Кэль закрыл глаза и вспомнил последний миг встречи с Лантой. Их ладони соприкоснулись, между ними появилась невидимая стена и мир словно разделился на две части. С одной стороны стоял юноша в мехах посреди сумрачной белой пустыни, с другой девушка в болотистом платье, в окружении зеленого буйства леса, освещенного мягким золотым светом. "Если я умру, то никогда не увижу Ланты", — пронеслось в мыслях Кэля.
Кэль распахнул глаза. — Если я сойду с ума, Джоль, прошу, напои меня ядом. Не позволь мне превратится в морозную тварь.
— Все будет хорошо, Кэль, — девушка присела около кровати и прижала мокрое от слез лицо к запястью охотника.
— Обещай… Яд…, - юноше становилось все тяжелее дышать.
Джоль всхлипнула. — Клянусь богами.
— Лей сайрон, — Кэль открыл рот.
Джоль посмотрела на маму. Алела только что вернулась от шкафа, в руках она держала длинную тонкую трубку из дорогого ликенского стекла. — Нам нужно ввести сайрон прямо в легкие, — сказала лекарка, смазывая конец трубочки в прозрачном масле скальной лозы.
Джоль покачала головой. — Это будет больно.
— Потерпит, — Алела склонилась над Кэлем. Глаза юноши заметались, пальцы впились в простыни. — Держите его, — лекарка кивнула на грудь охотника. Джоль перебралась через юношу и прижала его тело своим, а Брет навалился на ноги брата.
Алела прищурилась, несколько секунд всматривалась в горло юноши, а затем резким уверенным движением вставила трубку.
Кэль захрипел, дернулся, Брет заверещал, с трудом удерживаясь на ногах брата. Вены вздулись на руках Джоль, которая изо всех сил прижимала запястья юноши к кровати.
— Тише, тише, — прошептала Алела, огненная жидкость, стреляя искрами, побежала по стеклянной трубке. Кэлю показалось, что в груди зародилось сердце нового вулкана. Через мгновение его сознание охватила тьма.
Джоль почувствовала, как обмякли руки Кэля и слезла с него. Алела выдернула трубку, но грудь Кэля так и не поднялась для нового вдоха.
Перед взором Джоль возникла мутная пленка. Она подняла полные слез глаза на маму: — Не получилось?
Алела сжала руки. — Не знаю.
Брет захныкал.
А через секунду грудь Кэля судорожно вздрогнула, из его носа и рта вырвался фиолетовый пар.
***
Мардегор лежал на кровати, закинув руки за голову. Фемия отворила дверь и вошла в его покои, которые прятались в одном из множества темных коридоров тайных катакомб дворца. Мардегор украсил свое убежище роскошными алыми коврами и небольшим фонтанчиком сайрона.
— Ты вызывал меня, господин?
Мардегор поднял палец вверх и начал водить им, словно рисуя что-то в воздухе. — Мне понравился твой акт неповиновения вчера. Это смело и неожиданно. — Мардегор резко сел и посмотрел в глаза Фемии. Лорд не мигал. — Больше так не делай.
Страх ледяным потоком побежал по жилам астартессы. Она вздрогнула и опустила голову. — Прости меня, отец.
Лорд снова откинулся на подушки. — Прощу. Но если ты сделаешь кое-что для меня.
Фемия сжала челюсти. "Опять хочет поиздеваться над Лантой? Что ему надо от моей дочери?!" — Твоя воля закон для меня.
Мардегор хмыкнул. — Будь это так, ты вчера не попыталась бы помешать мне. Я же в итоге все равно добился своего. И я всегда добиваюсь своего. Уже многие сотни лет.
Фемия дернула головой и приосанилась. — Я слушаю.
— Строишь из себя жертву? — Мардегор рассмеялся. — Ты особенная, Фемия. Очень гордая и независимая. Но ты не видишь так далеко как я. Не обладаешь памятью сотен поколений. И никогда не имело дело с рыцарями Единого. Все, что я делаю, направлено на борьбу с этой гадостью. Чтобы защитить нас. Тебя и Ланту. — Мардегор замолчал, но астартесса ничего не ответила.
Он недовольно засопел и продолжил: — Жив один из них, обладатель большой силы. Когда он придет сюда, то снимет твою голову, Фемия. А затем голову твоей дочери. А потом… Потом я убью его. Но будет поздно, Ланту будет уже не спасти.
Фемия вздохнула. — Я поняла, отец. Что мне надо сделать?
— Тебе надо спасти сестру.
Фемия встретила взгляд отца. — Перестань называть её моей сестрой. Как у тебя язык только поворачивается!
Мардегор, казалось, не удивился этой вспышке гнева. — У вас разные матери, да. Но и в тебе, и в ней течет моя кровь. Я хочу, чтобы ты спасла её.
— Разные матери? Так ты это называешь? Ты еще скажи, что она непричастна к покушению на Ланту. Я уверена, ты специально их стравливаешь.
Мардегор встал с кровати и подошел к фонтанчику. В чаше переливался сайрон, а прямо из его глубин поднимался мраморный миног, между щупальцами которого струился искрящий поток. — И куда делась твоя напускная покорность? Она непричастна.
Фемия с шумом втянула воздух через нос. — А… а ты? — Астартесса вздрогнула, когда услышала свой робкий голос.
Мардегор повернулся боком и театрально задрал нос. — Я оскорблен! Разве могу я причинить вред своей любимой внучке?
— Если это поможет в борьбе с рыцарями Единого… можешь.
Мардегор зачерпнул пальцами густую жижу из фонтана и понюхал. Он единственный во всем мире мог почувствовать аромат сайрона. Едва уловимый, сладковатый, с нотками горьких трав и чего-то терпкого. Рот лорда наполнился слюной.
Мардегор облизнул пальцы. — Ты правильно сделала, что сказала это до того, как я попробовал сайрон. Иначе я мог бы разгневаться. Мое терпение не безгранично, Фемия. Сейчас ты пойдешь и поможешь своей сестре. Ты меня поняла?
— Да, отец.
— Можешь идти.
Астартесса поклонилась и заспешила к выходу.
У самой двери лорд окрикнул свою дочь. — Я передумал. Все-таки накажу тебя за дерзость.
Фемия сжалась. Зрачки Мардегора скрыли радужку. Губы подрагивали. Он поднял руку и направил на дочь.
Сайрон в фонтанчике словно взбесился. Жижа начала волноваться, стрелять искрами, то и дело вверх вырывались волны, превращаясь в уродливые кляксы, в форме которых таилось что-то жуткое и извращенное. Фемия упала на колени.
Воздух в комнате затрещал. Астартессе показалось, что он просто остекленел, стал твердым, из-за чего перестал входить в её легкие. Женщина широко раскрыла рот в попытке вдохнуть.
— Удушье страшная пытка, — кивнул Мардегор своим мыслям.
— Отец… Пожалуйста. Я скажу…
— Что ты можешь мне сказать? — Мардегор подошел к дочери и присел на корточки. Его страшные черные глаза оказались напротив лица астартессы.