— Да, Вук. В обмен на твою помощь.
— Доставить вас к городу и защитить, если придется. Я понял. Все эти люди с вами? — он кивнул в сторону камней.
— Нет. Среди них два предателя, — холодно ответил Мангон. — Можешь забрать их себе.
Кору вырвался вперед и упал на колени.
— Дэстор, нет, умоляю!
— Да накой они мне сдались? Бабы в штанах, — презрительно фыркнул Вук, и сопровождавшие его оборотни зашевелились, заурчали. — Ничего плохого не имел в виду, — он слегка поклонился Тане, насмешливо приоткрыв пасть. — Ты чего в горелый замок рвалась?
— Там человек умирал, — еле слышно проговорила Таня, сжимая предплечья.
— Да там много, кто сегодня подох, — недобро усмехнулся Вук.
— Умирал из-за меня, — жестко добавилаа она, глядя оборотню прямо в его огромные желтые глаза. Он видел ее боль и сожаления, но лишь покачал головой.
— В первый раз? С почином.
Нет, не в первый. Еще был Айронгу, который тоже умер из-за нее. Она подумала, что все рушит вокруг себя, но признать это вслух не могла.
Небо быстро тускнело, выцветая, словно платок под летним солнцем. Звезды еще было видно, но не так ярко, шагнули из темноты силуэты кустов и деревьев, стали различимы черты лиц. Где-то далеко запела птица.
— Ночь на исходе, — сказал Мангон. — Еще немного, и мы будем подбираться к городу на глазах у всех, а нам этого не нужно.
Вук мог бы спросить про восстание, но не стал. Он только что получил былые привилегии назад и не был настроен их снова терять, ввязываясь в перепалку с драконом.
— Возьму девчонок, — сказал Вук, — они знают, как держаться на оборотне. Ты полетишь, Мангон?
— Мне нельзя оборачиваться сейчас, — сдержанно ответил тот, не вдаваясь в подробности. Пусть думает, что он не хочет, чтобы его видели мятежники.
— Тогда тебя возьмет Хокки, — распорядился вожак и принялся распределять людей по другим спинам. Хокки смотрел прямо на Таню, переступал с лапы на лапу, растягивал пасть в волчьей подобии улыбки: одним словом, ему явно было весело. Ей показалось, что она видела этого оборотня на празднике Мабон, что узнает его. Но может быть, она просто обозналась.
К девушкам подошел Вук. От него пахло влажной шерстью и немного, на грани чувствительности человеческого обоняния, кровью. Он легко пригнулся, позволив сначала усадить себе на спину Росси, а потом взобраться Тане.
— Вы намного лучше выглядите, когда не умираете, — усмехнулся Вук, переминаясь, выгибая спину и перераспределяя вес так, чтобы и ему было удобнее, и ценный груз по дороге не свалился. — И пахнете лучше.
— Ну спасибо, — откликнулась Таня. — Все волки — мастера на добрые слова?
— Нет, я особенный. Думал, ты это поняла.
Таня не ответила, стушевавшись. Но Вук уже забыл о ней. Он внимательно осмотрел оборотней, которые пришли с ним, проверил, правильно ли сидят люди. Убедившись, что все в порядке, Вук коротко и звонко рыкнул и с места сорвался в прыжок. Таня едва не слетела с его спины, так как Росси не удержалась и врезалась ей в грудь. Пришлось наклониться, обнять подругу и самой вцепиться крепче в густую влажную шерсть на холке. Оборотни бежали быстро. Холодный влажный ветер летел в лицо, выбивая слезы. Под лапами стелилась серая трава, покрытая тонкими узорами инея. Иногда Вук оборачивался, ворчал, что-то сообщая стае, но Таня была сосредоточена только на пальцах, которые держали шерсть, и бедрах, сжимавших вздымающиеся бока: главное, не упасть.
На востоке разрасталась светлая полоса. Небо голубело, над землей заклубилась туманная дымка, окрашенная в теплый желтый цвет. Впереди, над туманом, выросли далекие шпили илибургских небоскребов, их вершины горели огнем под невидимым еще с земли солнцем: столица была рядом. Пригород еще спал, и пятерым волкам удалось подобраться к ничего не подозревающим горожанам совсем близко. Солнце протянуло первые лучики из-за горизонта, погладило серебристую шерсть. Оборотни остановились, позволив людям слезть на землю.
— Я выполнил свою часть договора, — сказал Вук Мангону, когда все оборотни оказались свободны.
— И я благодарю тебя за это. Ты и твои собратья могут свободно проходить по моим землям.
— И охотиться!
— Зная меру, — уклончиво ответил Мангон. — Мы все обсудим, когда я наведу порядок в городе.
— Значит, у меня много времени, — весело ответил Вук. То ли он что-то знал о восстании, то ли просто имел свои соображения на этот счет, но на быструю победу драконов он явно бы не поставил.
— Мы не стали друзьями, волк, — предупредил его Мангон. — Следи, что говоришь.
— Само собой, дракон, — ответил оборотень и поднял лапу. Не задумавшись, Адриан протянул руку и пожал локоть волка, как сделал бы это при прощании с человеком. Тот шлепнул его лапой по предплечью, оставив на плаще грязный след. На других людей оборотни не стали обращать особого внимания, разве что на Тане и Росси Вук задержал взгляд чуть дольше, а затем его стая растворилась вместе с утренним туманом.
Вдалеке виднелась городская стена, но сам Илибург давно вытек за ее пределы, захватив посады. Постройки лепились к стене и усеивали весь склон, образовывая новые районы. Здесь находились небольшие домики в один-два этажа, некоторые покрытые цветной черепицей, а вокруг них были разбиты небольшие огородики. Где-то там стояло убогое убежище Фарухи, в огороде которой Таня помяла базилик. Как же давно это было! Здесь, в пригороде, все еще чувствовалась провинциальная атмосфера, люди просыпались раньше, развешивали белье на веревках, держали домашних животных и ездили на лошадях. Но они уже гордо называли себя илибургцами и пользовались всеми привилегиями горожан. А также платили городские налоги.
Из тумана выступал белый мостик через речку, несущуюся к величественной Отолуре, он напоминал спину змейки, гибкой и легкой. А за мостом начинались дома, все лучше различимые в лучах поднимающегося солнца.
— Это Малый Шерр, Раду, — сказал Мангон.
— Здесь же живет моя сестра, — радостно отозвалась экономка, а потом запнулась, посмотрела на господина, словно он хотел ее ударить. — Мы же поэтому остановились?
— Да, — Мангон не смотрел на нее, стоял ровно, заложив руки за спину. — Кажется, вот тот домик, с голубым фасадом? У самой реки?
— Верно, — отозвалась Раду. — Места у нее немного, но уверена, нам с вами хватит.
— Будет лучше, если ты одна навестишь сестру и побудешь у нее некоторое время.
— Но Дэстор! Вы отсылаете меня? — Раду смотрела на него своими бледно-карими глазами, не в силах поверить в происходящее. В ее голосе слышались слезы.
— Нет. Я забочусь о твоей безопасности. И безопаснее всего сейчас — подальше от меня, — строгим тоном пояснил Мангон.
— Дэстор, это как же? Я же столько с вами бок о бок. И теперь вы меня гоните? — она протянула руки к господину, сжала его предплечья. В лучах рассветного солнца он напоминал героя легенд: высокий, статный, со смуглым лицом и острыми скулами. Коса выбилась из-под плаща, и перо на ней тревожно алело. Таню кто-то дернул за рукав: это была Росси, она хмурила брови, мол, стыдно таращиться на Раду в таком состоянии, обычно суровую и храбрую, а сейчас треснувшую, как старая ваза. Под давлением подруги Таня отошла подальше, к Жослену и Владу, и не слышала, о чем говорил Мангон со своей верной служанкой, но иногда бросала в их сторону взволнованные взгляды. Раду прижимала руки к груди и что-то тихо говорила, Мангон нагнулся к ней, чтобы лучше слышать.
— Что будете делать дальше? — спросил Владимир.
— А я вам скажу, что! — встрял в разговор Вашон, который всегда держался чуть поодаль. Он выглядел злым и уставшим одновременно, и было в его фигуре, обмотанной мантией, гневной, напряженной, что-то удивительно поэтичное. — Я подписывал договор на один портрет. Я не собирался ни болеть страшной болезнью, ни прятаться от обезумевших бунтовщиков. Это все слишком для меня! Я не намерен оставаться здесь ни минутой более. Жослен, пойдем, у нас много дел. Нужно еще найти служанку, чтобы она привела в порядок мастерскую в городе и закупила еду. Или ты сам на рынок пойдешь?
Сен-Жан посмотрел на Таню, потом на Росси, и вид при этом имел совершенно растерянный и несчастный.
— Мастер, а как же мои друзья? — нерешительно начал он.
— Ах да, твои бесценные друзья, — Вашон сложил руки на груди, и длинные рукава его мантии взметнулись в воздух. — Твое право — оставайся с ними. Я не в силах навязывать тебе ни свои знания, ни свое участие.
— Мастер, — Жослен сделался еще несчастнее, если такое вообще было возможно. Он смотрел на Вашона, который свел густые брови к переносице, и не мог решиться. — Я же смогу видеться с ними?
— Навряд ли, если вы намерены остаться моим учеником, — отрезал тот. — Я недолго пробуду в Илибурге, да и в Илирии в целом. Обстановка здесь стала неблагоприятной для творчества. Я возвращаюсь в Лориш. Ты со мной?
Жослен ответил не сразу. Таня смотрела на него и видела, как он разрывался между желанием быть со своим учителем и долгом перед друзьями, и понимала, что оставаться с ней — не самая лучшая затея. Опасная, если честно, и почти безнадежная.
— Все в порядке, Жослен, — сказала она, поглаживая его предплечье. — Ты должен идти. Ты художник, твое место там, — она кивнула на Вашона, явно недовольного тем, что его ученик посмел сомневаться.