадлежал Тане. Он оказался очень хриплым, сиплым, но все равно властным. Мужчины вскинулись, принялись осматриваться по сторонам, и даже Таня высунула нос из капюшона. От стены отделилась тень, выбралась из полумрака и превратилась в странного человека. Когда-то он был высок, но неведомая болезнь согнула его, словно вопросительный знак. Длинные руки висели плетьми, лицо скрывал капюшон, а под ней — маска, натянутая по самые глаза. Вся фигура, пугающая, перекошенная, была облачена в черные одежды и плащ, напоминавший крылья летучей мыши. Незнакомец сделал несколько шагов, и оказалось, что он хромает на левую ногу.
— Тень! Не ожидал тебя здесь увидеть, — сказал стражник с усами. — Ты обычно в день грома не появляешься.
— Планы изменились, — прохрипел Тень и, кажется, посмотрел на Таню, которая так и замерла на месте, уставшая и перепуганная. — Что случилось у вас?
— Иди своей дорогой! — посоветовал стражник, который пытался вытряхнуть Таню из плаща.
— Да ладно тебе, Ракх, это ж Тень. С ним любой стражник знается.
— Может, вы и знаетесь, только мне это ни к чему. Сомнительная он личность, и ни к чему хорошему дружба с ним не приведет. Да-да, все тебя боятся, да только я повторю, хоть в глаза глядя, — он обратился к Тени. — От тебя добра не жди, и якшаться я с тобой не буду.
Плечи незнакомца дернулись, будто он усмехнулся.
— Да я к тебе тоже в друзья не напрашиваюсь, — и проковылял мимо второго стражника прямо к Тане. Она сжалась, испытывая странную смесь из жалости, брезгливости и страха, представляя, каким изуродованным тело должно быть под всеми этими одеждами, отмечая, каким пугающе сильным оно остается.
— Тебя ждут, — похрипел Тень, глядя на девушку из-под капюшона. Таня отметила, что у него темные глаза и совсем не злой взгляд. — Сбегать нехорошо.
— Нет, — замотала головой она, вмиг поняв, что этот странный мужчина все знает и про нее, и про Амина. Ей стало еще страшнее, она затравленно перевела взгляд с Тени на стражников, которые с любопытством наблюдали за разворачивавшейся сценой. Не убежать, не спрятаться, эти противники слишком сильные для нее.
— Улицы опасны, Илибург сожрет тебя, — продолжал странный мужчина, и расслышать знакомые слова в его хрипе было практически невозможно.
— Я не идти, — выдавила Таня, и голос предал ее, дрогнул и заглох.
— У меня нет времени на капризы. Я забираю тебя, — он попытался схватить девушку за руку, но та с неожиданным проворством отпрыгнула в сторону, расставила ноги, будто приготовилась драться.
— Я идти там! — заявила Таня, указывая в сторону ворот.
— Ну, я бы поспорил… — протянул стражник.
— Я идти и имею дом!
— Глупая девчонка, — прошипел Тень, попытался снова ухватить ее руку, затем полу плаща, а когда Таня увернулась, быстрым движением цапнул ее за ворот. Даром что калека, Тень был на удивление ловок. — Ты не знаешь город, ты подохнешь на его улицах, и никто тебе не поможет. За красивыми фасадами бурлит грязь, и ты собираешься сунуться в ее центр, не зная языка. Самонадеянная… девчонка, — зашипел он ей на ухо, и не понимая ни слова, Таня оторопела от агрессии, которая сквозила в каждой фразе, вцепилась в его запястья, будто он душил ее. — Закрой рот и иди со мной, пока я согласен тебе помочь.
— Я… я идти там, — еле слышно повторила Таня, снова вытягивая руку в сторону города. Он пугал, этот незнакомец, и стража пугала, но непонятная затея Амина была куда страшнее цепких пальцев.
— Еще раз: ты там сдохнешь.
— Я. Идти. Там.
— Прекрасно, — зло процедил Тень, отпуская ворот плаща, отталкивая девушку от себя. — Впрочем, урок тебе не повредит, пожалуй, — он на секунду задумался, а потом подошел ближе к стражникам, так, чтобы они могли услышать его голос. — Ребята, пропустите нас в город.
— Это исключено, — сказал второй стражник. — Он и так наводнен потаскухами, эта пусть катится, откуда пришла.