— Это необходимо?
— Важно, чтобы болезнь не вырвалась за пределы замка. Лекарства у нас нет, и мне придется экспериментировать, чтобы создать его. И вакцину, конечно, — Владимир немного помедлил. — Потребуется время, а у нас его не так много. Помните эпидемию двадцать три года назад? Вот такого нам нужно не допустить. Поэтому у меня будет к вам просьба.
— Какая? — равнодушно спросил Мангон.
— Весьма дерзкая.
— В последнее время никто не боится дерзить в этом замке, — нахмурился Мангон, вспоминая, как буквально вчера в его кабинет ворвалась взбалмошная девица. Маршал Зизу был весьма впечатлен ее крепкими ногами, обтянутыми брюками, и наверняка потерял всякий сон, а в его возрасте такие культурные потрясения не полезны.
— О, вы даже не представляете, насколько дерзкая, — Владимир глотнул виски и с громким стуком поставил стакан. — Я хочу, чтобы тэсса Татьяна ассистировала мне.
Он с вызовом посмотрел на Адриана. В кабинете воцарилась густая тишина. Мангон сжал зубы и злобно вытаращился на врача, впрочем, ничем другим свой гнев не выдав. Владимир почувствовал, как на лбу выступили капельки пота, и одна сбежала по виску, оставив прохладную дорожку. Всему виной эта проклятая жара, не иначе. И, немного, риск угодить на обед дракону.
— Это она тебя попросила? — наконец проговорил Мангон.
— Нет, что вы. Она рассказала о… вашей размолвке, когда я предложил ей стать моей помощницей. И я решил, что вы достаточно разумны, чтобы понять всю пользу моего предложения.
Мангон в свои восемьдесят семь едва оставил драконью юность позади, но славился сдержанным нравом и рассудительностью. Он был холоден и строг, и по большому счету слова Владимира не были грубой лестью, но они явно были предназначены для того, чтобы умаслить своенравного дракона.
— Что ж, объясните мне, чем моя гостья столь уникальна, чем лучше ваших учеников, — процедил Мангон, укладывая руки перед собой на столе. Длинные пальцы он сцепил в замок. — Взывайте к моему разуму.
— Татьяна — отважная тэсса. Она резка в высказываниях и, возможно, не слишком одарена научным умом, зато смела и исполнительна. Она будет помогать с больными, не побоится вида крови и нарывов, сможет быстро выполнять указания и избавит меня от женской жеманности, которую всякая приличная девушка считает необходимым проявить.
— И все это вы поняли за десять минут, которые были в ее обществе? — скептически поднял бровь Мангон.
— А вы, — Влад подался вперед, — вы этого всего не поняли, едва увидели ее?
Возможно, крепкий виски затуманил его разум, но Владимиру показалось, что он увидел лукавые искры в глазах этого каменного истукана, Мангона. Всего на мгновение, но тот будто ожил, на миллиметр потерял свою выдержку. Или это только фантазии? Ведь стоило моргнуть, как Влад уже не мог заметить ничего живого во сдержанном выражении Мангонова лица.
— Я знаю, что у Татаны проблемы с соблюдением правил и приличий. И только это мне очевидно. Крайне неприятная особа. Она закрыта в своей комнате, и там ей самое место.
— Это то, что мне надо! — горячо воскликнул Влад. — Никаких правил и приличий. Ассистент, которого не испугаешь видом зада. И это ее слова, между прочим!
Мангон презрительно усмехнулся.
— От нее стоило этого ожидать. Чем же она так лучше ваших учеников, которых вы, очевидно, не возьмете в Серый Кардинал?
Влад нахмурился.
— Это опасно для них. Они славные ребята, умные мальчишки, у которых большое будущее. Я не хочу, чтобы они болели.
— А Татана? Рисковать ее здоровьем, значит, возможно? А сами не боитесь заразиться?
— О, нам это не страшно, — беспечно ответил Владимир, запнулся и тут же схватился за стакан, чтобы сделать еще один глоток виски.
Вопреки его опасениям, Мангон ничего не сказал. Он откинулся в кресле, закинул ногу на ногу и наблюдал, как Влад заливает в горло золотистый напиток. Когда стакан вновь оказался на столе, а врач набрался смелости, чтобы посмотреть на Мангона, тот протянул:
— Что ж, раз так любопытно складываются обстоятельства, я выделю тебе комнаты на первом этаже. Нечего захламлять мой двор палатками. Замок будет закрыт, никто не покинет его, кроме вас. И, — он помедлил, — к вашему прибытию я освобожу Татану. Но только, чтобы она помогала вам, поэтому ходить она будет исключительно в сопровождении.
— Отлично, отлично. Вы увидите, насколько это разумное решение, — щеки Владимира над густой бородой раскраснелись от алкоголя и жара. — Но вот с закрытием замка неувязка. У вас гости, дэстор. И я настоятельно рекомендую радушно их встретить и из замка не выпускать, пока не убедитесь, что они здоровы.
Мангон проследил за взглядом Влада, а затем поднялся и быстро подошел к панорамному окну в эркере за его спиной. Из него открывался прекрасный вид на замковый двор, в который медленно заезжал черный с золотом твермобиль с фирменной эмблемой семьи Ястин на капоте.
— Бурундово проклятье! — процедил Адриан, а потом резко развернулся, будто потерял всякий интерес к врачу, быстро пересек комнату и распахнул дверь. — Раду! Раду, быстро ко мне! — выкрикнул он в коридор, позабыв о внутреннем телефоне.
— Ну, а мне, пожалуй, пора, — сказал Владимир. Поднялся, оправил мантию, одним глотком допил оставшийся виски. После чего подхватил свой чемодан и отправился прочь из замка, чтобы вскоре в него вернуться.
***
Когда раздался деликатный стук в балконное стекло, Таня поняла, что ждала его. Странное чувство, почти возмутительное. Она сидела на кровати, держа в руках книгу, которую ей с утра принес Сен-Жан. Это была тоненькая брошюра детских сказок: другая не пролезла бы в узкую щель под дверью, да и не по силам оказалась бы для Тани.
Когда друг пришел навестить ее, они некоторое время сидели на полу по разным сторонам двери и разговаривали. Жослен рассказал, что стражник, который выпустил их с Дано из замка, все-таки ушел со службы, а на чердаке нашли невесть откуда взявшуюся кошку с выводком котят. Потом он читал ей истории из детской книги, странным образом перекликающиеся со сказочными сюжетами ее собственного мира. Была тут и злобная мачеха, и бесхребетный отец-работяга, отводящий детей в лес, и всесильный воин, одного вида которого боялись враги, и его бестолковый друг-бард. Жослен едва успел прочитать три истории, снабжая их веселыми комментариями, как вдалеке послышался голос:
— Жослен? — голос взрослого мужчины, в котором слышались неприятные тягучие ноты. Так начинает говорить ребенок, когда обиделся на друга по песочнице.
— Мастер Вашон, — воскликнул Жослен, и за дверью послышалось копошение.
— Жослен, мой дорогой, ты говорил, что это честь для тебя — работать со мной.
— Конечно! — пылко заверил Сен-Жан. — Я бесконечно благодарен…
— А раз ты бесконечно благодарен, — в голосе маэстро слышался каприз с примесью снисхождения, и Таня беспокойно заерзала на полу, желая вмешаться и не имея шанса это сделать, — то почему я тебя ищу по всему проклятому замку? Почему топаю по этим ужасным лестницам? Подметаю одеяниями полы? Я теряю время! Мое бесценное время, когда я мог бы творить. Создавать шедевры! Но из-за тебя, — Вашон добавил драматизма в интонации, — я не могу этого делать.
— Маэстро, я… Вы обедали, и я решил… — голос Жослена казался совершенно несчастным.
— И на кого ты тратишь мое время? — Вашон вдруг зазвучал совсем близко. Его кулак опустился на дверь Таниной спальни. — Эй, кто там?
— Единственный нормальный человек в этом замке, — буркнула Таня в замочную скважину.
— Это моя подруга. Она больна и должна находиться одна в комнате. Я хотел всего лишь скрасить ее одиночество…
— Ах, Жослен, ты еще хочешь принести мне страшную болезнь? Мои глаза будут кровоточить, мои пальцы скрутит артрит! Я буду умирать, и это девчонка стоит того?
— Учитель! Не нужно, прошу вас… Я просто хотел помочь другу.
— У тебя должен быть один друг — искусство! Один учитель — я! Иначе я не хочу тебя здесь видеть.
— Я понимаю, — голос Жослена теперь звучал совсем тихо. Танино сердце сжалось от жалости и чувства несправедливости. Вашон показался ей старым манипулятором, и Таня не могла представить, что заставляло Жослена настолько преклоняться перед таким человеком.
— Ну-ну, Жослен, — теперь голос маэстро звучал мягко, почти нежно. Таня даже вскинула брови от удивления, настолько перемена была значительна. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Я бы не стал тратить столько времени на бездарность. Ты прекрасен, Жослен, ты должен помнить об этом.
— Спасибо, учитель, — выдохнул Жослен.
— А теперь пошли. У нас есть дела.
— А зачем вы искали меня? — их шаги становились все тише.