Больше мужчина ничего не сказал, позволив Тане решать самой. Она некоторое время топталась в нерешительности, всерьез задумалась о том, чтобы уйти, ведь наверняка мужчина попал в камеру не просто так. Снова вспомнила о Дано, который должен был быть где-то здесь, но его не было слышно, и возможно, он уже мертв. В душе поднимался гнев на Мангона и отвращение к нему. Почему он позволяет себе издеваться над людьми? Да, он сильнее и страшнее любого человека, называет себя драконом, но разве большая сила не означает большую ответственность? С такими мыслями Таня решила проверить комнату, о которой говорил пленник. В конце концов, ничего страшного не случится, если она просто посмотрит. Она подняла лампу, которая светила все бледнее, и прошла до конца коридора. Когда свечение тверани выхватило из темноты большую железную дверь, Таня поняла, что пришла. Наверняка это путь в катакомбы, ей же нужна была последняя дверь перед ними. А вот и она.
Таня вошла в комнату, высоко подняв лампу над головой, и чуть не уронила ее. Перед ней была настоящая пыточная. Просторная комната с кандалами на стенах, цепями, свисающими с потолка. Из темноты выступали силуэты страшных приспособлений, на которые и смотреть не хотелось, а посреди комнаты стоял железный стул, прикрепленный к каменному полу. Справа тянулись столы с разными инструментами. Тут были бутылки и колбы, щипцы, ножницы и зажимы, тарелочки и чаши, свитки и книги, и каждый предмет с аккуратностью, сделавшей бы честь любому педанту, располагался на своем месте.
Таня почувствовала, уже который раз за эту проклятую ночь, как мурашки ужаса и отвращения пробежали по спине. Она смотрела и не могла поверить: Мангон не просто самовлюбленный гад, он самый настоящий садист и мучитель! Страх перед ним смешался с гневом, и эта гремучая смесь мешала рассуждать логически. Таня повернулась и увидела на крючке рядом с дверью ключи. Лампа мигнула в последний раз и погасла в тот момент, когда Танины пальцы сомкнулись на них.
Обратно она пробиралась на ощупь.
— Вы слышите меня? — несмело позвала она.
— Да, — в голосе пленника слышалась радость. — Вы вернулись, о Великая Матерь, вы не бросили меня!
— Скажите, — Таня остановилась у нужной двери и прислонилась лбом к прохладным полосам металла. Густая тьма обступила ее со всех сторон, и в ней копошились неведомые и невидимые твари. — То, что я вижу в комнате… Это все его? Он делает это?
— Да-да, — заверил ее мужчина, — все, что вы видели, принадлежит Мангону. Как и весь замок.
— Я открою, — выдохнула Таня. — Это все, что я могу делать. Я не знаю, как уходить из замка.
— Это ничего, — мужчина уже не скрывал радостного возбуждения, — я найду способ смыться отсюда, уж поверь. Просто поверни ключ, помоги мне.
— Хорошо.
Шаги на лестнице послышались в тот момент, когда Таня наконец попала ключом в скважину. Она замерла, прислушиваясь. Сердце глухо застучало о ребра, кровь зашумела в ушах, мешая понять, идет ли кто-то или ей показалось.
— Ну же, открой! Иначе он убьет меня! — воскликнул пленник, скребясь в дверь.
— Айронгу? С кем ты разговариваешь? — послышался голос Мангона, и по лестнице заплясали отсветы лампы.
Собрав последние капли безрассудства, Таня повернула ключ и отскочила к противоположной стене, вжимаясь в нее. Заскрипели, зашуршали шестеренки, окружавшие замок. Что-то громко и коротко щелкнуло. Дверь распахнулась, и в неверном свете, лившемся от лестницы, она увидела высокого худого юношу в белой рубахе и темных штанах. Он отбросил длинные светлые волосы со лба и замер, будто не верил, что наконец свободен. Его тело чуть кривилось в сторону, плечи были опущены, будто пленник долго страдал. С некогда красивого тонкого лица на Таню смотрели безумные глаза, под которыми залегли страшные тени.
— Свобода! Спасибо, — проговорил пленник и глубоко вдохнул затхлый подвальный воздух, а затем улыбнулся, демонстрируя жуткие клыки чуть длиннее человеческих. — И прости меня за то, что сейчас будет.
Таня успела удивиться и даже открыть рот, чтобы задать вопрос, но дальше все произошло слишком быстро. Со стороны лестницы раздался крик:
— Айронгу, нет!
Пленник закинул голову, страшно выгнулся, и из его глотки вырвался низкий рык, от которого замерло несчастное Танино сердце, хотя мгновение назад оно бешено колотилось о ребра. Света стало больше, и она увидела, как под давлением огромного тела разлетаются белые клочки, бывшие секунду назад рубашкой. Трещала ткань и кожа, руки и ноги превращались в лапы, красивое лицо вытянулось в морду, и все тело юноши покрылось чешуей. Перед Таней вырастал дракон, которому было невыносимо тесно в замковом подвале. Он извивался и ревел, от него пахло железом и веяло жаром.
— Татана, ко мне!
Таня обернулась и увидела Мангона, стоявшего на нижней ступени лестницы. Его лицо в свете лампы казалось высеченным из камня, и на нем застыло выражение отчаяния. Волнистая черная прядь упала на один глаз, но было видно, что другой горел яростным желтым огнем, уже не человеческий, с вытянутым змеиным зрачком. Таня рванула к Мангону, но огромная лапа Айронгу то ли случайно, то ли намеренно сбила ее с ног. Во рту появился привкус крови, но Таня не дала себе и нескольких секунд, чтобы сосредоточиться, а пошатываясь уже вставала на ноги. Сильная рука рванула ее вверх, помогая подняться. Мангон. Он не сводил глаз со своего странного пленника, и вместе с Таней они отступили к лестнице.
Пленник закончил свое превращение. Он оказался большим красным драконом с гребнем вдоль шеи и спины, и шипы непрестанно двигались, словно вибриссы. Дракон принюхался и медленно повернул голову в сторону людей. Из его пасти вырвался рык, дыхание сбивало с ног и пахло железом и несвежим мясом. Таня спряталась за спину Мангона, но все равно почувствовала, как оно обжигало ее кожу.
— Айронгу! Ты слышишь меня? Ты понимаешь меня? — кричал Мангон, высоко подняв лампу над головой. В ответ Айронгу снова издал утробный рык, обдав их жаром и смрадом. — Он не понимает. Это последнее обращение, в нем не осталось человечности. Беги! Спасайся!
— А вы? — спросила Таня, тут же подумав, какой же это глупый вопрос.
— Беги! — уже не проговорил, а прорычал Мангон тем страшным рыком, который совсем недавно издавал Айронгу. Таня успела увидеть, как Адриан стягивает стеганый красный халат, оставшись в странных серебристых шортах, которые плотно облегали смуглые ноги, и рванулась наверх по ступеням. Рубашка липла к ее спине. Таня прыгала через ступеньку, мысленно подгоняя себя: “Еще! Еще! Еще!” Но когда внизу раздался второй драконий рык, громче и глубже, чем у Айронгу, она не удержалась и обернулась. Так Таня впервые увидела Мангона в облике дракона. Он был огромен и не помещался внизу, поэтому ему пришлось пятиться по лестнице наверх. Длинный шипастый хвост лупил по ступеням и стенам. В пламени, выдыхаемом Айронгу, огнем горела черная чешуя Мангона. Он был крупнее, сильнее, мощнее. Крылья Маногон прижал к бокам, и когда он вставал на задние лапы, его голова почти сравнивалась с Таней, которая стояла на площадке первого этажа. Она смотрела на двух драконов, величавых и страшных в своем гневе, и не могла оторвать взгляд, а снизу взметались струи огня. Мангон поднялся и всем весом обрушился на Айронгу. Тот взревел, выгнулся, пытаясь сбросить черного дракона, выпустил струю пламени в стену, и камни натужно застонали. Затем вывернулся, попал лапой по черной морде. Воспользовавшись секундной передышкой, красный дракон вскочил на лапы и бросился в новую атаку, которую Мангон встретил бронированным плечом. Совсем рядом с Таней пролетел черный хвост и выбил крошку из стены. Возможно, на этом ее история бы и окончилась, и чужеземка Татана погибла бы в случайном драконьем пламени, но кто-то цепко схватил ее за руку и затащил в коридор.
— Нельзя там стоять, убьют же, — это была Раду в белом чепце и накидке поверх ночного платья, похоже, прямо из кровати. Вид у нее был угрюмый и обеспокоенный. — Башня выдержит их огонь, а ты — нет.
Раду с трудом закрыла металлическую дверь, отрезав их от ада, творящегося на лестнице. За стеной хрипело, рычало, взрывалось, но в коридоре все звуки слышались приглушенными, будто Таня оглохла. Она обернулась и увидела, что здесь же стояли Виталина, прижимая руки к груди, и Ястин, который, по всей видимости, только что подоспел.
— И почему я не удивлена, что вытащила оттуда именно тебя? — процедила сквозь зубы Раду. — Почти год Айронгу был у нас, и стоило тебе появиться, как все полетело во тьму. Если хозяин не сможет обернуться обратно, я сама тебя принесу в жертву Матери, слышишь?!
Таня непонимающе посмотрела на Раду, обеспокоенную и злую, но вмешалась Виталина:
— Почему Айронгу здесь? Что находится внизу, под замком? Что здесь вообще происходит?
В этот момент железные двери содрогнулись от того, что кто-то влетел в них, и Виталина отпрыгнула подальше, взвизгнув.
— Пожалуй, нам лучше убраться отсюда, — Ястин решил взять ситуацию в свои руки. Он также был в ночном костюме и тяжелом халате с вышивкой, перевязанном поясом с кисточками. Таня посмотрела на эти кисточки, они болтавлись влево-вправо и забавно подпрыгивали, словно маленькие гавайские танцовщицы, и вдруг разразилась хохотом под рев драконьего сражения.
— Эй, ты чего? — закричала Виталина. — Ты потеряла рассудок что ли? Заткнись немедленно!
— Пойдем лучше отсюда. Мы Мангону ничем не поможем, — Ястин еще раз с тревогой взглянул на металлическую дверь, за которой ревели, рычали и дышали огнем, а потом повел женщин прочь от опасности. Он приобнимал Таню за спину, подталкивая прочь от сражения, а та продолжала всхлипывать от нервного смеха. — Можно переждать в гостиной?
— Да, наверное, — нерешительно ответила Раду, помня, какой нагоняй она получила за несогласованную вечеринку.
Зажгли светильники. Виталина расположилась на диване, а Раду и Таня остались на ногах, не в силах успокоиться. Ястин достал из бара какой-то крепкий напиток, но к бокалам никто, кроме Виталины, не притронулся. В гостиную то и дело заглядывали встревоженные жители замка. Вашона и Сен-Жана Ястин впустил, предложив им выпить, остальных гнал по своим комнатам. Прибежала Росси, непричесанная, встревоженная, закутанная в покрывало вместо приличной накидки.
— Северянка, что случилось? — шепотом спросила она.
— Я пока сама не понимаю, — ответила Таня. Ее голос дрожал, как и она вся.
— Ты должна мне рассказать! Я так испугалась, когда услышала шум!
— Я не знаю…
— А я уверена, что ты что-то знаешь, — зашипела Росси. — У тебя всегда полно тайн, которые выходят боком. Взять хотя бы твоего ночного посетителя…
Жослен, почувствовав приближение грозы, оставил Вашона жаловаться на жизнь Ястину, а сам подошел к подругам.
— Росси, да у тебя крепкий сон! — подмигнул он ей. — Ты пришла едва ли не последней.
— Я просто боялась выходить из комнаты, — ответила Росси, явно уязвленная замечанием.
— И что же сподвигло тебя выбраться?
— Я не нашла Татаны и забеспокоилась.
— Торжественно объявляю тебя самой храброй подругой на свете! — улыбнувшись, объявил Жослен, закинув руку Росси на плечи. Та смутилась, что-то ответила, и у них завязалась беседа, хоть и весьма принужденная. Таня незаметно для компаньонки кивнула Жослену, и тот кивнул в ответ. Наконец она смогла остаться наедине со своими паническими мыслями. В углу комнаты за своим учеником следил Вашон, еще более хмурый и недовольный, чем обычно.
Спустя какое-то время шум, который все это время разлетался по замку, отражался от стен, метался под потолком, затих, и в гостиной повисло тяжелое молчание. Узкая лестница за металлической дверью представлялась полем сражения, и воображение рисовало страшные и невозможные картины. Люди, объединенные общим страхом, переглядывались и находили понимание во взглядах других, и только Таня стояла у окна, обхватив себя руками, закрывшись ото всех, и варилась заживо в своем страхе и чувстве вины. За окном по-прежнему было темно, большие часы показывали всего пять утра, хотя казалось, что прошло несколько часов с тех пор, как она выскользнула из кровати и решила пробежаться. Вот это вышла пробежка. Таня нервно усмехнулась.
— Почему ты смеешься? — воскликнула Виталина, которая наблюдала все это время за ней со странной одержимостью. — Это все часть твоего плана, да?