В комнате горела твераневая лампа, отражаясь в окнах, и силуэт выглядел совершенно черным, но Таня быстро догадалась, кто ее посетил. Слегка наклонившись вправо, на балконе стоял Тень.
— Я сегодня плетеная, — сказала она, подойдя ближе. Тень ее не услышал, поэтому Таня просто развела руками, демонстрируя свою беспомощность. Тень слегка поклонился, достал что-то из глубины своего одеяния, несколько секунд копался в замке, и вот двери оказались открыты.
— Добрый вечер, тэсса, — в приветствии он склонил голову. Эта привычка легко переходила от Тани ко всем, с кем она начинала сколь-либо близко общаться. Кивок головы позволял оставаться на расстоянии и не вторгаться в личное пространство другого человека, тиская его за локоть. Почему в этом мире было принято такое странное приветствие, оставалось до сих пор для нее загадкой.
— Ты быстро справился с замком, — хмуро отметила Таня. — Как обычно.
— Для меня нет замков, — прохрипел он, — особенно когда я хочу попасть в покои тэссы, — и шутливо поклонился, приложив руку к животу.
— Я плетеная, как видишь, — с обидой в голосе, сознательно не замечая заигрываний сообщила Таня.
— Пленница, ты хотела сказать? — усмехнулся Тень, по-хозяйски проходя в комнату. — Потому что я никогда не видел, чтобы ты плела, и не могу представить тебя за рукоделием.
— Почему? — возмутилась Таня. Она нахмурилась от раздражения, которое всегда вызывали снисходительные замечания ее странного друга, а сейчас к нему прибавилось возмущение и даже легкое чувство стыда.
— Ты слишком… живая, чтобы терпеливо копаться в нитках, — ответил Тень, сверкнув из-под капюшона темными глазами.
— Думаю, что для вашего мира хорошо — копаться в нитках.
— Хорошо, — не стал отпираться Тень. — Замечательно. Рукодельница — завидная невеста и для бедняка, и для богатого — будет больше занята и меньше болтать. Салфетки, опять же, красивые. Но ты же не невеста, — усмехнулся он, тронув Таню за подбородок.
— О да, мертвая девушка не будет невеста, — хмуро отозвалась та, обхватывая себя за плечи.
— Не делай такое лицо. Мне нравится, какая ты.
— Мне нет дел, что тебе нравится, — проворчала Таня.
— Так за что ты оказалась наказана? — спросил Тень, явно меняя тему разговора.
— Наказана? — повторила она. — Что это?
Тень помедлил. Он несколько мгновений рассматривал Таню, а та подумала, как это приятно — видеть глаза собеседника. С Тенью это выходило редко.
— Это когда ты делаешь плохие вещи. И получаешь последствия. Как случается с детьми.
— Ах, ты это специально! — воскликнула Таня, обличающе тыкая Тень в грудь. — Хочешь, чтобы я злостнилась. Злилась. Ну нет.
Он рассмеялся, хрипло, весело.
— Ты меня поймала. Мне нравится, когда ты злишься.
— А мне нет дел, что тебе нравится, — повторила Таня. Она надеялась, что за возмущением и громкими возгласами ей удалось скрыть истинные чувства: страх, унижение и тревогу от сложившейся ситуации. Ее выгнали, как служанку. Наказали, словно ребенка. Заперли, будто вещь. Девушке, выросшей в условиях многочисленных свобод и равенства это все было не по нутру.
— Ну вот, ты опять хмуришься! Ты обещала мне сегодня рассказать о строении предложений в твоем странном языке, но с таким суровым лицом тебе только проповеди читать. И я не буду это терпеть. Быстро говори, что может спасти твой вечер?
Таня задумалась. Первая мысль была еще об одной бутылке вина, но она и так выпила большую часть той, что открыла при Росси. Хмель еще не выветрился из головы, Таня чувствовала, что ее контроль над эмоциями ослаб, а это не к добру. Потом в голову пришла вкусная еда. Поджаренные ноги какой-нибудь местной дичи в золотистом медовом соусе да с печеной картошечкой. Это было бы чудесно, но у Тани была идея получше.
— Не надо закрывать балкон, — попросила она. — Замки кругом делают мою голову больной.
— Хм. А если кто-нибудь узнает? Не боишься оказаться внизу, в тюрьме?
Таня вспомнила Дано и несчастного узника, которого так и не собралась навестить, а теперь и вовсе на то не было никаких шансов. И отрицательно помотала головой.
— Закрыть балкон и уйти через него можно только крыльями, а я прыгать еще не готова.
— Что ж, моя легкомысленная Северянка, тогда возьми его, — Тень протянул руку в черной перчатке, и на его ладони лежал небольшой ключ. Таня взяла его. — Пусть он будет символом твоей свободы, — прохрипел Тень рядом с ее ухом, и Таня почувствовала его тепло и запах шалфея и кардамона.
— Гм! Спасибо. Мое настроение теперь нормальное. Начинаем русский язык?
— Как пожелает тэсса, — вновь поклонился Тень, и в голосе его слышалась улыбка.
— Ой, хватит сгибаться, — смутилась Таня, легонько шлепнув его по плечу. Странное дело, но ей хотелось дотронуться до Тени, и она вовсе не боялась его.
Время давно перевалило за полночь. Тень по-хозяйски залез в верхний ящик комода и нашел там письменные принадлежности, чтобы заставить Таню показать ему русский алфавит. Они зажгли твераневую лампу, сели за стол, склонились над листами голова к голове. Тень так и не снял маски, он даже отказался снимать капюшон, и умело поворачивал голову так, чтобы тень падала на глаза, но это все было не важно. От него пахло шалфеем и немного — самую малость — кардамоном, его голос звучал хрипло, успокаивающе низко, и он много смеялся. Тонкие пальцы, затянутые в черные перчатки, привычным движением опускали автоперо в чернильницу, чтобы набрать в колбочку чернил, и выводили изящные буквы. Таня, стараясь не завидовать идеальным вензелям, ставила кляксы и царапала буквы и слова своим кривым почерком.
— Как ты ставишь слова, не очень важно. Тебя будут понимать все равно.
— У вас нет строгого порядка слов в языке?
— Есть то, как принято. Но это не строго. А вот удар по слову может менять знание фразы.
— То, какое слово я выделю, меняет смысл предложения, правильно?
— Да. Я ужасная учителка, да? — улыбнулась Таня.
— Ты лучший учитель русского языка в этом мире, — ответил Тень.
— Потому что одна?
— А вот это не важно. Я хочу переписать себе вот эти примеры. Проверишь потом?
— Проверю, — зевнула Таня. — Буду очень строгой.
Она смотрела, как Тень выводит русские буквы, добавляя им драконьи хвостики и подчеркивания, и глаза ее закрывались. Тепло и мерное поскрипывание автопера убаюкивали.
— Тебе надо отдохнуть, — раздался знакомый голос, вырывая из сна. Таня встрепенулась. Оказывается, она уснула. За окном плескались чернила ночи, на столе растекалась умиротворяюще-желтая лужа света. Тень сидел напротив, перед ним лежали исписанные завитками листы.
— Прости, — Таня протерла глаза. — Тяжелые дни.
— Понимаю, — он поднялся и подал руку, помогая встать Тане. — Благодарю за урок, Татана. Не буду больше мешать, — на его легкий поклон она даже не отреагировала, настолько хотелось спать. И только он собирался скользнуть за порог, как Таня остановила его:
— Постой. Я имею просьбу. Эта блуза… Имеет сто замков на спине. Я не справлюсь сама, а Росси не хочу будить.
Тень застыл на пороге. Таня понимала, что эта просьба наверняка выглядит невероятно смелой, неприличной, возможно, ее можно расценить даже как смелое приглашение, поэтому она быстро оговорилась:
— Мне правда нужна помощь. Только замки и все! А то я вынуждена спать в блузе. Не думай ничего плохого.