Таня подошла ближе. Она выхватывала из плачущего бормотания отдельные слова, но этого было не достаточно. А несчастный тем временем явно терял терпение.
— Я пришел в себя, так ему и скажи. Я помню, что сегодня тринадцатый день Осеннего Дракона. Или четырнадцатый. Я в своем уме, слышишь? — он повысил голос. — Что ты молчишь?! Ответь мне. Отвечай мне, дрянь!
Дверь содрогнулась, будто в нее кинули что-то огромное. Или врезались всем телом. И еще раз. И еще. Таня отпрыгнула к дальней стене. Посмотрела на Росси. Та стояла у выхода ни жива, ни мертва, прижав руки к груди и прикусив губу, ее глаза влажно блестели в свете единственного факела. Таня снова повернулась к укрепленной двери, но там уже никто не бесновался, а тихонько плакал, почти скулил.
— Пошли отсюда, я умоляю тебя, пошли, — повторяла Росси, не в силах повысить голос даже для шепота. Таня колебалась буквально несколько мгновений. Все это, конечно, очень интересно, но не ее дело, а Росси была готова едва ли не потеряться сознание, а тащить ее потом наверх придется ей, Тане. Она развернулась на каблуках и тихо, но уверенно прошла к выходу. И по ее виду нельзя было догадаться, какой ужас плещется у нее в душе, как стынут жилы от одного звука этого голоса, который становился то жалобным, то злым, то почти веселым. Был ли несчастный пленник изначально безумным или таковым его сделало пребывание в Сером Кардинале? Тане казалось. что она знает правильный ответ.
— Раду? Салли? Кто-нибудь, ответьте, выпустите, я не могу больше, — жалобно доносилось из-за стены, и Таня почувствовала, как по спине бегут мурашки. Что за человек сидит в темнице Мангона, что сумасшедший дракон с ним делает? Может быть, это и ее судьба — сидеть вот так в сыром подземелье и умолять о милости? Стоило представить такое будущее, как закружилась голова, и во рту стало сухо и противно. Таня заставляла себя шагать к выходу, оставляя несчастного одного в темноте.
— Спасибо, — выдохнула Росси. Она с десяток ступеней шла спокойно, а потом вдруг подорвалась, задрала подол платья аж до самых коленей и побежала вверх по лестнице.
— Росси, подожди! — крикнула ей вслед Таня, тоже ускоряя шаг.
В подземном коридоре, в той части, которую не достигал свет факела, открылась маленькая дверца. Оттуда, наклонившись, чтобы не стукнуться головой, появился мужчина. Он вытирал руки тряпкой и прислушивался к далеким голосам, пытаясь разобрать хоть слово. Сделал несколько шагов вперед, и свет упал на напряженное красивое лицо.
Стенания за дверью прекратились.
— Раду, это ты? Ты вернулась? Или нет? Адриан?
— Кто приходил к тебе, Айронгу? — с опасной мягкостью спросил Адриан, и за дверью снова раздался всхлип.
Со второй попытки удача им улыбнулась. Для этого пришлось подняться обратно, к комнате, позволить Росси поплакать, отдышаться, прийти в себя, а затем выбрать другую лестницу. Судя по всему, она тоже была не той, что надо, но по крайней мере, не вела в странные подземелья. На нижнем этаже их и поймали, растерянных и испуганных.
— Я же сказала: налево, налево и направо, вниз по широкой лестнице. Так сложно запомнить? — перед ними стояла Раду, уперев полные руки в бока. Лицо ее выражало то недовольство, которое бывает у воспитателей, вынужденных общаться с непослушными детьми.
— Я так и шла, как вы сказали, — пискнула в ответ Росси.
— Если не умеешь слушать, так и скажи. Я этот замок знаю как свои четыре пальца, — незнакомка вытянула вперед руку, на которой отсутствовал безымянный палец. Таня с любопытством уставилась на изуродованную руку. Интересно, это дракон откусил?
— Пойдемте скорее, дэстор Вивьен прибыл пять минут назад, — Раду быстро зашагала по коридорам, уверенно поворачивая то налево, то направо. Нельзя было сказать, что все в замке было одинаковое: серые стены с огромными картинами на них сменялись тканевыми обоями или деревянными панелями, кое-где стояли диванчики, тумбы с различными безделушками или небольшие изящные статуи. Если живешь в замке не один год, как это было в случае с Радой, ориентироваться в нем несложно, но Тане было вполне понятно, почему Росси заблудилась.
Малый кабинеты оказался довольно просторной комнатой с тяжелыми зелеными гардинами. У окна стоял стол, перед ним — несколько кресел, так что в них можно было устроиться небольшой компанией и обсудить важные драконьи дела. Вдоль стены тянулись неизменные книжные шкафы, на тумбочке рядом с дверью стоял небольшой граммофон. Пахло свежестью — недавно здесь открывали окна — и чистотой, как пахнет в нежилых комнатах, существующих, лишь чтобы принимать гостей. В одном из кресел примостился сам дэстор Вивьен, сложив руки на круглом животе и прикрыв глаза.
— Дэстор Вивьен, — негромко позвала Раду. — Тэссы Татана и Росалинда пришли.
Росси чувствительно сжала руку Тани и улыбнулась так широко, что у нее должны были разболеться щеки. Еще бы, ведь ее представили, будто знатную особу, о таком маленькая служанка и мечтать никогда не смела. Вивьен еще некоторое время сидел, не двигаясь, будто досматривал сон или додумывал важную мысль, а потом открыл глаза и расцепил руки.
— Великая Матерь, наконец-то! Я жду вас не меньше часа, — он поднялся и оказался невысоким мужчиной среднего возраста с узкими плечами и бедрами, но заметным животиком. Лицо его было подвижное, и когда он хмурился или, что случалось довольно редко, улыбался, на нем появлялись крупные складки. — Так-так, а вот и они.
Раду извинилась и тихо выскользнула из кабинета, отправившись по своим делам и оставив подруг на растерзание гениальному Вивьену. Он осмотрел их сначала издалека, потом подошел ближе. Покачал головой.
— Не мои манекенщицы, конечно, — сказал он, и Росси от досады прикусила губу, а Таня по своему обыкновению не поняла половины слов, а потому была беспечна и немного скучала. — Так! — Вивьен хлопнул в ладоши, заставив вздрогнуть. — Маэстро Вивьен сделает из вас красоток.
Он взял с кресла планшет и автоперо и принялся рисовать. Вивьен кружил вокруг девушек, прищуривался и выставлял ручку, чтобы измерить пропорции, что-то бормотал под нос. Его брови хмурились, придавая ему совершенно недовольный вид, но сам маэстро казался полностью погруженным в работу. Иногда он вскрикивал: “Атлас!” или “Олморское кружево!”, — а потом сокрушенно качал головой: “Прошлый век, безвкусица и пошлость”. Росси следила за ним с самым восторженным выражением лица, тогда как Таня позволила себе наглость:
— Прошу прощения…
— Тц-тц-тц, — зацокал Вивьен.
— Я имею вопрос…
— Тц! Тц! — еще выразительнее зацокал он.
— Вы не хотеть узнать, что я люблю? — Таня все-таки договорила.
— Тц! — громко, почти грубо цыкнул Вивьен и уставился на нее, как на что-то совершенно непотребное.
— Северянка, пожалуйста, не отвлекай, — шепотом взмолилась Росси. — С такими портными не капризничают, они сами решают, что сошьют тебе, и всегда попадают в самую точку.
— Как это — решают? — зашипела в ответ Татана. — А если не понравится?
— Такого не может быть! — громко, с патетическим придыханием заявил Вивьен. — Мои платья всегда сочетают традиции и моду, я использую только лучшие материалы, которые собираю, как жемчуг, со всего света. Мои мастерицы расшивают платья вручную, и за едиснтвенную ошибку я заставляю переделывать с начала. Да что вы можете знать о моем искусстве, моей руке? — с горечью спросил он, и было видно, насколько несчастен он быть в проклятом малом кабинете и шить для таких простых неискушенных девчонок, в которых ни изящества, ни манер.
— Я не буду носить платья, лучше пристрели меня сразу, — шептала Таня по-русски, наблюдая за тем, как портной обиженно перебирает листы с эскизами.
— Я не понимаю, — в ответ зашептала Росси.
— Платья — нет, — прорычала Таня на драконьем. Росалинда удивленно посмотрела на нее. — Нет. Никак. Нет. Даже не смотри на меня так.
— А что ты тогда хочешь?
— Брюки, — ответила Таня по-русски, а потом подошла к портному и дернула его за штанину. Вивьен отшатнулся и посмотрел на нее ошалело и даже немного испуганно.
— Что здесь происходит? — высоким голосом, дрожащим от ярости, воскликнул он.
— Таня, нельзя щипать чужих людей за бедра, — Росси оказалась рядом с подругой буквально за секунду и пыталась оттащить ее от несчастного портного.
— Брюки, — настойчиво повторила Таня, ткнув в сторону мужчины пальцем.
— Брюки? — повторила Росси на драконьем, не скрывая удивления. — Северянка, милая, у нас женщины не ходят в брюках.
— Брюки? Какие брюки? — переспросил портной. — Вот наброски, только посмотрите! Вечерние платье из креп-де-шина и гренадина, белье из тафты, термаламовые халаты. Почему брюки?!
— Северянка, давай посмотрим платья. Ты же слышишь, креп-де-шин! Пожалуйста, — взмолилась Росси, но Таня упорно мотала головой.
— Платья — нет!
— Может…
— Нет.
— Я не могу! — заявил Вивьен, потирая лоб. — Не могу! Пусть дэстор Мангон делает со мной, что хочет, но никакие деньги… Слышите? Никакие! Не могут купить мое самоуважение. Это неслыханно, возмутительно, пошло в конце концов! Запомните, юные… девушки, — он даже не назвал их тэссами, решив, что и такого отношения они не заслужили. — Вам никогда не стать сколь-либо уважаемыми членами общества Илибурга. Вы навсегда останетесь хамками без вкуса и таланта.
Росси смотрела на него во все глаза, которые тут же заблестели от непрошенных слез. Оказавшись на несколько мгновений в сказке, где к ее называли тэссой и обещали платье с олморским кружевом, она не могла спокойно слушать отповедь портного. Ну да, служанка и странная дикарка — вот кто они такие, и глупо мечтать о чем-то большем.
— Росси? Почему глаза мокрые? — нахмурилась Таня, заглядывая ей в лицо. — Что этот старик говорить?