— Они делают меня уродкой, — ответила Таня, обхватывая себя за плечи. Никому она не признавалась в том, что считает себя поломанной девушкой, которой не хватает в комплектации важных деталей: нежности, кокетства, мягкости. Отстаивая свое право зваться женщиной по праву рождения, она носила глубоко в сердце ненависть к себе за то, что она не такая, как все нормальные девочки. А вот гляди ж, Тени призналась, выпалила, как на духу.
Мама часто покупала ей платья. Наряжала, словно куклу, и пела песни, когда расчесывала ей волосы. Ее руки пахли персиком, а на платьях пестрели цветы. Эти дни навсегда остались в памяти Тани яркими вспышками. Когда мамы не стало, каждая попытка отца надеть на дочку платье сопровождалось то его слезами по жене, то сильным раздражением. Таня возненавидела платья — напоминание о том, что ее жизнь никогда не будет прежней. Напоминание о слабости отца. Каждый раз, когда ее укутывали в облако фатина и кружева, она казалась себе маленькой уродиной, гусем в пышных юбках, и не в силах справиться с ненавистью к себе отказалась от платьев вообще.
Сейчас она уже не вспомнила бы, за что так ненавидит женскую одежду. Только острые иголочки, втыкавшиеся в сердце, напоминали о далекой боли. Таня чувствовала ненависть и страх и всеми силами бежала от них.
— Никто тебя не увидит, — прошептал Тень, опуская руки ей на плечи.
— А ты?
— А что я? Я просто Тень на стене.
Таня неуверенно шагнула к коробке.
— Если мне не понравится, ты отведешь меня в город?
— Именно так.
— Обещать?
— Клянусь своей свободой.
Она потянула платье, и шелк заструился черной волной до самого пола.
— Ты убиваешь меня.
Спустя десять минут Таня стояла в одном нижнем белье посреди темного кабинета и прижимала к груди прохладное шелковое платье. За стеной, где остался Тень, было тихо. Грудь будто придавило черной плитой, и Таня никак не могла глубоко вздохнуть. Стыд жег ее изнутри, она была уверена, что платье ее изуродует, как это всегда случалось, а он, конечно, не скажет ей об этом, но почувствует отвращение. Вдох-выдох. Она нырнула в черный шелк, словно в омут. Платье легко заскользило по коже. Таня прислушалась к ощущениям, и ей показалось, что оно в точности ее размера. Помедлила, справляясь с внутренней дрожью. У платья была открытая спина, но грудь закрывал шелк, а высокий ворот заменял широкий ажурный чокер из золота, который застегивался сзади на шее. Таня провела руками по юбке, лежавшей крупными аккуратными волнами. Всего несколько шагов, и Тень увидит ее. Ужаснется и пожалеет о дорогом эксклюзивном подарке, потому что это все, конечно, не для нее.
Раздался тихий деликатный стук в дверь.
— Татана? Все в порядке?
— Да, — ответила Таня и осеклась. — Нет. Слушай, я не выхожу. Это все глупость…
— Ты одета?
— Да, но…
Ручка медленно повернулась, и пока Тень открывал дверь, Таня чувствовала, как проваливается в бездонную яму стыда. Она прижимала платье к груди, потому что тяжелый не застегнутый ворот тянул его вниз. Тень помедлил, разглядывая ее, растерянную уязвимую, и проклятые капюшон и маска скрывали выражение его лица. Может, и к лучшему, Таня подумала, что не вынесла бы его отвращения.
— Тут ворот высокий. Нужно застегнуть, — Тень аккуратно поднял чокер и застегнул его вокруг ее шеи. Пальцы в тонких перчатках легко коснулись кожи. Спине было прохладно: там портной сделал круглый вырез, который любую даму Шеррбурга поверг бы в шок. Неудивительно, что Тень считал, что они готовы были бы сжечь портного: это платье было слишком прогрессивным для того общества.
— Ну что? Когда идем в город? — сипло спросила Таня, уверенная, что выиграла спор.
Тень не ответил. Некоторое время он просто стоял, глядя на нее, а потом протянул руку и отвел Таню к зеркалу. Она не сразу отважилась посмотреть в него, а взглянув в отражение, резко выдохнула. Платье неизвестного мастера идеально подчеркнуло ее угловатую фигуру. Худощавые плечи не казались нелепыми, а выглядели изящно. Струящаяся ткань скрыла плотные бедра, уравновесив низ фигуры. Дорогой шелк, вышитый черными камнями, томно блестел в свете тверани. Таня неуверенно повернулась, чтобы убедиться, что платье село идеально, будто было придумана специально для нее. Шелк струился до самого пола и скрывал босые ноги. Наверное, сюда требовалась дорогая обувь, но Таня совершенно не знала, какая.
— Ты великолепна, — шепнул Тень, и его длинные пальцы пробежались по ее шее и обнаженному плечу, заставляя кожу покрыться мелкими мурашками.
Таня по привычке запустила пальцы в волосы, дернула пряди. Коротко и нервно рассмеялась. Ее щеки горели ярким румянцем смущения и удовольствия.
— Я выиграл, согласись, — сказал он, но Таня не ответила. — Ну же. Скажи мне это. Я выиграл?
— Наверное, — пролепетала она, смущенная бурей незнакомых чувств.
— А теперь, — он слегка поклонился, — я приглашаю вас на танец, тэсса.
— Нет, Тень. Это слишком. Я не умею.
— Я здесь, чтобы показать. Никто не узнает эту страшную тайну, и завтра ты снова превратишься в мальчишку в широких штанах и фартуке. Ну же.
И Таня вложила пальцы в протянутую руку, как это делали принцессы в старых мультфильмах. Осторожно, но решительно Тень притянул ее к себе. Вторая его рука легла на ее талию, и колючие мурашки вновь скользнули по обнаженной спине.
— Я покажу простой квадрат. Тебе нужно просто расслабиться, я поведу.
Когда Тень показывал движения, они казались простыми и естественными, словно он танцевал всю жизнь. Казалось, что он распрямился, стал выше и даже почти перестал хромать. Но стоило Тане попытаться повторить движения, как она на втором шаге наступила ему на ногу.
— Нет, это глупая затея! — воскликнула она, отшатываясь от Тени. — Пожалуйста, хватит.
Но тот повторил приглашение:
— Вашу руку, тэсса.
— Нет, это не полезно.
— Вашу руку, — настойчиво повторил Тень, протягивая свою руку в перчатке.
— Раздави тебя каток, — зло выплюнула по-русски Таня, сдаваясь. — Не жалуйся, если я тебе все ноги буду давить.
— Ты не веришь мне, — прошептал Тень, притягивая Таню к себе. — Ты никому не веришь и хочешь контролировать каждое движение. Это понятно. Но всего на один час я предлагаю тебе забыть обо всем. Ты в безопасности. Я убью любого, кто войдет сюда. Тебе некого бояться.
— А ты? Я боюсь тебя, — еле слышно выдохнула Таня.
— Оставь тревоги. Всего один час беспечности — я прошу не так много.
Таня закрыла глаза, вспоминая, когда в последний раз она была расслаблена и абсолютно доверяла миру. Ей вспомнился теплый осенний вечер, когда она шла с тренировки и думала, какой ужин приготовить папе, который возвращался из больницы. Рядом шел друг, от которого она не ждала ничего, кроме добра. Ее жизнь была безмятежна и легка, несмотря на небольшие трудности. Таня погрузилась в то теплое состояние и внимательно посмотрела под капюшон Тени, пытаясь увидеть его лицо. Маска была натянута по нос, и Таня смогла увидеть только янтарные глаза, которые показались ей самыми добрыми глазами из всех, что она встречала в этом мире. Что за беспечный самообман! Но Таня опустила руку на плечо Тени и сказала:
— Я собираюсь ходить по всем твоим ногам.
— Мои ноги в твоем распоряжении, — улыбнулся тот.
На комоде тускло горела твераневая лампа — единственный свидетель того, как танцевала девушка, которая ненавидела танцы, и как улыбался мужчина, сердце которого давно превратилось в лед. Ему удалось заставить ее забыть о надвигающейся смерти и вновь почувствовать вкус безмятежности, он заслужил мгновения доверия — слишком щедрый дар в ее положении, который нельзя было переоценить. Таня же показала ему, сколько мужества нужно, чтобы встретиться со своими страхами, пусть самыми глупыми, но годами съедающими душу. Глядя, как она пытается поймать мелодию, что он напевал, Тень сам впервые подумал, что может встретиться со своими страхами и попробовать принять себя. По крайней мере, сделать один шаг себе навстречу.
Танец погас сам собой. Таня открыла глаза, вдруг обнаружив себя в объятиях Тени. Она смотрела снизу вверх и видела только проклятую маску с вышитым серебряным драконом.
— Можно спросить? — ее сердце, спокойное еще мгновение назад, вдруг тревожно забилось. — Кто-нибудь когда-нибудь видел твое лицо?
— Конечно.